Галина Островская - Талисман жены Лота
– Ты любила его? – хотела спросить она.
– Да, – смогла подать слабый знак женщина.
– Ты носила его талисман?
– Всегда, – услышала она шепот.
– Всегда? – переспросила Аглая, тихонечко выпрямляя руку.
Мертвые пустые глаза приблизились к Аглаиным – закрытым. В них проскользила улыбка... Улыбка счастливой любящей женщины.
– Что случилось? – спросила шепотом Аглая и нахмурилась. – Это – из-за Лота?..
– Нет, – качнулись засыпанные солью ресницы.
– Нет...
– Чем я могу помочь тебе? – выдохнула Аглая.
– Себе помоги... – забило болью в висках.
...Сердце, маленький живой механизм, с трудом качая застоявшуюся кровь, выбивалось из сил, но работало как проклятое, вытаскивая хозяйку из окаменелости – своей и чужой. Оно все учащало и усиливало удары.
Аглая свесила ноги с кровати, сунула их в тапочки, с трудом поднялась и, согнутая, направилась на кухню, где в холодильнике стоял полупустой флакончик с валерьянкой. Кажется, стоял. Когда-то мужнина тетушка, будучи в гостях у Аглаи, оставила его там... Год назад, наверное. Сто раз уже можно было выбросить...
Аглая распахнула белую дверку. Хрен со свеклой... Тюбик с горчицей... Микстура от кашля... Духи «Магия ночи», кем-то подаренные... А это что? Господи!
В ведро полетел пакет, полный прогнившей хасы.
– Так... Есть! «Настой валерьяны» – прочитала Аглая русские буквы. – Срок годности?
Вот он... Истек три года назад... Ладно, ничего страшного.
Аглая одним медленным глотком выпила остатки спиртового настоя, с отвращением посмотрела на пустую пачку из-под сигарет, одиноко валяющуюся на столе, и решила, что... что больше – никогда в жизни – не будет поддаваться – очарованию мужчин!
С чего она так решила? Причем здесь мужчины? Никаких мужчин в ее жизни нет!
– О, Господи! – вспомнила она вдруг вчерашний вечер.
Вспомнила все, до мельчайших подробностей: скверную старуху, ресторан, порог собственного дома, ускользающее сознанье...
Она резко захлопнула дверцу в самое сокровенное из вчера. Стукнула ею.
– Этого не было, – сказала сама себе. – Не было. И не будет! Есть муж... Которого тоже нет... Есть кошмары: столбы в форме безукоризненных фаллосов, сцены оргий... почти наяву... Есть окаменевшая женщина, слитая со мной воедино... Эта женщина... Она – мое одиночество. Это она бросила меня вчера в объятия малознакомого мужчины. Именно так!
На миг запретный плод вчерашнего наслаждения закружил голову.
Аглая ощутила снова, как огненные подковки – ночные поцелуи – жгут бедра, как своды Нефритовой палаты омываются водами желанья... Но тут же, упрямо мотнув головой, вырвала себя из дурмана.
– Нечего обольщаться! – сказала она себе жестко... – Он из того же легиона! Тебе не на что надеяться!
– А чем он лучше? – загорячилась еще больше. – Чем?! Воспользовался моей беспомощностью! Все что ему нужно – легкая победа. Тело, которое завтра будет заменено другим. А я больше не хочу... Я устала... воскресать для пустоты... Пусть лучше ничего не будет!
Именно в этот момент позвонил Вульф.
Чуя на себе чей-то взгляд, она ответила: «Да, конечно», быстро положила трубку, обернулась. Из двух плошек дикого меда на нее смотрели черные нити кошачьих зрачков.
– Ну, явилась! – сказала хозяйка ощерившему пасть зверю. – Побросала своих котов и решила отдохнуть, да?.. И правильно! Твои коты – такие же ловеласы. Только хвостатые. ...Ты чего?!
Кошка глядела волчицей, у которой убили детеныша. Язык ее был свешен и с него текла слюна, шерсть между ушами вздыбилась и намокла.
– Ты чего?! – еще раз испуганно спросила Аглая и, с недоумением глядя на кошку, вылила остатки валерьянки на пол.
Та, лизнув себе бок длинной шершавой змеюкой языка, не дотронувшись до угощения, повернулась и, опустив хвост, медленно пошла к выходу через окно.
– Кыс-кыс, – позвала ее Аглая, но та не обернулась.
– Кыс-кыс, – еще раз повторила Аглая, именно в эту минуту отчетливо поняв, что скрытая сущность всего с ней происходящего лежит значительно глубже, чем она хотела бы это себе представить только что.
Почему она – Аглая – запараллелена на эту женщину, жившую три тысячи лет назад? На все связанное с той: ее любовь к ремесленнику, прощанье под солнцем, когда Авраам со своим племянником Лотом из голодного Ханаанского края отправился в Египет вместе со скарбом и женами... на расправу Господа над Содомом, где был ее дом... и на это карабканье по зловещей горе... Еще и пяточка...
Зачем она обернулась? Зачем?! Сказано оке было – нельзя.
В дверь позвонили. Секунду подумав, реальный это звонок или потусторонние козни духов, Аглая все же решила выглянуть за дверь. Вдруг да соседка щепотку соли пришла позаимствовать?
На пороге стоял Вульф.
Смущаясь своей бледности и домашнего вида, Аглая пригласила его пройти. А что ей оставалось еще делать! Белые лилии, букет, принесенный им, предательски подрагивающими руками она поставила в хрустальную вазу со сколотым краем.
...Царственно сияли лепестки внезапно раскрывшихся бутонов, тугие стебли их чуть покачивались, Аглая разливала чай. Узкий носик заварочного чайника все ниже клонился к чашке, все сложнее было хозяйке совладать со смятением, охватившим ее.
– Ай! – вскрикнула она, кипятком чуть не плеснув себе на руку.
Вульф встал, подошел к ней, обхватил за талию, крепко прижал к себе. Потом, слегка отстранившись, глядя в самые глаза, спокойно сказал, что Старик ждет ее сегодня вечером – и ушел.
* * *– Ты... Почему ты... – шептала Аглая, закрыв глаза и обращаясь к тому, кто ехал сейчас в сторону вымощенного легендами древнего Яффо. – Почему мне тебя так больно видеть... И так радостно... И так необходимо...
Захлебываясь километрами асфальта, автомобиль все быстрее приближался к городу, по холмам которого, как ослушники божьи, зигзагами спускались к порту покрытые тайнами и грехами улицы...
* * *– ...Со мной что-то постоянно происходит... и я не понимаю... Я чувствую, что я в каком-то водовороте... Что обречена... – уже вовсе не играя, говорила Аглая.
Почти прикасаясь боками к россыпям арбузов, машина пробиралась по кишащим пестротой, убогостью и бурей торговых страстей улочкам.
* * *– Ты... Почему ты... – шептала Аглая растерянно. – Я тебя совсем не знаю...
* * *Вульф спешил. В роскошном, устланном страданьями кабинете, его ждал Старик.
* * *Аглая с каким-то ей самой непонятным смыслом стряхивала пепел в аккуратную пирамидку и наблюдала, как в его белесых полешках тают красные точки.
«Осталось только посыпать голову этим пеплом, как... – подумала Аглая. – Господи, кто же это пеплом голову-то себе посыпал?! Праведник какой-то... Или грешник? Или не посыпал, а сидел на пепле?.. В голове сплошной балаган, прямо Шук Пишпешим[2] какой-то!» – рассердилась она на себя, и тут же вспомнила библейский рассказ про Иону-Пророка, понесшего наказание за непослушание.
