Говард Лавкрафт - Врата серебряного ключа
Характерно, что именно этот старый мистик, Уорд Филлипс, резче всех возражал против раздела имения Картера между его наследниками, далекими родственниками, и утверждал, что он жив, но находится в другом измерении и еще может вернуться. Один из кузенов Картера Эрнст К. Эспинуолл, использовал против него весь свой адвокатский дар. Он был на десять лет старше двоюродного брата, но сохранил юношескую горячность в спорах. Их словесные баталии продолжались целых четыре года, но, наконец, настала пора раздела и большая, странная комната в Новом Орлеане превратилась в зал заседаний. В этой квартире жил душеприказчик и издатель Картера ученый мистик и востоковед креол Этьен-Лоран де Мариньи. Картер познакомился с ним во время войны, когда оба служили во французском Иностранном легионе. Они сблизились и подружились благодаря сходству вкусов и общему интересу к запредельным мирам и тайнам древности. Во время отпуска креол пригласил бостонского мечтателя на юг Франции, в Байонну и открыл ему несколько страшных секретов, показав старинные и забытые склепы, вырытые под этим городом с тысячелетней историей. Поездка укрепила их дружбу. В своем завещании Картер назвал де Мариньи душеприказчиком, и сейчас этот неутомимый исследователь вынужден был собрать друзей и наследников и решить вопрос об имении. Он взялся за это трудное и неблагодарное дело без всякой охоты. Подобно старому мистику из Род-Айленда, де Мариньи не верил, что Картер мертв. Но многого ли стоят видения мистиков в сравнении с жестокой мудростью реального мира? Вокруг стола в этой странной комнате дома, расположенного во французском квартале, собрались люди, заинтересованные в исходе дела. Сначала в газеты тех городов, где, возможно, проживали родственники Картера, были даны объявления, приглашающие явиться в определенный день и час в этот дом, однако лишь четверо слушали сейчас ненормальное тиканье похожих на гроб часов, отсчитывающих неземное время и плеск воды в фонтане во дворе за полузанавешанными окнами. Шли часы, и дым из тре ножников все более скрывал лица хозяина и его гостей, не требуя дополнительного внимания от безмолвно сновавшего из угла в угол и явно нервничавшего старого негра.
Присутствовали сам Этьен-Лоран де Мариньи стройный смуглый, привлекательный, с густыми темными усами и еще до вольно молодой, представлявший наследников Эспинуолл седой, плотный, с красным, апоплексическим лицом и короткими бакенбардами. Филлипс, мистик из Провиденса, был худ, длиннонос гладко выбрит и немного сутулился. Возраст четвертого не поддавался точному определению, хотя его экзотическая наружность невольно бросалась в глаза в Америке не часто встретишь чернобородого индуса в тюрбане брамина высшей касты. Его неподвижное четко очерченное лицо и черные, как ночь, сверкающие глаза, производили странное впечатление. Он сказал, что его зовут Свами Чандрапутра, он является посвященным в таинства мистиком из Бенареса и у него есть для собравшихся важные сведения. Де Мариньи и Филлипс уже несколько лет переписывались с ним и давно убедились в истинности его мистических устремлений. Он говорил, подчеркивая каждое слово, отчего его голос звучал как-то механически и в то же время глухо, контрастируя с богатством и правильностью интонаций, характерных для коренного англосакса, но вовсе не уроженца Индии. Одет он был и держался, как европеец, но широкий костюм сидел на нем нескладно, а густая борода, восточный тюрбан и длинные перчатки придавали его облику оттенок какой-то заморской эксцентричности.
Первым заговорил де Мариньи, взяв в руки свиток, найденный в машине Картера.
Я не смог разобрать письмена на этом свитке. И мистеру Филлипсу, он кивнул на сидевшего рядом с ним мистика из Провиденса, это тоже не удалось. Полковник Черчуорд утверждает, что это не наакальский язык и письмена совершенно непохожи на иероглифы с острова Пасхи. Однако резьба, я имею в виду резные фигурки на шкатулке, очень похожи на фигуры с острова Пасхи. Я обратил внимание, что буквы словно падают вниз с горизонтальной линии, и у меня мелькнула ассоциация с книгой, которую когда-то прислали несчастному Харли Уоррену. Она пришла к нему из Индии как раз в то время, в 1919 году, когда мы с Картером гостили у него. Он ничего о ней не сказал и лишь обмолвился, что лучше нам о ней не знать. Судя по его намекам, книга была написана не на Земле, а на какой-то иной планете. Он взял ее с собой в декабре, отправившись на старое кладбище и спустился с ней в склеп. Больше ни его, ни книгу никто не видел. Недавно я отправил нашему другу Свами Чандрапутре фотокопию свитка и воспроизведенные по памяти некоторые буквы из книги. Он считает, что после кое-каких консультаций и разысканий у него есть надежда разъяснить их значение.
Но вот с ключом... Картер прислал мне его фотографию. Эти загадочные арабески не письмена, хотя принадлежат к той же культурной традиции, что и свиток. Картер все время говорил, что почти разгадал тайну, но никогда не посвящал меня в подробности. Однажды он прислал мне письмо, в котором коснулся этой темы с вдохновением, достойным истинного поэта. Старинный серебряный ключ, написал он, откроет нужные двери, преграждающие доступ в коридоры пространства и времени, которые протянулись до Границы. Она стала заповедной для людей с тех пор, как Шаддад с его страшным талантом воздвиг и спрятал в аравийской Петре величественные соборы и бесчисленные минареты тысячеколонного Айрема. По словам Картера, полуголодные дервиши и обезумевшие от жажды кочевники возвращались, желая рассказать о монументальных воротах и гигантской руке, высеченной над замковым камнем, но ни один человек не прошел через эту арку и не сказал, что его следы отпечатались на темно-красном от зноя, раскаленном песке. Картер полагал, что ему необходим ключ, которого пока напрасно ждала эта гигантская рука. Мы не можем сказать, почему Картер не взял свиток вместе с ключом. Возможно, он просто забыл о нем, но столь же вероятно, не захотел брать его с собой, ибо помнил о судьбе друга, спустившегося в склеп вместе с книгой и пропавшего в сыром подземелье. А быть может, он в нем и не нуждался. Де Мариньи сделал паузу, и в разговор вступил мистер Филлипс. У него был резкий, пронзительный голос.
Мы можем знать о странствиях Рэндольфа Картера только из наших собственных снов. Я побывал во многих удивительных краях и слышал немало необычных и полных глубокого смысла историй в Ултаре, что за рекой Скай. Вряд ли ему понадобился свиток, ведь Картер вернулся в мир своих мальчишеских грез. Теперь он король в Илек-Ваде. У мистера Эспинуолла был такой вид, будто его вот-вот хватит апоплексический удар, и он сердито пробурчал:
