Антон Соя - З.Л.О.
Он до утра бродил в центре по темным московским улочкам и думал о сегодняшней доступности зла, о великом соблазне цивилизованного человека хоть одним глазком познакомиться с клоакой в Интернете и о том, как быстро эта дрянь заполняет внутренний мир жертвы. Ведь любопытство и слабость так легко оправдать. «Я только одним глазком посмотрю, о чем там речь. Лишний раз докажу себе, что со мной все нормально. В конце концов, есть целые страны, где все это в порядке вещей. В Йемене до сих пор бедных девочек выдают замуж с семилетнего возраста, а в Таиланде семьи спокойно живут за счет детской проституции. А я только загляну…» Не надо заглядывать в Ад. Рискуешь остаться в нем навсегда.
Когда-то религия задумывалась как то, что объединит людей, ведь смысл латинского глагола religare — объединять. На деле все вышло наоборот. Всемирная паутина тоже сначала задумывалась как то, что всех свяжет и объединит. Свяжет, пожалуй, еще точнее — опутает, но объединит… Только если общими слабостями и новой зависимостью. Хорошую вещь паутиной не назовут. В начале двадцать первого века Интернет стал большой свалкой, где можно найти все, что угодно, но зло и похоть там — самый ходовой товар. Товар, проверенный тысячелетиями.
Едва народившись, человечество, в попытке объяснить собственное появление, природные явления и основы мироздания, стало придумывать себе богов. И долгие тысячелетия люди приносили жертвы злобным и жадным богам, придуманным по собственному подобию, в обмен на их покровительство, хорошую погоду, удачную охоту или военный поход. Не важно, имелись ли у них водопровод, письменность и развитая медицина, или они еще ходили в шкурах и не умели развести огонь, молились ли они богине-праматери, змею Кецалькоатлю, пантеону блудливых и коварных богов во главе с Зевсом, четырехголовому Свентовиту или просто камням и деревьям, — люди знали, как умаслить своих богов. Им были нужны жертвы — первенцы, девственницы или упитанные животные — выбор велик. Но всегда кровавые жертвы и всегда зрелище для людей. Сначала бойня — потом праздник.
Кое-какая мораль уже была: древние верили, что в потусторонний мир вечного счастья попадут только те, кто не делал плохого в жизни — зря не убивал, не жадничал, не отнимал куска у слабого, — но все табу касались только своих. С чужаками и иноверцами делай что хочешь. К тому же любые прегрешения можно искупить жертвой. Религия в древние политеистические времена являлась для людей всем — законом, управляющим их жизнью и смертью, главным развлечением, искусством, наукой и спортом. А жертвоприношения — главным зрелищем и праздником, которого так жаждало звериное начало человека. Так было, пока Господь не заключил Завет с Авраамом и не дал людям через Моисея десять заповедей и законы, которые должны были изменить мир к лучшему.
Прошло две тысячи лет, и Господь понял, что наполнить людской мир светом любви и добротой не удалось. Тогда Он послал людям Сына, который взошел на крест, чтобы в муках искупить людские грехи. Впервые Бог не просил жертвы, а сам принес жертву во имя спасения людей. Мало того, Бог признал право на спасение всех людей. Нужно только выполнять правила, любить Бога, любить людей и убить зверя внутри себя смирением и молитвами. Прошло еще две тысячи лет, но люди так и не убили зло внутри. Их первобытные души до сих пор тянутся к кровавым зрелищам. Теократия осталась в прошлом, светские власти научились маневрировать между человеколюбивыми идеями и тягой людей к злу. Они устраивали казни, четвертуя, колесуя и сжигая людей на городских площадях на потеху другим людям. Потом на тех же площадях летели головы богоподобных монархов. Цивилизация взрослела, люди научились приносить в жертву идеям целые народы, не стесняясь заповедей. Наконец до правителей цивилизованных стран дошло, что прогрессивные технологии могут уничтожить весь мир вместе с ними, так что они придержали свои военные аппетиты. А звериную сущность своих подданных направили на накопление и потребление. Двойная мораль позволила обывателю сытого совместить религию (которая, впрочем, стала теперь скорее фактором социализации) и варварскую жажду зрелищ. Общество создало индустрию развлечений, жертвоприношения и казни ушли с площадей на экраны кинотеатров, телевизоров, а потом и компьютеров. С появлением Интернета каждый получил доступ к любым зрелищам, причем не важно, хотел он его получить или нет — получил все равно. Так разрушаются последние табу. Так новые властители душ губят и без того некрепкую мораль, готовят человечество к новой темной эре. Наступает время нового варварства. И первой жертвой, как всегда, стали дети.
Дети, которые все больше занимали мысли Следака. К тридцати трем годам он стал всеми силами отказываться от дел, где в качестве жертв фигурировали убитые или растленные дети. В отделе за глаза его стали называть Слабаком, хотя по-прежнему уважали за пытливый ум, энциклопедичность знаний и непоколебимые принципы. Еще бы, ведь Следак, в отличие от большинства своих коллег, не брал взяток. Поначалу эта странность вызывала подозрение и недоверие, но постепенно к ней все привыкли. За Следаком закрепилась репутация безобидного чудака. В конце концов, в отделе должен быть юродивый, который всегда возьмет безнадежное дело, с фигурантов которого ничего не сострижешь. Его принципиальностью гордились, дарили ему дорогие подарки по праздникам, а начальство выписывало премии на бедность.
Но Следак не замечал этой суеты, его больше занимали свои мысли. Он прекрасно понимал, что человек рождается уже порченым, с тысячелетним зверем в генах. И в этом причина детской жестокости, которой родители своих чад не учат. Воспитание загоняло зверя глубже, вранье учило зверя прятаться, но реалии часто будили его, тем более что мир товарно-денежных отношений откровенно его прославлял — тот самый мир, который при всей своей бездуховности не забывал периодически трусливо забегать в храм справить совестливую нужду. Изменить мир Следак не мог. Принять не хотел. Ему оставалось только все больше разочаровываться в нем, болея душой за детей, ища спасения в близких людях и религии. Но и здесь его ожидало сплошное разочарование.
Следак анализировал, искал истоки зла, источившего душу человечества, но куда там! Он не смог ничего понять даже про своего лучшего друга Кобылиныча. Владимир Кобылинский был замечательным другом, с ним так весело выпивалось и ездилось на рыбалку (и там, конечно, тоже выпивалось). Он всегда был готов прийти на помощь, разрулить любой бытовой вопрос и даже дать денег в долг до получки. Деньги у Кобылиныча появлялись как тараканы на кухне — неизвестно откуда. Во всяком случае, Следаку хотелось верить в такую версию. Всем был хорош Кобылиныч, вот только странное его увлечение ужасно раздражало Следака. Начнем с того, что, несмотря на грозные объемы и размеры, черный пояс по карате и работу опера, Кобылиныч от природы был человеком неагрессивным. Зубами от злости не скрипел, планов мести человечеству не вынашивал, первым в драку не лез, слабых не бил… ну только если по работе. Поэтому абсолютно непонятно, как в его доброй душе прижилась неуемная любовь к Третьему рейху и человеконенавистническим расовым теориям. Откуда в мальчике с польско-русскими корнями, который к тому же родился в городе, пережившем блокаду, зародилось и проросло семя коричневой заразы? И почему с возрастом странное увлечение не прошло, а, наоборот, приобрело гипертрофированные формы? Вряд ли ответы на эти вопросы существовали в природе.
