Роберт Стайн - Кошмар Слэппи
3
Мальчик вскарабкался на сцену. Он был крупный, плотный, с короткими светлыми волосами и круглой розовой физиономией. На нем была надета синяя майка с карманом спереди, растянутая настолько, что спускалась чуть не до колен его мешковатых штанов цвета хаки.
— Как тебя зовут? — спросил Джимми, пододвигая микрофон поближе к розовой рожице паренька.
— Фредди, — ответил тот.
— Ну-ка, Фредди, поздоровайся со Слэппи, — ободряюще произнес Джимми.
— Тебе никогда не случалось нырять в тарелку со спагетти? — поинтересовался Слэппи, наклоняясь до тех пор, пока его физиономия не оказалась совсем рядом с лицом Фредди.
Тот нервно усмехнулся:
— Э? Спагетти? С какой стати мне нырять в спагетти?
— Уж больно ты похож на жирную мясную тефтелю, на мой взгляд, — язвительно проскрипел Слэппи.
Кое-кто из ребятишек засмеялся, кое-кто ахнул.
— Слэппи, веди себя прилично… — взмолился Джимми.
— Ну-ка, проверим, какова на вкус эта большая тефтеля, — крикнул Слэппи.
Его голова метнулась вниз. Рот, оказавшись возле розового уха мальчишки, приоткрылся.
Все присутствующие в театре услышали громкое «хрусть!», когда деревянные челюсти куклы плотно сомкнулись на ухе мальчика.
— Ооой-ооой-ооой! — взвыл Фредди от боли.
— Слэппи, отпусти! Отпусти его! — завопил Джимми.
Мальчик, спотыкаясь, рванулся вперед.
Слэппи, вывернувшись из рук Джимми, не отцеплялся от Фредди, его деревянные губы крепко сжимали ухо визжавшего ребенка.
— ПОМОГИТЕ! БОЛЬНО!!! Оой-оой! Больно!
— Слэппи! Я тебя предупреждал! — выкрикнул Джимми. Он схватил деревянного болвана за воротник его спортивной курточки в красно- белую клетку и сдавил ему шею.
— Отпусти! Сейчас же отпусти его, Слэппи!
Детвора в зрительном зале орала и визжала.
Водители вопили. Несколько человек бросились к сцене.
— Ооой-ооой! УБЕРИ ЕГО! — Фредди завывал, так ему было больно, его лицо стало теперь ярко-красным. Он хлопал по болвану руками, пытаясь сбросить его с себя.
— Слэппи, ну пожалуйста… — беспомощно умолял того Джимми.
Теперь уже все дети были на ногах. Кресла скрипели и хлопали. От стен эхом отдавался гулкий топот ребятишек, бросившихся к выходу из зала.
— Ооой-ооой! — выл Фредди в агонии.
В конце концов нарисованный красной краской рот Слэппи медленно приоткрылся.
Фредди рухнул на доски сцены.
Слэппи откинул голову назад, его голубые глаза дико метались из стороны в сторону. Он разинул рот, и оттуда понесся пронзительный вой.
Громче любой пожарной сирены, любой сирены «скорой помощи» — оглушительный свист перекрыл все крики и вопли зрительного зала.
Громче… Еще громче…
— Двери заперты! — взвизгнула какая-то женщина, ее восклицание было почти заглушено невыносимым для слуха звуком, исходившим из раскрытого рта Слэппи.
— Мы не можем выйти!
— Выпустите нас! Выпустите нас!
— Мои уши! Мне словно нож в уши вонзили!
— Велите ему перестать! Велите ему перестать!
— Ооой-ооой! Мои уши! Мои уши, они сейчас лопнут!
— Ох… Больно! До чего же больно!
4
Джимми О'Джеймс пинком распахнул дверь гримерки и с силой швырнул Слэппи внутрь.
Слэппи проехался по полу и остановился, уткнувшись в облупившуюся зеленую стену.
Войдя, Джимми с размаху захлопнул за собой дверь, но он шарахнул ею так сильно, что она снова отскочила, приоткрывшись. Он этого не заметил.
Он ураганом ринулся через всю крошечную комнатку и вздернул деревянного человечка в воздух за отвороты курточки.
— Последний раз… — Джимми задыхался, давясь словами, он был так зол, что едва мог говорить, он трясся всем телом, сердце в груди бешено колотилось. — Говорю тебе… Это последний раз, когда ты испортил мне представление, Слэппи! — И шваркнул куклу на гримировальный столик.
Голова Слэппи звонко стукнулась о мутное зеркало.
Он рассмеялся кудахтающим смешком.
— Испортил представление, Джимми! Ты что, рехнулся? После сегодняшнего дня ты прославишься!
Джимми вздохнул:
— Я больше никогда не получу работу. Ты погубил мою карьеру, Слэппи. Мне конец! Конец! Ну что, теперь ты рад? Доволен собой?
Слэппи закинул ногу за ногу.
— Тебе стоит пойти проветриться, Джимми, — сказал он ободряюще. — Ты ужасно выглядишь.
— Закрой свой рот! — взвизгнул Джимми. Он сделал глубокий вдох и задержал дыхание, скрестил руки поверх своего черного свитера, крепко сжав их.
«Держи себя в руках, — приказал он себе. — Держи себя в руках».
Но это было не просто. У Джимми до сих пор в ушах стоял исполненный ужаса крик детей в зрительном зале. До сих пор маячили перед глазами их искаженные страхом лица, их руки, зажимающие уши. Он до сих пор видел и самого себя, умоляющего Слэппи прекратить это невыносимое для слуха завывание сирены.
Джимми уронил голову в ладони.
— Не видать мне больше работы, — повторял он прерывающимся от волнения голосом. — Ни один театр никогда в жизни не наймет меня!
— Это же шоу-бизнес, — усмехнулся Слэппи.
Джимми поднял голову и через всю комнату
глянул на болванчика.
— Тебе тоже никогда впредь не работать. Я говорил всерьез, Слэппи, можешь мне поверить. Тебе конец. Это был твой шанс.
Деревянная голова куклы отрицательно качнулась.
— Тебе без меня не обойтись.
Глаза Джимми сердито сверкнули.
— Да ну?
— Без меня у тебя нет номера, — настаивал Слэппи. — Без меня у тебя нет ничего. Ты дешевый чревовещатель, который шевелит губами. И который не способен отличить хорошую шутку, если услышит ее. Чего с тобой никогда не бывало.
Слэппи соскочил с гримировального столика. Его блестящие черные ботинки громко стукнули об пол.
— Ты убожество, — сказал Слэппи. — Убожество во всем. Но смотри, что я нынче для тебя сделал: завтра ты появишься во всех газетах страны.
— Послушай… — начал было Джимми.
— Я нужен тебе, Джимми, старина, — продолжал Слэппи. — Как еще придурок вроде тебя смог бы попасть во все газеты? Ну, подумаешь, заставили мы эту мелюзгу повопить и поплакать чуток. Ну, подумаешь, лопнули кой у кого барабанные перепонки. Велика беда! А ты прославишься!
— НЕТ!!! — вскричал Джимми, тяжело дыша. — Нет! Впредь такого не будет! С тобой покончено, Слэппи! Вот. Взгляни на это. Я пока-жу тебе, почему с тобой покончено.
Слэппи раскрыл было деревянные губы, чтобы что-то ответить. Но ничего не сказал и молча глядел, как Джимми выдвинул ящик грими-ровального столика.
— Вот почему тебе конец. Вот почему ты никогда больше мне не понадобишься!
