Бенджамин Перси - Красная луна
Мужчина то и дело сверяется с часами. Галстук сдавливает шею. В костюме жарко. Хочется снять пиджак, но рубашка липнет к телу: ткань наверняка покрылась влажными пятнами и насквозь промокла на спине. Пот катится с него градом. Мужчина промокает лоб посадочным талоном, и чернила на белой бумаге чуть расплываются.
Сотрудница аэропорта проходит за стойку и объявляет по громкой связи номер рейса и пункт назначения: триста семьдесят третий, до Орегона. Ее равнодушный механический голос словно бы доносится из жестяной банки: «На посадку приглашаются пассажиры первого класса и держатели специальных карт». Мужчина снова смотрит на часы и уже в сотый раз за утро проверяет, на месте ли посадочный талон. Вылет через двадцать минут, он в группе номер два. Как же трудно стоять на месте.
Еще несколько минут. Может, подойти к стойке и смешаться с группой людей, ожидающих посадки? Но все эти тела, тепло, запахи… Нет, лучше остаться возле окна.
Теперь просят пройти на посадку пассажиров с детьми и инвалидов. Потом группу номер один. И наконец, группу номер два. Мужчина спешит к воротам. Но там столько народу, столько чемоданов, что сразу и не разберешь, кто садится в самолет, а кто только ждет своей очереди. Все толкутся на месте, настоящая стена из мяса. Хочется раскидать их в стороны, швырнуть в них что-нибудь, но он берет себя в руки, выравнивает дыхание, обходит толпу и находит конец очереди. Пассажиры суетятся, протягивают девушке в форме посадочные талоны, а та сканирует штрихкоды, улыбается равнодушной улыбкой и все повторяет: «Спасибо, спасибо, спасибо».
Только сейчас он замечает полицейских: те стоят прямо у входа в телетрап и внимательно изучают пассажиров. Мужчина и женщина, оба широкоплечие и мощные, объемистые животы выпирают из форменных курток. Ясное дело, его поджидают, кого же еще. Вот сейчас копы набросятся на него, повалят на пол, защелкнут наручники. До стойки осталось всего несколько шагов, но полицейские вдруг подходят к женщине в мягкой шляпе и длинном цветастом платье. Извиняются: мол, осуществляется выборочная проверка пассажиров. «Это для вашей же безопасности».
Он улыбается и протягивает девушке в форме посадочный талон.
— Спасибо.
— Вам спасибо.
Очередь изгибается. Пассажиры неспешно заходят в распахнутый зев телетрапа. Они синхронно клонятся в сторону: у каждого на плече болтается сумка с ноутбуком. Сквозь щели задувает холодный влажный ветер. Мужчина в своей пропитанной потом одежде вздрагивает от холода.
— Боитесь летать? — спрашивает кто-то у него за спиной.
Низенький, приземистый незнакомец с козлиной бородкой, на бейсболке и ветровке — оранжево-черная эмблема Орегонского университета.
— Чуть-чуть.
Телетрап загибается влево, вот уже и люк самолета. Возле кухонного отсека, у самого входа, стоит стюардесса и улыбается ярко накрашенными губами:
— Мы рады видеть вас на борту.
Он проходит мимо вместе с другими пассажирами, чуть спотыкаясь, ковыляет по проходу через притихший салон первого класса. Те, кто уже успел разместиться, с шелестом разворачивают газеты. Верхние отделения для багажа раскрыты — раззявленные рты, готовые поглотить сумочки, сумки и кейсы. Люди забрасывают наверх вещи и рассаживаются.
Ему кейс не понадобится. Там только пара ручек да вчерашняя газета. Мужчина убирает его наверх и усаживается. Место 13 «А». Он поднимает шторку на иллюминаторе и смотрит на здание аэропорта, но тут кто-то плюхается в соседнее кресло. Давешний незнакомец с козлиной бородкой.
— Это снова я.
Он ничего не отвечает, лишь защелкивает пряжку и подтягивает ремень безопасности. Опять выглядывает в окно, смотрит на лужи на асфальте, на грузчиков, кидающих последние чемоданы на ленту конвейера. Хорошо бы человек с козлиной бородкой помолчал.
Увы, напрасные надежды. Его сосед не прочь поболтать.
— Куда направляетесь?
— В Портленд.
— Ну да, конечно. Мы все туда летим. Просто хотел спросить, там ли у вас конец пути.
— Конец пути? — Мужчине трудно выговаривать слова, беседа отвлекает его и кажется неуместной. Мысли его далеко, он уже прыгнул на двадцать минут вперед, опередив взлетающий самолет. — Да, там.
— Портленд, город роз. — Бородач растягивает слово: «ро-о-оз». — Вы сами оттуда?
— Нет.
— И я нет. Я из Сейлема.
Назойливый собеседник принимается насвистывать песенку, но быстро замолкает, вытаскивает из кармана на спинке кресла журнал, листает его и сообщает:
— Да, кстати, меня зовут Трой.
В проходе толпятся пассажиры. За окном самолеты плавно опускаются на землю с низкого серого неба и взмывают ввысь. Вот один исчез в облаках, а вот появился другой: они словно морские птицы в погоне за добычей. Хвосты у них красные, лиловые и синие. Взвизгивают тормоза.
Наконец люк закрывается. От перепада давления у мужчины закладывает уши. Стюардесса по громкой связи приветствует всех, торопливо рассказывает о маршруте и переходит на плавный певучий тон: «Пристегните, пожалуйста, ремни и прослушайте правила поведения на борту». Он не обращает внимания на ее оживленное щебетание. Шипят вентиляторы. Ворчат двигатели. Самолет отъезжает от терминала, несколько раз разворачивается и подкатывает к взлетной полосе. Командир отрывисто рявкает в микрофон: «Экипажу приготовиться к взлету».
Машина устремляется вперед, набирает скорость. Дождевые капли тоненькими дрожащими росчерками размазываются по стеклу иллюминатора. Рычат двигатели. Самолет отрывается от земли. В первый момент пассажиров вжимает в кресла, но мужчина чувствует себя невесомым, испытывает мощный прилив энергии. Внизу в тумане остался город. «Наверное, — думает он, — сейчас люди поднимают головы и провожают нас взглядами». Люди в машинах, люди на шоссе. Гадают, куда направляется самолет, кто на борту, какие приключения ожидают пассажиров. А он один-единственный знает ответ, и от этого его охватывает головокружительное ощущение всемогущества.
Трой наклоняется ближе, их плечи соприкасаются.
— Да не волнуйтесь вы так. Летать совсем не страшно. Я вот, например, постоянно летаю туда-сюда.
Только сейчас мужчина замечает, что судорожно и громко дышит. Он с клацаньем захлопывает рот и моргает.
— Ничего, все в порядке.
— Если верить статистике, — не унимается Трой, — почти все авиакатастрофы… я об этом где-то читал… Точно. Или про это по телевизору говорили? Ну, не важно… Так вот, почти все авиакатастрофы происходят во время посадки или взлета. Сейчас мы взлетаем, а когда наберем нужную высоту, то эта дама, ну, в смысле стюардесса, объявит по громкой связи: мол, теперь можно пользоваться компьютерами и другими устройствами. И будет такой «дзинь»! — На слове «дзинь» ладонь Троя раскрывается, словно бутон цветка. — И тогда вы поймете: все в порядке, опасность миновала. Ну, если верить статистике.
На протяжении следующих нескольких минут мужчина, уткнувшись в иллюминатор, смотрит на проплывающие мимо облака. Потом откуда-то сверху раздается тихий звон.
— Вот! — восклицает Трой. — Все в порядке!
Снова оживает громкая связь. Стюардесса сообщает, что теперь можно пользоваться электронными устройствами. Однако в ближайшие полчаса самолету придется пройти через зону турбулентности. «Так что, пожалуйста, не расстегивайте ремни безопасности и по возможности оставайтесь на своих местах».
Самолет трясет. Или это его трясет? Мужчину слегка колотит, будто душа вот-вот выскочит из тела. Сердце бешено стучит. Он дышит прерывисто и с трудом. Трой что-то говорит, его губы шевелятся, но мужчина ничего не слышит.
Он расстегивает ремень безопасности, и пряжка щелкает, словно нож с выкидным лезвием.
Зря Патрик взял в аэропорту большую кока-колу. Но ведь надо было как-то бороться с сонливостью, а кофе он не пьет. Кофе на вкус ужасно гадкий. А большая кола стоила всего на десять центов дороже средней. Так что он подумал: какого черта. Такое уж паршивое сегодня выдалось утро. Сплошное «какого черта». Отец бросает сына, бросает работу в «Энкор стим» и отправляется на войну, его срочно мобилизовали. А Патрик бросает отца, бросает Калифорнию, друзей, школу, бросает все, из чего состоит его жизнь, из чего состоит он сам. Так и хочется разбить кулаком окно, что-нибудь поджечь, врезаться на машине в кирпичную стену, но нужно оставаться спокойным. Нужно просто сказать себе: какого черта. Ведь он обещал отцу.
«Патрик, я все прекрасно понимаю. Я и сам не хочу никуда уезжать. И ты тоже не хочешь ехать. Но нам придется. Это же всего на один только год. Представь, что едешь на каникулы. Заодно и маму получше узнаешь».
Целый год. Именно столько отцу предстоит там прослужить. А Патрику придется смириться и терпеть.
А теперь ему приспичило в туалет. Сидит он возле окна, а рядом две женщины, и перед каждой на столике раскрытый ноутбук. Так что просто протиснуться мимо не выйдет. Надо просить женщин, чтобы встали и выпустили его. Настоящее представление, все пассажиры вылупятся на Патрика и смекнут: «Вот этому пацану приспичило в туалет». И будут думать об этом, когда он закроет дверцу пропахшей моющим средством уборной, расстегнет непослушную молнию, держась за стенки, чтобы не упасть в трясущейся кабинке. Может, он дотерпит? Но с другой стороны, до Портленда еще целых два часа, а мочевой пузырь так раздулся, того и гляди лопнет. Патрик уже почти решился вежливо дотронуться до запястья соседки. И тут вдруг через два ряда от них стремительно встает мужчина в темно-сером костюме.
