Алексей Атеев - Мара
– Погоди, – перебил Боря. – Что это за старик, как его настоящая фамилия?
– А ты разве не знаешь, про кого я говорю? Ведь он и к тебе ходит.
– Опиши его, пожалуйста?
– Лет шестидесяти пяти, невысокий, полноватый, лицо типичного пьяницы: красноносый, глубокие морщины, большая лысина. Якобы бывший учитель истории.
– А фамилия какая?
– Фамилия? Да вот, не спрашивал я его фамилию… Ни его, ни других подобных типов.
– И зря. Я, например, всегда интересуюсь и обязательно записываю, у кого что купил или кто на что навел.
– Так это ты… Постой-постой… Вчера он мне называл свою фамилию. Возле речки. Так-так-так, кого-то я тотчас представил… Ах ты!.. Еще об армии подумал… О! Вспомнил! Горохов! Его фамилия – Горохов. У нас в части командир полка был Горохов. Точно.
Боря достал из кармана пиджака записную книжку и полистал страницы.
– Среди моих знакомых такого нет, – сообщил он.
– Мало ли что, думаешь, твои клиенты называются своими настоящими именами?
Боря пожал плечами.
– Возможно, ты и прав. Но что из этого следует?
– Следует только одно, – твердо сказал Десяткин. – Нужно довести дело до конца, пусть это даже грозит… – он запнулся, – грозит безумием, смертью, наконец. Я не остановлюсь, другого выхода нет.
– Ну уж… Неужели прямо так? – почему-то хмыкнул Боря.
– Но надо же что-то делать… Сколько сейчас времени?
– Одиннадцать.
– Так вот. Я сажусь в свою «коросту» и двигаю…
– Куда?
– Дураку понятно. В Чернотал.
– Но что это даст?
– Не знаю, что даст. Во всяком случае, выясню, посещал ли я в действительности эту проклятую деревушку.
– Резонно, – поразмыслив, заявил Боря.
– Ничего другого я пока придумать не в силах.
– Можно, я с тобой?
– Нет, старичок. Стоит ли тебе в это впутываться? Давай уж я сам…
– А может, все-таки…
– Не надо. На мне висит, мне и распутывать. Уж ты прости… – Десяткин поднялся со своего ложа. – Пойду подкреплюсь…
– Да как же, – удивился Боря, – у тебя же нет аппетита?
– Это верно, – вздохнул Десяткин, – придется пересиливать себя… А куда деваться? Дорога дальняя…
– Может быть, все-таки прихватишь меня?
– Нет! Уж позволь мне самому разобраться.
Разговор как-то сам собой увял. Боря поскучнел, возбуждение его пропало. Он нехотя поднялся, пошел было к двери, потом обернулся:
– Желаю удачи, надеюсь, все будет хорошо.
Десяткин молча кивнул.
Дверь за гостем захлопнулась. Наш герой в который уж раз подошел к холодильнику и распахнул дверцу… Достал палку копченой колбасы, повертел в руках, зачем-то понюхал… Потом сунул на прежнее место. Колбаса вызывала отвращение. Взгляд его упал на банку с куском брынзы. Брынза лежала в холодильнике давно, и на ней явственно проступали зеленоватые пятна плесени. Валеру чуть не стошнило. Он поспешно захлопнул дверцу холодильника и выскочил на улицу. Верная «копейка» безропотно дожидалась у подъезда. Наверное, так же некогда Росинант дожидался своего Дон Кихота. Десяткин «запрыгнул в седло» и рванул «с места в карьер». Куда он мчался? Зачем? Он и сам толком не знал. Но нужно было наконец-то разобраться, поставить точку…
Из города он выехал как-то совсем незаметно. Последние окраины остались за спиной, и машина мчалась в чистом поле. Ветер со свистом задувал в полуопущенное окно, но, несмотря на это, было нестерпимо душно, словно кто-то нарочно откачивал из машины воздух.
Дорога, по которой мчался мужественный антиквар, на сей раз была запружена транспортом. Казалось, все жители города, во всяком случае, те, кто имел автомобили, сорвались с места и рванули в поля и кущи.
«Какой сегодня день? – попытался вспомнить Валера. – Наверное, суббота… Вот все и кинулись на природу». Он принялся считать дни недели, прошедшие с начала его приключений, но никак не мог сосредоточиться. Выходил то вторник, то четверг, но никак не суббота. «Ну и черт с ним!» – плюнул Валера и еще сильнее надавил на педаль газа. Машина понеслась с такой скоростью, будто это была не старая, пусть и ухоженная, «копейка», а спортивный «порше». Десяткин неплохо водил, но сейчас удивлялся сам себе, проявляя невиданную раньше сноровку.
Он отъехал от города километров на тридцать и только тогда спохватился: а туда ли едет? Поток транспорта немного поредел. Валера прижался к обочине и осмотрелся. Кругом, насколько хватал глаз, расстилались поля. Горячий ветер с силой ударил в грудь, словно пытался сбить Валеру с ног. Зеленая, местами начавшая желтеть, нива колыхалась, словно живая. По дороге гуляли маленькие пыльные вихри, и Десяткин сразу вспомнил о том, что произошло возле речки. «Может, все-таки галлюцинация? А если Боря прав и меня просто отравили неведомые враги? Опять же – с неведомыми целями… – размышлял Десяткин. – Да, да, конечно. У меня хотели похитить добычу и похитили. Очень даже ловко умыкнули. А чтобы сбить с толку, морочили голову… Подослали эту бабу… Потом Старый посад… Наверняка это работа Флегонтыча-Ферапонтыча… Нужно было бы, конечно, перед тем как отправиться в путь, найти старика и допросить с пристрастием. Однако – тоже нескладуха. Если старик знал о Чернотале, почему рассказал мне, а не съездил туда сам или не сообщил своим неведомым покровителям? Может, Боря все-таки принимает участие в этом деле? Ведь не зря же он набивался ко мне в попутчики… Нет! Нужно как можно быстрее добраться до Чернотала и разобраться во всем на месте. Так туда ли я еду? Если ветер дует в грудь, а ветер явно южный, значит, и двигаюсь я на юг».
Рассудив таким образом, Валера снова сел за руль и тронулся в путь. И вскоре увидел деревушку.
«Спрошу-ка дорогу», – решил Десяткин. Деревня казалась незнакомой, похоже, раньше он здесь не проезжал.
– Эй, дед! – окликнул Валера проходившего мимо старичка. – На Чернотал правильно еду?
Тот неопределенно махнул рукой в сторону юга, при этом даже не посмотрел на вопрошающего.
«Значит, на верном пути», – успокоился Десяткин и, не поблагодарив прохожего, вновь сорвался с места.
Едва он выехал из деревни, как сразу же заметил перемену: машин на шоссе не наблюдалось вовсе.
– Ат-ты… – обругал он нехорошим словом старичка и хотел уже было вернуться, чтобы толком расспросить о дороге, но передумал и, сбавив скорость, поехал дальше, резонно рассудив, что все равно куда-нибудь приедет.
Вскоре асфальт кончился и пошел пыльный шлях. Дорога по-прежнему была пустынной. Вместо зеленеющих просторов по обеим сторонам машины тянулись унылые безжизненные ландшафты, которых Десяткин уж точно прежде не видел. Это была даже не голая степь, а усыпанное камнями поле без единой былинки. Лишь изредка попадались странные искривленные деревья, напоминавшие сосны. Жара стояла невообразимая, но солнца не было видно. Казалось, над самой головой висит белесая мгла наподобие тумана. Однако эта мгла вовсе не мешала видеть окрестности.
