Шарлин Харрис - Все хорошо, что начинается с убийства
Интересно, гулял ли ночью и черноволосый мужчина?
Пока моя машина медленно, рывками, двигалась по подъездной дорожке к задней части клиники — скучному кирпичному зданию, построенному в ранние шестидесятые, я держала пари сама с собой, что сегодня будет работать Кэрри Траш.
Конечно, ее потрепанная белая «субару» обнаружилась на обычном месте за домом.
Я открыла дверь своими ключами и крикнула в прихожую:
— Привет!
Клиника Кэрри Траш приводила меня в уныние. Стены были выкрашены в скучный желтовато-бурый цвет, полы покрыты коричневым линолеумом с маленькими впадинками. На ремонт пока не хватало денег. Доктору требовалось оплатить солидные долги.
До меня донесся ответ, и я шагнула в дверной проем кабинета.
Лучшее, что можно сказать об этом помещении, — оно было достаточно просторным. Большую часть грязной работы докторша делала сама, чтобы сэкономить деньги на оплату ссуды, благодаря которой получила медицинское образование. На Кэрри были черные джинсы и свитер ржаво-красного цвета. Эта невысокая, пухлая, бледная и серьезная женщина ни разу не ходила на свидание за те два года, что прожила в Шекспире.
Во-первых, ее, скорее всего, отвлекли бы в любое свободное время, которое она сумела бы выкроить. Во-вторых, мужчин устрашали спокойный ум и компетентность Кэрри Траш. По крайней мере, я так считала.
— На этой неделе случилось что-нибудь интересное? — спросила она.
Ей, похоже, хотелось отвлечься от груды бумаг. Кэрри Траш заправила за уши русые волосы длиной до подбородка и поправила очки на курносом носу. Их стекла во много раз увеличивали ее красивые карие глаза.
— Бекка Уитли, племянница Пардона, живет теперь в его доме, — сказала я, немного подумав. — Человек, занявший место Дела Пакарда в «Спортивных товарах Уинтропа», поселился в квартире Норвела Уитбреда. Маркус Джефферсон спешно уехал после того, как покрасили машину Дидры Дин.
Я видела прошлым утром большой трейлер, прицепленный к машине Маркуса.
— Вероятно, он поступил благоразумно, — сказала Кэрри Траш. — Однако печально видеть такое положение вещей.
Попытавшись припомнить другие интересные события, я сказала:
— Я ужинала в Монтроузе с шефом полиции.
Кэрри Траш провела всю неделю в воздержании, принимая решения, которые по плечу только Богу, и теперь жаждала фривольных новостей.
— Это та племянница, о которой все говорят? Именно ей Пардон оставил все? — спросила Кэрри Траш.
Она уцепилась за первую упомянутую мной тему, но еще пройдется по всем без исключения.
Я кивнула.
— И какая она из себя?
— У нее длинные светлые волосы, очень щедрый макияж. Она качается, берет уроки карате и, вероятно, является предметом «влажных снов» половины встретившихся ей парней.
— Умная?
— Не знаю.
— Она уже сдала квартиру Маркуса? Больничный лаборант ищет жилье.
В Шекспире была крохотная лечебница, над которой вечно висела угроза закрытия.
— Думаю, пыль еще не успела осесть на подоконнике. Скажите лаборанту, чтобы поспешил туда и застолбил за собой квартиру.
— Так что там с шефом полиции? Он показал тебе свою дубинку?
Я улыбнулась. У Кэрри Траш грубоватое чувство юмора.
— Он хотел, но я не думаю, что это хорошая идея.
— Коп болтается возле тебя месяцами, как верная собака, Лили. Сделай так, чтобы он отстал, или уступи.
Мне снова напомнили, как много людей в маленьком городке едва ли не всё о тебе знают, даже если ты пытаешься не афишировать свою личную жизнь.
— Он отстал как раз прошлым вечером, — сказала я. — Я просто наслаждалась его компанией. Клод это знает.
— Думаешь, теперь ты не будешь чувствовать себя рядом с ним неловко?
Я задумалась, ответить кратко или более длинно и правдиво, опустилась в одно из двух кресел для пациентов и сказала:
— У нас с ним могло бы что-нибудь получиться, пока он не начал говорить о судебном процессе по делу Дарнелла Гласса.
— Да, я слышала, что миссис Гласс ведет переговоры с юристом из Литтл-Рока насчет судебного иска. Ты будешь выступать свидетельницей, да?
— Полагаю.
— Том Дэвид Миклджон — редкий засранец.
— Но он засранец Клода. Миссис Гласс подаст в суд на отделение полиции Шекспира, а не только на Тома Дэвида или Тодда.
— Впереди бурные воды. — Кэрри Траш покачала головой. — Подумай, сможете ли вы с Клодом пережить все это как друзья.
Я пожала плечами.
— Быть твоей наперсницей — трудная работа, Бард, — криво улыбнулась Кэрри Траш.
Минуту я молчала, потом заявила:
— Полагаю, это из-за того, что я была жертвой года, когда меня изнасиловали. Слишком многие люди, с которыми я разговаривала об этом, которых знала всю жизнь, полностью изменились и разболтали все мои слова прессе.
Кэрри Траш смотрела на меня, чуть приоткрыв от изумления рот.
— Какая гадость, — в конце концов сказала она.
— Мне надо работать.
Я встала, вытащила желтые резиновые перчатки и приготовилась сперва справиться с туалетом для пациентов, поскольку это место всегда было самым отвратительным.
Когда я вышла из комнаты, Кэрри Траш с легкой улыбкой на губах склонилась над своими бумагами.
Еще одной моей любимицей давно стала Мэри Хофстеттлер, и мне было жаль, что сегодня у нее один из так называемых жестких дней. Я воспользовалась своим ключом, вошла в ее квартиру на первом этаже и сразу заметила, что ее нет в обычном кресле.
Мэри жила в Садовых квартирах Шекспира, в доме по соседству с моим, уже много лет. Ее сын Чак, осевший в Мемфисе, платил мне за то, чтобы я убиралась у миссис Хофстеттлер раз в неделю и возила ее туда, куда она захочет отправиться, по субботам.
— Миссис Хофстеттлер! — окликнула я.
Мне не хотелось ее пугать. В последнее время она забывала, когда я должна прийти.
— Лили. — Голос был очень слабым.
Я поспешила в спальню.
Мэри Хофстеттлер сидела, опершись на подушки, ее длинные шелковистые белые волосы, неаккуратно заплетенные в косу, свисали с одного плеча.
Мне почему-то показалось, что она уменьшилась, а ее бесчисленные морщинки как будто стали глубже, словно высеченные в нежной коже. У нее был плохой цвет лица, одновременно бледный и сероватый.
Она выглядела так, будто умирает. Попытка окликнуть меня явно ее измучила. Она хватала воздух ртом.
Я взяла с тумбочки телефон, зажатый между фотографией ее правнука в рамке и коробкой бумажных платков.
— Не звони, — выдавила Мэри.
— Вы должны отправиться в больницу, — сказала я.
— Хочу остаться здесь, — прошептала она.
