Виктор Песиголовец - Лицо порока
Настя чмокнула меня в губы и начала резать хлеб. После непродолжительного молчания почти застенчиво заговорила:
— Конечно же, я не представляю свою жизнь без тебя. Просто… Понимаешь, мне тридцать два года. Я никогда не была матерью. Еще немного, совсем немного, и, считай, мой поезд ушел! Хочется ребенка, очень хочется, Ваня!
— Хочется — значит, сделаем! — эти слова, как-то сами собой слетели с моих губ.
Выпалив их, я сразу представил себя в роли отца внебрачного ребенка. Если жена узнает — куча неприятностей гарантирована. Хотя до развода дело вряд ли дойдет. Не может же быть, чтобы Аня и в мыслях не допускала, что я могу ей изменять. Эти мои постоянные отлучки, командировки, опоздания… Конечно, жена, по всей вероятности, давно подозревает, что я имею любовницу. Знала бы она, что у меня их три! Постоянных… Теперь о ребенке. Материально буду поддерживать. Если необходимо, смогу полностью содержать и малыша, и его маму. Свою фамилию дам. Настя представит меня своей матери в качестве отца ее ребенка. Та, понятно, не одобрит связь дочери с женатым мужиком, но деваться ей будет некуда. А может, матери вообще плевать, как и с кем живет дочь? Намекнула же Настя, что отношения у них прохладные.
— Солнышко, можно тебе спросить? Ты беременна? — я ласково улыбнулся и погладил ее теплую руку.
Она отбросила ладонью золотую прядь волос, упавшую на правую половину лица, повернулась ко мне и, хитровато щурясь, проникновенно посмотрела в глаза:
— А если бы я сказала «да», ты расстроился бы?
Я нежно прикоснулся губами к Настиной шее.
— Ответ был бы таким: чудесно, солнышко! Постараюсь стать хорошим отцом нашей крошке.
— И редким гостем в доме! — грустно улыбаясь, прибавила она.
— Я находил бы для вас в десять раз больше времени, чем сейчас.
Настя вздохнула и, пожав плечами, с сожалением произнесла:
— Но я не беременна…
Допив рюмку, я вырвал нож и хлеб из ее рук, затем поднял, прижал к себе и понес на тахту в гостиную.
— У меня руки грязные! — дрыгая своими великолепными ногами, она пыталась вырваться. Но я держал крепко.
— Грязные, не грязные — какая разница! — засмеялся я. — Нам нужно заняться зачатием малыша. Работаю под заказ. Вам, мадам, мальчика или девочку? Решайте!
— Ненормальный! — Настя тоже рассмеялась.
А я, положив ее на тахту, принялся осыпать поцелуями. Потом, после бурного, непродолжительного секса, у нас состоялся почти праздничный ужин. Потом опять была постель, опять объятия и поцелуи.
Когда Настя ушла в ванную и надолго там засела, я расположился на кухне, налил себе водки, закурил и углубился в размышления. Меня просто одолевали мысли о будущем Насти и ребенка, если он действительно родится. Мне хотелось все разложить по полочкам.
Настя, если разобраться, очень несчастлива. У нее нет главного, что необходимо нормальной женщине. Нет семьи. Я, хоть и бываю у нее довольно часто, все же больше гость, чем спутник жизни. Насте не о ком заботиться, не на кого растрачивать свои ласку, нежность и любовь. Это, конечно, ужасно. Когда же появится ребенок, многое в ее жизни изменится, серое существование наполнится смыслом. Со временем я поставлю жену перед фактом своего отцовства. Ане придется нелегко, но я же, в конце концов, останусь с ней и с нашими детьми. Аня помучится, покочевряжится и успокоится.
Моя святая обязанность — сделать все, чтобы и этот, не родившийся пока ребенок, не почувствовал себя ущербным, как когда-то я, чтобы он вырос, окруженный отцовской опекой, заботой и лаской. Это трудно будет сделать. Разрываться между двумя семьями и еще двумя любовницами — тяжелое бремя. Но я уж постараюсь, мобилизую все силы. Если будет необходимо, попрошу прощения у Ларисы и Ольги и прерву с ними отношения. Но, наверно, Лариса согласится на то, чтобы я приходил редко, лишь бы мы не расстались совсем. А Ольга и подавно, у нее ведь есть муж, семья. Маша… Боже, о ней-то я забыл! Мне она пока никто, но, можно сказать, что предложение ей я уже сделал, и она его приняла. Как же быть с ней?.. Ладно, пусть все идет как идет, а там посмотрим. Да и чего я, собственно, разволновался? Настя же пока не беременна.
Мои раздумья прервало ее появление. Свежая, благоухающая ароматами парфюмерии, в длинной ночной рубашке, последнем моем подарке, она казалась совсем юной.
— Заскучал, мой золотой?
— Садись, посиди со мной, поговорим, — я раскрыл объятия: — Иди ко мне!
Настя послушно присела на мои колени, обняла за шею, потерлась щекой о мою, щеку.
— Тебя что-то тревожит, Ванечка?
— Нет, милая! Почему ты так решила?
— Показалось.
Посидев, понежившись в моих объятиях, Настя принялась заваривать чай и рассказывать о своих служебных делах. Она работает бухгалтером в частной фирме. Хозяин, похоже, человек порядочный — никого не обижает, всегда в настроении, трудиться сверх положенного не заставляет. Платит, правда, не ахти, но жить можно. Так считает Настя. Плюс — помогаю я. Ненавязчиво, почти незаметно. То накуплю продуктов на неделю вперед, то за квартиру заплачу, то чего-нибудь из одежды подкину. Иногда оставляю и деньги, как правило, перед праздниками. Конечно, зачастую это заканчивается маленьким скандальчиком, но я умею убеждать. К тому же Настя эти деньги сразу тратит на меня. В платяном шкафу у нее висят несколько моих костюмов, рубашки, свитера…
— Ванечка, за что ты меня любишь? — ни с того, ни с сего спрашивает Настя, наклонившись ко мне через стол.
Я беру ее руки в свои, с нежностью смотрю ей в глаза и честно отвечаю:
— Не знаю. Люблю и все!
Она задумчиво и ласково улыбается.
Утром, пока я приводил себя в порядок, Аня готовила нехитрый завтрак: кофе и бутерброды с сыром. Закончив свой каждодневный ритуал бритья, я подсел к жене перекусить.
— Что это ты вчера так поздно? — спросила она, поглядывая недовольно, осуждающе, но не враждебно.
— Работа! — коротко объяснил я. И, вспомнив, что у меня в кармане куртки лежит довольно приличная сумма денег, прибавил: — Будь хорошей девочкой, не поленись и сходи в прихожую, принеси мне мою одежонку.
Хмыкнув, Аня повиновалась.
— Вот! — она положила куртку мне на колени.
— Мерси, мадам! — порывшись по карманам, я извлек стопку купюр.
— Откуда? — в серых глазах жены вспыхнул алчный огонек.
— Рыбка ест, рыбка пьет, рыбка знает, где берет! — ответил я любимой поговоркой Потоцкого и протянул деньги Ане: — Это тебе! Не на траты для семьи, а лично тебе. Понятно?
— Зачем? — удивилась она.
— Ну, ты же, помнится, мечтала, о кожаном пальто с песцовым воротником, — небрежно бросил я, откусывая шмат от бутерброда. — Вот и купи. И желательно — сегодня же!
