Андрей Дашков - Пропуск
Знаете, каково человеку голым и беспомощным на виду у всего мира подыхать? Не знаете? Я вот тоже, к счастью, не знаю и никому этого узнать не пожелаю…
Остановила автобус, ребятишкам велела не выходить и на велосипедиста изуродованного не глядеть. Хватит с них зрелищ печальных. Так и тронуться недолго…
Подошла, наклонилась над лежащим. Он меня не сразу узнал, а когда резкость навел, улыбнулся как-то жалко и попросил:
– Пожалуйста… Помоги мне…
Ничем я ему уже помочь не могла. Разве что смерти зубы заговаривать, так ведь смерть на эти уловки не покупается… Хотела голову его приподнять, а он мне:
– Нет, не надо… Просто… побудь рядом…
– Хорошо.
– Знаешь… Так не хочется умирать… Понимаешь… у меня никогда… никогда… женщины не было…
И заплакал.
Смотрела я, как пузыри розовые на его разбитых губах лопаются, и сама чуть соленым не умылась. Ох ты, девственник мой несчастный! Зачем же тебя сюда принесло, заморыш зеленый?! Что ты здесь мог найти, кроме страдания? Какая ж это сволочь тебя на верную погибель отправила, по уши дерьмом напичкав?
Растрогал он меня до чертиков. По правде говоря, еще и тем, что у меня обратный случай был: мне почему-то девственники ни разу не попадались…
Я без лишних слов джинсы расстегнула, а он пытался ко мне руки израненные протянуть.
– Лежи, – сказала я. – Сама все сделаю.
Села на него сверху, положив рядом пистолеты – на тот случай, если кто посторонний нашей любви предсмертной помешать вздумает. Подвигалась маленько и осторожно, чтоб психу дополнительную боль не причинить. Не знаю, что он при этом чувствовал, но мне было ясно: ничего у нас не получится. Только тогда парень затвердеет, когда мертвым станет.
Тем не менее я сделала вид, будто он в меня вошел. Потом поднесла его окровавленные ладони к своей груди. Дала соски потрогать. Пальцы у него были как деревянные. Поцеловала в губы неопытные, ощутив лишь горечь. Языком их раздвинула, его языка коснулась. Слабая дрожь в худом мальчишеском теле зародилась, но не суждено ему было испытать наслаждение. Я прикусила губу и застонала… Никогда с мужиками не притворялась, но сейчас был особый вариант. Даже умирающий должен иметь шанс за что-нибудь зацепиться. Или за кого-нибудь…
И недаром я старалась. Снова в глазах его жизнь засияла – последним, догорающим светом. Для меня это наградой стало. Будто позволили мне заглянуть сквозь замочную скважину туда, где счастливчики обитают. Где все длится только миг… и никогда не прекращается. Впервые поняла, что есть эфемерные вещи, которые цены не имеют. Жаль, понимание слишком поздно приходит.
– Все-таки ты красивая… – прошептал он, глядя снизу вверх. По-моему, он меня толком и не рассмотрел – разве только ореол вокруг головы. Лучи восходящего солнца его слепили, пробиваясь сквозь мои распущенные волосы, и видел он не то, что было на самом деле, а то, что в его воспаленном воображении возникало.
Поддеть его хотелось насчет красивых баб, которых остерегаться надо, чтоб с пути не совратили, но вовремя язык прикусила. Он ведь вроде уже и не со мной был, а с ангелом, на той стороне встречающим. Все равно я его провожала и точно для него навеки останусь единственной…
– Спасибо тебе, – прошептал он под конец еле слышно. – Теперь и помирать легче… Значит, я могу сказать, что любовь в этой жизни испытал… Недолгую, но дело ведь не во времени, правда?..
– Правда, правда, – кивала я, а сама бедрами ощущала его начинавшуюся агонию.
Вскоре умер псих с тихой улыбкой на губах. Жизнь из него через зрачки в небо выпорхнула и где-то там, между облаками, затерялась…
– Твою мать!!! – заорала я, задрав голову кверху. Так завопила, что детишек перепугала. Пришлось кулак себе в зубы сунуть; до крови кожу прокусила.
Когда боль схлынула, поняла я: не могу психа на обочине бросить. Не допущу, чтоб улыбка его невыразимая в оскал черепа превратилась, а сам труп – в пугало придорожное. Не ему это нужно – мне. Чтоб дальше жить в ладу с собой. Решила похоронить паренька, хоть и предстояло потратить на тяжелую работу несколько часов.
Под палящим солнцем ножом и руками земельку ковыряла; все ногти себе пообламывала, пока могилу вырыла. Закопала монашка, который девственность свою со мной толком и не потерял. Сверху, над насыпью, велосипед взгромоздила. Какой-никакой, а памятник. Думаю, паренек доволен был бы. Он ведь этим дурацким звездочкам и спицам всерьез поклонялся.
Но, кажется, в последние минуты было у него просветление – такое, что многим «нормальным» и не снилось. Что он там о любви недолговечной шептал? Я до конца не разобрала. Какую-то тайну он с собой в могилу унес – ту, которую я ему подарить сумела, а сама еще и не разгадала…
Детишкам по-настоящему благодарна осталась – за то, что не подглядывали и делам нашим интимным не мешали. Сидели тихо и ждали испорченную «мамочку». Не знаю, слышали ли они шепот наш. Хотела бы я, чтоб они подольше самого худшего не касались. Слишком много смертей вокруг; слишком мало любви. Скольких еще такой расклад искалечит?
«Дело не во времени…» – псих сказал. Может, ему перед кончиной истина открылась? Однако я только жутчайшую пустоту внутри ощутила; остаток мутный растраченной любви своей умирающему отдала. С сердца загрубевшего корку содрала, а под нею – ничего. Как теперь жить? Но я твердо знала, что дальше поеду, даже если превращусь в манекен ходячий – тупой и почти бесчувственный…
Поехала.
18. ОН
Когда снаружи наступила приятная, ласкавшая зрачки темнота, я выбрался из своего склепушки и потащился взглянуть на девку, разом превратившись из охотника в дичь. Каждую секунду приходилось опасаться, что неуловимая зверюга вцепится в глотку. Голод терзал изнутри. В общем, я оказался ходячим недоразумением, а недоразумения, как правило, долго не живут.
Уже на подходе к пещере услыхал громкие стоны. Меня аж пот прошиб – неужели рожает?! Стоны звучали вполне эротично, однако баба была явно не в той поре, чтоб принимать кобеля. Все же, опасаясь хитро подстроенной ловушки, я не стал кидаться внутрь очертя голову, а тихо крался вдоль стеночки, пока не увидел брюхатую, распростертую на камнях и вполне натурально корчившуюся от боли. Возле нее тлел свечной огарок и валялся пустой мех для воды, который она, видимо, собиралась наполнить из речки, да так и не успела.
Жутко не хотелось отлипать от стенки и подставлять задницу под удар. Слишком уж много закоулков в чертовой пещере! Однако мне по-любому недолго осталось; все равно подыхать – сутками раньше, сутками позже. А тут такой козырь у бабы между ног вытащить можно! Грех не воспользоваться удобным случаем…
