Ужасно-прекрасные лица (ЛП) - Чень Линда

— Глина на ваших лицах — с береговой линии, где дева впервые вышла из океана. Мы используем её в церемониях благословения, — объясняет Кэнди.

Мир, как я его понимаю, смещается с оси и рушится, смываясь начисто, и под ним раскрывается шокирующая новая вселенная. Я никогда не верила ни во что отдалённо оккультное. Всё: от астрологии до медиумов, от фэн-шуй до гадания на картах Таро — казалось мне одинаково выдуманным. Но я не могу отрицать того, что мы только что пережили, того, что я стояла в древней рыбацкой деревушке и смотрела, как перед моими глазами разыгрывается древняя легенда.

— То, чем я только что поделилась с вами, — это воспоминания о той деве. Благодаря ритуалу благословения время, проведённое девой с нами, передавалось из поколения в поколение, частичка её, которую ученицы могут хранить вечно. Я хотела, чтобы вы обе испытали на себе этот ритуал, чтобы вы обе могли его увидеть. И меня. Потому что я считаю вас своей семьёй.

К щекам приливает жар, сердце учащённо бьётся. Кэнди считает нас не только подругами, но и своими близкими. Я с самого начала искала с ней такой близости. Теперь она оказала мне эту честь в рамках ритуальной церемонии.

— Я знаю, что такое не сразу переваришь. И мне жаль, если это страшно или кажется странным, — говорит Кэнди с нехарактерной для неё скромностью. — Но знайте, что дева присмотрит за вами обеими. Ничего подобного больше никогда не повторится.

— Кэнди, эта история, эта сила, которой ты обладаешь — всё это невероятно, — голос Мины полон благоговения. — В этом нет ничего пугающего или странного.

— В тебе нет ничего пугающего или странного, — соглашаюсь я.

Глаза Кэнди смягчаются от облегчения, как будто она боялась, что мы с Миной отвергнем её после того, как она наконец позволила нам увидеть, кто она на самом деле. Я обвиваю руками шею Кэнди и притягиваю её в объятия. Мина тоже наклоняется, мы прижимаемся к Кэнди, как пара складывающихся крыльев.

— Мы любим тебя, — говорю я. — Мы любим всё, что с тобой связано. Спасибо, что поделилась этим с нами.

Кэнди прижимается к нам и делает глубокий выдох. Через мгновение она шепчет нам в плечи:

— Обещайте сохранить это между нами троими.

— Обещаем, — говорим мы с Миной в один голос.

И с этой клятвой между нами завязываются новые узы.

Мы крепко держимся за неё, поддерживаем её, заверяем, что услышали её правду, приняли её и готовы защищать. Мы больше не те, какими были раньше. Теперь мы — единое целое, трое против всего мира, несмотря ни на что, с этого дня и до самого конца.

Глава 14. Наши дни

Кэнди возвращается в нашу комнату только перед самым началом комендантского часа. Я немедленно сажусь на кровати и засыпаю её вопросами, едва она закрывает дверь.

— Как Блейк? Что с ней случилось? С ней всё будет в порядке?

Кэнди бросает сумку на стул и садится на кровать.

— У неё случилась аллергическая реакция, — говорит она, повторяя версию Фэй, высказанную за ужином. — Мисс Tao ходит по комнатам и рассказывает, чтобы все знали. Они ещё не определили, что стало причиной такой реакции, но с завтрашнего дня меню кафетерия меняется. С Блейк сейчас всё в порядке, но она поедет домой.

Кэнди выглядит уставшей. Её защита временно ослабла, этот железный щит опустился. Это та её сторона, которую она неохотно показывает другим.

— Кэнди… ты можешь быть честна со мной, — говорю я ей. Я уже знаю твою тайну.

Я вглядываюсь в её лицо в поисках знака, намёка, любого указания на то, что она, возможно, готова снова открыться мне. И есть шанс, что мы сможем правдиво поговорить о том, что здесь может происходить, а может и не происходить.

Но она отворачивается, крепостные стены снова поднимаются, непреодолимый барьер отталкивает меня назад:

— Я устала. Мне нужно прилечь.

Откровенный отказ ранит сильнее, чем вчерашние угрозы. Моё поражение сокрушительно. Я выключаю лампу на прикроватной тумбочке и ложусь, поворачиваясь на бок спиной к ней. Натянув одеяло до подбородка, я смотрю в стену, упрямо сдерживая слёзы, пока зрение не начинает затуманиваться.

Не знаю, когда я заснула, но когда просыпаюсь после беспокойно короткого сна, в комнате темно, как в тумане. В темноте я слышу вздыхающий скрип открывающейся двери.

Я резко принимаю сидячее положение, тело насторожено и напряжено, вспоминая кошмар прошлой ночи и ощущение ледяной призрачной руки, схватившей меня. Я мельком вижу силуэт Кэнди, когда дверь с тихим стуком закрывается за ней на задвижку.

Куда это она собралась посреди ночи?

Ползучий, тревожный страх, клубящийся весь день внутри, превращается в единственную, настойчивую мысль: пойти за ней.

Я выбираюсь из кровати, натягиваю туфли, прохожу через комнату и толкаю дверь. Тихий коридор встречает меня без суетящихся людей, сновавших по комнатам общежития в течение дня.

Я вытягиваю шею, смотрю в конец коридора и вижу развевающиеся длинные волосы, исчезающие за углом и спускающиеся по лестнице. Не давая себе времени на раздумья, я выскальзываю из-за двери и следую за ней, стараясь ступать как можно тише, держаться сзади и не попадаться на глаза, не теряя при этом из виду Кэнди, пока мы спускаемся по лестнице.

Как только мы достигаем площадки первого этажа, я выглядываю из-за лестницы. Тень Кэнди продолжает двигаться по тёмным коридорам, и я быстро крадусь вперёд. Мы проходим зал отдыха, спортзал. Она резко сворачивает направо и исчезает. Я бросаюсь догонять её.

Я сворачиваю за угол и оказываюсь у входа в столовую. Весь свет выключен, пустые стулья и столы в обеденной зоне окутаны приглушённым лунным светом, льющимся из окон.

Кэндис нигде нет. Я упустила её.

Я подношу руку ко рту и лихорадочно жую заусенец. Можно назад, подняться наверх и затаиться, пока она не вернётся, а затем устроить ей допрос.

Или продолжать поиски — и докопаться до истины самой.

Я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к репетиционным залам. Напротив столовой есть коридор, где расположены небольшие студии и звукозаписывающие кабинки. Только в нескольких комнатах побольше есть смотровые окна. Проходя мимо, я заглядываю в каждое, прищурившись, чтобы разглядеть очертания в неосвещённых помещениях.

Пусто, пусто, пусто.

Большинство комнат изолированы, и заглянуть внутрь невозможно. Как раз в тот момент, когда я раздумываю, стоит ли мне открывать комнаты одну за другой, по оконному стеклу репетиционной в задней части коридора скользит тень.

Там кто-то есть.

Холодные пальцы страха сжимают мне нутро и горло. Я сглатываю сухость во рту, похожую на наждачную бумагу, и заставляю себя двигаться дальше. Кэнди здесь. Я знаю, что это так. Ответы, которые мне нужны, прямо передо мной.

Шаг за шагом я приближаюсь к комнате. Через окно я вижу силуэт человека внутри, он кружится и ныряет. Танцует. Моя рука ложится на ручку. Я втягиваю воздух сквозь зубы и, не давая себе больше времени на раздумья, рывком открываю дверь и включаю свет в комнате.

Пространство заливает вспышка флуоресцентного белого. Танцующая фигура отскакивает назад и издаёт душераздирающий вопль.

— Да мать же твою! — Юджиния Синь пристально смотрит на меня из глубины комнаты, прижав руки к своей вздымающейся груди.

В студии, кроме неё, больше никого нет.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, сбитая с толку.

— А ты что здесь делаешь? — огрызается она в ответ.

Требуется короткое мгновение, чтобы до меня дошло, что я столкнулся не с каким-то неземным ужасом, а с реальной угрозой из плоти и крови. Тугая хватка страха немного ослабевает. Я бросаю на неё острый взгляд.

— Вчера тут кое-кто возникал по поводу того, как важно предварительно записываться в эти тренировочные залы. И я почти уверена, что час ночи — это неподходящий временной интервал.

— Послушай, — Юджиния осматривается по сторонам, как будто ищет пути к отступлению из того угла, в который я её загнала. Наконец, она смотрит на меня, не желая признавать поражение. — Пожалуйста, не говори мисс Тао.