Юрий Козловский - Дети Ангелов
Вот и сегодня пришла с работы, ужин приготовила, Настя ушла, сказала — меня поздно ждите, а Сергея все нет. И знакомые у него новые, торговлю дурацкую бросил — это хорошо, конечно, но что с золотом связался — что из этого получится? Может, лучше, а может, и хуже… Говорят, золото с криминалом сильно связано, но Сергей не такой, он знает, куда влазить нельзя.
Такие мысли бродили в голове у Веры, когда в восемь часов пришел Сергей. Вера как посмотрела на него, так сразу и оттаяла — столько всего мужик натерпелся за последнее время, а она себе надумывает… А он будто услышал ее мысли, такие у него стали глаза, что сразу все понятно. Обнял, целует, к дивану тянет.
— Подожди, Настя может прийти, — шепчет Вера, а сама млеет от поцелуев, никогда Сергей ей не приедался…
— Нет, она поздно придет, — расстегивает халат, в шею целует, в грудь, на диван укладывает, сам на ходу раздевается.
Всегда было Вере хорошо с Сергеем, но так хорошо, как в этот раз, не было никогда. Он будто угадывал каждое ее желание, делал именно то, что нужно было сделать в этот момент. Казалось, это не кончится, они достигли вершины блаженства, и этот момент все длился, длился…
Долго лежали, отдыхая, потом посмотрели на часы и поняли, что пора перебираться в спальню. Там все повторилось с удвоенной силой.
— Это на тебя инфаркт так подействовал? — улыбнулась Вера, положив голову на плечо лежащего на спине мужа, заглянула ему в глаза, со смехом кинулась ему на грудь, и все началось сначала.
Уже поздно ночью, когда Сергей выключил горящее над головой бра, Вера шепнула ему, пощекотав языком ухо:
— Поручик был такой фантазер…
Они тихонько рассмеялись. Сергей хорошо знал этот анекдот: распродает старая графиня мебель, шкаф продала, комод, а кровать не хочет продавать, говорит — это память о поручике. Ну, память, так память, выбирает покупатель дальше, до кресла очередь доходит — снова память о поручике. А письменный стол? Да, тоже память. Покупатель разозлился — надеюсь, люстру-то можно купить? Ах, поручик был такой фантазер, вздохнув, отвечает графиня.
Вера уснула, а Сергей не сомкнул глаз до утра. Он знал уже, что мог бы не спать несколько дней. Но не об этом были мысли. Он не отошел еще от пережитых только что таких острых ощущений, такого блаженства у него не было ни разу в жизни. Но одновременно подкатывала глухая тоска. Не обманывая себя, он понимал, что все это происходит опять-таки благодаря проклятым способностям, о которых он никого не просил.
Казалось, любой был бы счастлив получить такие возможности, какие достались Сергею, особенно длинную жизнь, по человеческим понятиям — почти бессмертие. Но… Через тридцать лет Вере будет шестьдесят шесть, Насте под пятьдесят, а он за это время изменится, как обычный человек меняется за два-три года, то есть останется практически прежним. Как с этим жить? Как с этим живут его новоявленные собратья? Ах, да, к ним это приходит в молодости, а не так, как к нему, в конце четвертого десятка. У них строгие порядки — женятся только на своих. А если уж выбрал обыкновенную женщину, то проживешь с ней ровно столько, сколько можно жить, не вызвав подозрения. А потом — исчезни, умри, утони — что угодно, но больше она никогда не должна тебя увидеть. За этим следили строго, особенно после нескольких происшедших еще в Средние века случаев, оставивших после себя легенды и сказки.
Кое-что обо всем этом Сергей поначалу узнавал от Степана, надолго обосновавшегося в Магадане, а потом понял, что может получать знания самостоятельно, казалось бы, из ниоткуда. Он и раньше был смутно, на примитивном уровне, знаком с теорией Вернадского о ноосфере, то есть сфере разума, столь же материальной, как и атмосфера, биосфера и прочее. И понимал ее так — все, что когда либо было на земле разумного, все человеческие поступки, мысли, идеи, никуда не исчезают, сохраняясь в этой ноосфере. Может быть, великий ученый совсем не это имел в виду, Сергей никогда не читал его работ, лишь пересказ из десятых рук в популярной литературе, но представлял себе все это именно так.
Оказалось, вокруг действительно разлит океан знаний, недоступных людям. Даже представители той мизерной части человечества, к которой он неожиданно оказался причастен, далеко не все были способны черпать из этого океана.
Сергей был способен на то, на что не были способны другие. Он свободно, почти не прилагая усилий, входил в этот океан, мог брать оттуда любые знания, но… только те, что, образно говоря, лежали на поверхности, а не те, что он хотел получить. А учителя не могли объяснить, как это делается, потому что сами делали это инстинктивно, и умение приходило даже не с годами — со столетиями.
Но прошло немного времени, и у Сергея изредка стало кое-что получаться. Это слегка напоминало великое изобретение — Интернет с его поисковыми системами… Сергею надо было задуматься, четко представляя предмет своего интереса или его признаки — и иногда в сознании всплывали нужные сведения. Он быстро учился.
Теперь он знал, например, почему наследники первозданных, миссионеры и отступники, так отличались от других людей. Уже давно стало общеизвестным утверждение, что человеческий мозг используется его владельцем всего на три процента возможностей, а чем занимаются остальные девяноста семь, оставалось тайной для науки. Люди духа использовали возможности мозга, в зависимости от раскрывшихся способностей, кто на семьдесят, а кто и на девяносто процентов. И никогда — на сто, потому что, как утверждали мыслители, остаток принадлежал самому Создателю.
Делиться на две части человечество стало в доисторические времена, когда численность людей была еще очень мала и все они обладали непредставимой сейчас духовной мощью. Это были истинные титаны. Но постепенно многие из них стали утрачивать врожденные способности. Им пришлось приспосабливаться к новым условиям, и это положило начало развитию технической цивилизации, но одновременно послужило причиной сокращения срока человеческой жизни. А сумевшие сохранить исконный дар Создателя из хозяев земли превратились в исчезающее меньшинство.
Сергей мог теперь при необходимости проникать в потаенные мысли людей, но сразу решил для себя, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не сделает этого ни с Верой, ни с Настей. Не будет делать этого и с другими людьми, если не вынудят самые крайние обстоятельства. Вот только не мог он, как ни пытался, закрыться от эмоций, это было примерно то же, что пытаться не услышать сирену, закрыв ладонями уши. Радость, горе, ненависть, любовь — все эти сильные чувства Сергей теперь определял на расстоянии, с закрытыми глазами. Особенно чистой и незамутненной оказалась радость маленьких детей, вызванная самыми незначительными причинами — найденным цветком или маминой похвалой…
