Андрей Дашков - Пропуск
Лично для меня наступал один из самых паршивых дней. О будущем я уже не мечтал – лишь бы дотянуть до следующей ночи. Устал как собака, а пустой желудок напоминал о себе болезненными спазмами. Видать, спать сегодня не придется. Если вообще удастся отдохнуть – ведь у девки теперь появился четвероногий напарник…
Кое-как я доковылял до ближайшей расселины и нырнул в нее, уповая на то, что хотя бы мое шестое чувство еще при мне. Очутился в совсем маленькой пещерке, навевавшей не к месту ассоциации с уютным семейным склепом. Не хватало только гробиков с останками предков и тяжелой двери. Но, по мне, чем меньше пещера, тем лучше – проще держать под прицелом вход.
Тут я и продремал почти целый день с открытыми глазами, вскидываясь при малейшем шорохе и даже при изменении освещенности или появлении слабого запаха. Все тревоги оказались ложными. Зверюга не рискнула навестить меня в этом укрытии. Под вечер я снова попробовал наладить с нею контакт, однако наткнулся на барьер, сквозь который не проникало ничего – ни единого сигнала. Я испытывал препоганое чувство, будто мозг запаян в железном ящике: все, что я видел своими зрачками, было дурацкой бутафорией, а настоящий «глаз» ослеп.
Кто ж это мне свинью подложил? Неужто какой-то ночник продался бродягам с потрохами и теперь мастерит для них сторожей и дохляков, ставит по заказу защиту, насылает морок? Если так, то способный Иудушка нашелся. А ведь я себя полагал одним из самых опытных и продвинутых…
И только сейчас, жалкий тупица, сообразил, что у меня, должно быть, объявился конкурент; что кто-то другой тоже может претензию на детеныша иметь! Наверняка этот «другой» волчару заслал, а потом и сам явится, на все готовенькое. Вот только «другой» или «другая»? Актеры меняют маски… Не узнав возлюбленную в обличье старухи (дульца, зверя, ребенка), я зарежу ее… Не разглядев ангела, я прокляну его…
Ну нет, приятель, – только через мой труп! Впрочем, у такого парня за трупом дело не станет. Трупом больше, трупом меньше – чего тут мелочиться?
Привалившись спиной к холодным камням, я сочинил правило номер тридцать два: «Продавая душу дьяволу, будь готов к возврату негодного товара».
17. ОНА
Вечером следующего дня я догнала психа. Почему психа, спрашиваете, – вокруг ведь и так одни придурки?! Согласна. Но этот был совсем конченый. Он катил по шоссе не на чем-нибудь, а на самом настоящем велосипеде, и при недолгом нашем знакомстве нес ахинею, которую на голову не натянешь.
Если по порядку излагать, то я его допотопный аппарат издалека заметила. Такое разве можно пропустить? Это ж бесплатный цирк! Думала сперва, что какой-то местный недоносок развлекается, а когда меня увидит, в кусты шмыгнет. Ничуть не бывало! Катит себе, руль бросил, в небо пялится и, кажется, даже насвистывает.
При виде такого вопиющего пренебрежения опасностью мне стало не по себе. И в то же время любопытно – будто пришелец объявился, напрочь отмороженный; прямиком на меня свалился с планетки своей, а там у него тишь, гладь и божья благодать…
Казалось бы, после бледнорожего хватит с меня попутчиков. Ан нет! Проклятая бабья натура свое берет. Поравнялась с психом и газ сбросила. На всякий случай пушку наготове держу. Малолетки мои из окон высунулись, позабыв о правилах, – наверняка впервые в жизни велик увидели. Им тоже любопытства не занимать.
Псих в мою сторону голову повернул, ухмыльнулся по-доброму и вдруг как заорет:
– Тормози! Поговорить надо!
Я не знала, что и думать. Совсем молодой он был, молоко на губах не обсохло. И прикинут странно – куртка «пацификами» размалевана, на джинсах – черти и языки адского пламени, на шее цепь велосипедная болтается, а к нагрудному карману ведущая звездочка проволокой прицеплена. В отверстия кепки цветочки воткнуты. Из багажа – один худой рюкзак.
Не наш человек. До такой степени не наш, что хочется его с небес на землю приспустить.
То, что парня до сих пор не шлепнули, само по себе было почти невероятным. Ну а кляча двухколесная меня просто добила. Старая рухлядь с лысыми покрышками, косо подваренной рамой и погнутой передней вилкой могла рассыпаться в любую секунду, однако паренек крутил педальки с жеребячьей жизнерадостностью. Давно я такого лица не видела и не скоро, наверное, увижу – светлое, свеженькое, довольное; глаза все окружающее жадно впитывают, и в то же время из них веселье брызжет. Но не пьяная удаль, как у наших мужланов случается, а натуральное веселье, от щенячьей игривости проистекающее.
Хоть и псих, но вполне безобидный, решила я. Побольше бы на него похожих – глядишь, и не так скучно было бы жить.
Останавливаюсь и выхожу из автобуса. Псих свой велосипедик аккуратно на обочине положил и приглашает меня посидеть на ближайшем пригорке. При этом на пушки мои не обращает ни малейшего внимания.
Осмотрелась я – местность равнинная, чужих издали видать. Если что, в автобус вскочить успею. Присела с психом на травку, и начали мы беседовать.
Солнышко закатное нам спины пригревало, птички вокруг щебетали, цветочки ароматы распространяли, детки за кузнечиками и ящерицами бегали. Идиллия, да и только! Даже немного на сон смахивает… Хорошо мне было, расслабилась – может, потому и бредовый разговор поддерживала. Глаза у психа были особенные – под таким взглядом сама себе кажешься мертвой молью в нафталине. У одних людишек глаза будто пылью присыпанные, у других – пеплом припорошенные. А у психа они искрились жизнью.
Сначала я его воспитывать принялась:
– Какого черта выделываешься, сынок? Хочешь, чтоб башку на ходу отстрелили?
На «сынка» он, может, и обиделся, но виду не подал. Это мне понравилось. Да и вообще он мне нравился, если честно.
– Меня послал великий магистр Ордена, – затарахтел парень вместо ответа. – Я монах-воин, кавалер малой ведущей звезды, заслуживший почетное право носить стошестнадцатизвенную цепь…
«Монах-воин»! Чуть не расхохоталась ему в лицо, потом вспомнила, что с убогим дело имею. А он продолжает как ни в чем не бывало:
– Послан в западные земли со специальной миссией – искоренять бензиновую ересь.
– Чего-чего?!
– Ересь бензиновую искоренять.
– А такая бывает?
– Еще как! – сразу же подхватывает он. Ему много и не надо – заводится с полоборота. Я сразу поняла, что кто-то крепко в его башку всю эту чушь вбил. Так обработал, что возникла у «монаха-воина» легкая манечка. Готов он теперь во славу дурацкого «Ордена» собою жертвовать.
Жаль таких вот пацанов безмозглых – вечно их всякие подонки в своих интересах используют. При этом о свободе болтают, о вере и справедливости. Цацки разные придумывают, чтоб у молодняка глазки горели да и самим интереснее играть было… Меня-то уж точно никто не заставит под свою дудку плясать и за чужое дерьмо головой рисковать. Только лично путь выбираю. И лично решаю, что ересью считать, а что нет.
