Клайв Баркер - Таинство
То же происходило и на рассвете. Их обоих в эти часы одолевала жуткая усталость: они только и могли, что стоять прямо. Но сегодня Роза не могла и этого. Она ушла в здание Суда и теперь лежала, постанывая, и время от времени звала Джекоба. Он не шел к ней. Оставался у двери и ждал знака.
В этом и заключался парадокс: когда у него упадок сил, скорее всего, и раздастся глас, призывающий исполнить свой долг. Вот почему его сердце наемного убийцы ликовало, а кровь бурлила. В этот вечер он жаждал новостей. Они уже давно торчат здесь. Пора двигаться. Но сначала он должен узнать пункт назначения, получить официальное известие — а это требует участия в тошнотворном спектакле наступления сумерек.
Он не знал, почему этот час так разрушительно действовал на них, но это еще одно доказательство того — впрочем, ему не нужны были доказательства, — что они не принадлежат к тому же виду, что остальные. Глубокой ночью, когда все люди спят и видят сны, он ликовал, как ребенок, а тело не чувствовало ни малейшей усталости. В этот час все худшее в нем достигало своего пика, он мог орудовать ножом ловчее заправского палача, а то и просто отнять жизнь голыми руками. Даже в тех местах, где дневная жара сводит с ума, он был неутомим. Совершенный убийца, который действует внезапно и быстро. День лучше ночи, потому что при свете дня проще делать зарисовки, а как художник и как убийца он был особенно внимателен к деталям. Размах крыла, очертания морды. Тембр рыдания, зловоние блевотины. Все это вызывало у него интерес как объект изучения.
Когда тьма или свет владели миром, Джекоб обладал энергией человека, в десять раз моложе, чем он был на самом деле. И только в сумерки его одолевала слабость, и он замечал, что прислоняется к чему-нибудь, чтоб не упасть. Как он ненавидел это чувство! Однако не жаловался. Это могут позволить себе женщины и дети, но не солдаты. Ему приходилось слышать, как стонут воины. Он прожил достаточно и повидал немало войн, больших и малых, и, хотя не искал сражений, по долгу службы нередко оказывался на поле боя. Он видел, как вели себя мужчины в предсмертных муках. Как они рыдали, умоляли о сострадании, звали своих матерей.
Джекоб не испытывал ни малейшего интереса к состраданию: он никогда не просил его для себя и ни к кому не собирался его проявлять. Он отвергал мир чувств, как и подобает грубой силе. В своих поступках он не был ни добрым, ни жестоким. Он презирал утешение в молитве и забвение в мечтах. Он высмеивал скорбь и надежду. И отчаяние. Он ценил только терпение, обретенное вместе с осознанием, что все в этом мире бренно. Солнце скоро исчезнет за горизонтом, и слабость его членов переплавится в силу. Нужно только ждать.
Из дома донесся звук. Потом послышался вздох Розы.
— Я вспомнила, — сказала она.
— Ничего ты не вспомнила.
Иногда мучения этого часа приводили ее в лихорадочное состояние.
— Нет, вспомнила. Клянусь тебе, — настаивала она. — Я вижу остров. Ты помнишь какой-нибудь остров? С широкими белыми берегами. Без деревьев. Я искала деревья, но их там нет. О-о-о…
Слова перешли в стоны, стоны — в рыдания.
— Я бы сейчас с радостью умерла.
— Глупости.
— Подойди ко мне, успокой меня.
— Не хочу…
— Ты должен, Джекоб. О-о… О Господь Всемогущий… почему мы так страдаем?
Как бы ему ни хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда, рыдания Розы были так безутешны, что он не мог не обращать на них внимания. Джекоб отвернулся от гаснущего дня и пошел по коридору в зал заседаний. Миссис Макги лежала на полу, закутавшись в свои одеяния. Она зажгла множество свечей, словно свет мог ослабить жестокость этого часа.
— Ляг со мной, — сказала Роза, посмотрев на Джекоба.
— От этого нам не станет легче.
— Мы можем зачать ребенка.
— И от этого нам не станет легче. И ты прекрасно это знаешь.
— Тогда ляг со мной, просто чтобы меня утешить. — Она смотрела на него глазами, полными нежности. — Это так мучительно — быть вдали от тебя, Джекоб.
— Я здесь, — сказал он, смягчаясь.
— Но недостаточно близко. — Она слабо улыбнулась.
Он подошел к ней. Встал у нее в ногах.
— Нет… еще ближе. Я чувствую такую слабость, Джекоб.
— Это пройдет. Ты сама знаешь.
— В такие моменты я не знаю ничего, кроме того, что ты очень мне нужен.
Она протянула руку и, не сводя с него глаз, потянула подол юбки.
— Что мне нужно, так это чтобы ты был со мной, — пробормотала она. — Во мне.
Он ничего не ответил.
— Ты так ослабел, Джекоб? — спросила она, продолжая задирать юбку. — Неужели эта тайна так тяжела для тебя?
— Никакая это не тайна. После стольких лет.
Теперь она улыбнулась по-настоящему. Юбка поднялась уже выше колен. У Розы были красивые мускулистые ноги, кожа в мерцании свечей отливала матовым блеском. Вздохнув, она запустила руку под юбку и стала ласкать себя, выгибая бедра навстречу пальцам.
— Она глубока, мой любимый. И темна. И влажна оттого, что я хочу тебя.
Роза задрала подол до талии.
— Вот, посмотри.
Она развела ноги шире, чтобы ему было лучше видно.
— Только не говори, что она некрасивая. Идеальная маленькая киска.
Она перевела взгляд с его лица на пах.
— И тебе она нравится. Не делай вид, что нет.
Она, конечно, права. Как только Роза начала задирать юбку, его член стал набухать, требуя того, что ему полагалось. Он и так слишком слаб, а тут еще кровь отливает книзу, подчиняясь желанию, возникшему там, между ног.
— Она такая тугая, мистер Стип.
— Не сомневаюсь.
— Как девственница в первую брачную ночь. Смотри, я еле-еле могу втолкнуть в нее мизинчик. Тебе, наверно, придется приложить усилия.
Она знала, какое действие производят на него такие слова. По телу Джекоба прошла дрожь предвкушения, и он стал стягивать пальто.
— Расстегнись, — посоветовала миссис Макги надтреснутым голосом. — Дай мне увидеть, что там у тебя есть.
Он отбросил пальто в сторону и стал расстегивать ширинку заляпанных грязью брюк. Она с улыбкой смотрела, как он извлекает член.
— Нет, вы посмотрите на него, — сказала Роза не без восхищения. — Думаю, он хочет окунуться в мою киску.
— Он хочет не только окунуться.
— Правда?
Джекоб опустился на колени между ног Розы, отвел ее руку и впился взглядом в лоно.
— О чем ты думаешь? — спросила Роза.
Он стал ласкать ее пальцами, а затем поднес увлажненный член к анусу.
— Думаю, сегодня я побываю здесь.
— Ты так думаешь?
Он слегка углубил палец в отверстие. По ее телу прошла судорога.
