Райдо Витич - Чудес не бывает
В эту минуту мужчина поверил ей и тихо спросил:
— Сколько тебе лет?
— Ай, милорд, разве даму спрашивают о возрасте?
— Ты паж.
— Тогда мне четырнадцать лет.
Галиган кивнул, задумчиво разглядывая ее: "что-то в ней не так" — билось в голове. Но что — понять не мог, как не мог вспомнить, где видел тот вензель, что выгравирован на рукояти находки Исвильды. А ведь он видел его, точно видел.
`Потом вспомню. Память штука странная: ее мучаешь — она молчит. Бросил, плюнул — она вдруг все, что достать не мог выдала', - решил Галиган. Кинжал девушке отдал и поднялся.
— Пойду. Боюсь, хватятся меня или Оррик приедет да отцу под горячую руку попадет. Ума хватит подраться у обоих.
Уже к коню подошел и досадливо хлопнул себя по бедру вспомнив, о чем и не подумал, когда в лес собирался:
— Я же провианта тебе не взял!
— Ничего, за одну ночь от голода не умирают, — успокоила его Исвильда.
— Прости, Иволга, потерпи.
Девушка лишь отмахнулась — нашел из-за чего переживать. И не такое она проходила и выжила. Сейчас тем более жить будет.
Ведьму не нашли и Даган вовсе впал в приступ безумия.
Что он думал, выпуская ее из вида?! На что надеялся, желая придержать ее, а не убрать сразу?!
Болван! Нужно было действовать немедля!
Убрать, сейчас же убрать ее, чтоб не могла рта открыть и навредить Даган!
А Орри заплатит за развод.
— Найти и убрать любой ценой!! — приказал Миррону, щедро оплатив будущую работу. То, что он найдет плутовку, герцог не сомневался — тому и не такие задания по плечу были. — Возьми кого надо из людей! Завербуй, оплати! Но она должна быть мертвой и быстро!!
— Не беспокойтесь, милорд, сделаю, — степенно поклонился мужчина, зажав в ладони кошель.
— Если вывернешься и представишь дело как семейное… — прищурился на него Боз: понимаешь о чем толкую?
Тот медленно кивнул, не спуская с мужчины глаз.
— Оррик.
— Да. Сделаешь его крайним в этом деле — получишь еще кошель.
`Щедро', - поклонился мужчина: `но хватит ли у герцога средств? Сомнительно.
Хотя Галиган удачно женит, значит, часть приданного невесты думает к своим рукам прибрать. Что ж', - Миррон взвесил на руке кошель и улыбнулся.
— Постараюсь, милорд. Подставить человека нетрудно, тем более такого горячего, как ваш сын.
— В лесу темнеет быстро. Надо было раньше выехать, — заметил Гарт, направляя лошадь вслед всаднику.
— Нет, надо было дома остаться, — бросил ему через плечо Оррик.
— В прошлый раз остался — ты в историю попал. Больше не хочу, спасибо.
— Будешь мой хвост изображать?
— Буду, если надо.
— Может, еще с ложки кормить начнешь?
— Не ворчи.
— Что ты! Не знаю как отблагодарить тебя за заботу и участье! — кинул Оррик с сарказмом.
— Давай остановимся и заночуем — в благодарность. Темно совсем, так заблудиться недолго.
— Мы даже до ручья не добрались.
— Когда доберемся, смысла ночевать в лесу не будет. От ручья до замка Даган рукой подать.
— Двумя.
— Ну, двумя. Давай остановимся.
— Отец будет в бешенстве, — без особого огорчения заметил Орри.
— Он уже спит наверняка. А мы приедем глубокой ночью, начнем биться в ворота, перебудим стражу, разбудим его — вот тогда он точно вне себя будет.
Орри и сам не прочь был отдохнуть — устал за суетный день, поэтому недолго раздумывал на словами друга:
— Найдем подходящее место для ночлега, остановимся, — пообещал.
Гарт в темноту справа рукой указал:
— Видишь еле заметный огонек? По-моему кто-то уже нашел приличное место для стоянки. Присоединимся?
— Кто бы это мог быть? — удивился Даган.
— Вряд ли разбойники.
Орри согласился: разжигать костер в лесу ночью, чтобы привлекать к себе внимание будет либо очень смелый, либо глупый человек. Разбойники же свое логово охраняют и были бы это они, Гарт и Орри уже бы познакомились с ними.
Даган направил коня в сторону костра.
Друзья замерли, разглядывая в отсвете костра лицо молоденького несмышленыша, что мало развел огонь так еще и заснул.
Орри спрыгнул с коня, стараясь не шуметь, привязал его у сосны и присел над закутанным в добротный плащ мальчишкой, что в беззаботности своей мог лишиться головы, случись другим прийти на свет огня.
— Молодой еще, беспечный, — шепотом заметил Гарт, оправдывая мальца.
— Злым людям все равно на прожитые годы, — так же шепотом парировал Орри, не спуская взгляда с нежной кожи ребенка. Если б не короткие волосы, припачканная сажей щека и сапожки, выглядывающие из-под края плаща, он бы подумал, что перед ним девушка, причем очень напоминающая одну особу из его прошлой жизни.
— Прихорошенький какой. От девиц, наверное, отбоя нет, — хмыкнул Гарт, подкидывая в костер валежник.
Орри же думал совсем о другом разглядывая мальчика:
— Чего он один здесь делает? Гонец?
— Разбуди, узнай.
— Жалко, спит сладко. Ладно, — поднялся. — Нам тоже поспать не мешает.
Однако не спалось. То ли мысли заснуть не давали, то ли прохлада, пробирающая до костей, то ли предчувствие тяжелого разговора с отцом, а может мальчишка, разбередивший память.
Гарт давно спал и ворочался во сне, похрапывал. Мальчик тихо сопел и даже не шевелился, словно примерз к одному месту, а Даган все лежал и смотрел на звезды, что виднелись сквозь кроны деревьев.
Еще в детстве он заметил, что только небо дарит ему успокоение и уверенность в собственных силах. Любые печали, самые тяжелые беды и неприятности отступали перед его глубиной и бескрайностью, чистотой и нежностью, что не встретить в чистом виде на земле.
Может затем оно и лежит над головой человека, чтоб тот хоть иногда вспоминал о высоте чистоты, что не спустится на грешную землю, но может быть достигнута в конце земного пути? Ведь говорят же священники, что все люди уходят на небо. Но как не хочется и там встречаться с Боз Даган и другими, которые по мнению Орри заработали ни хрусталь небес, а черноту подземных пещер.
Но ему ли судить о том?
Что он сам заработал — небо или подземелье? Сколько раз мечты увлекали его вверх, и сколько раз опускали на землю в обыденные дела, ставя крест на любых чаяньях?
Сколько мертвецов на его душе? Сколько нелицеприятных поступков? И где гарантия, что не будет еще одного, учитывая, что его опять вызвал Боз?
Даган перевернулся на бок, положил руки под голову и закрыл глаза, приказывая себе спать.
Разбудил его шорох, и чувство что кто-то на него смотрят. Воинские привычки сколько бы их не затеняли заурядные дела и мирная жизнь, никуда не уходят, они лишь засыпают, чтоб проснуться в нужный момент, напоминая хозяину — рано расслабился, и подгоняя — хочешь жить? Борись, действуй.
