Андрей Звонков - Закон сохранения
Все время Кабановского монолога, Ника молча смотрела в чашку, кончиком ногтя водила по краю. Когда же он закончил, произнесла:
— То, что вы чересчур придирчивы к себе, очевидно. То есть мне это заметно. То, что в вашей жизни была только одна женщина, которой вы доверяли, тоже понятно. Но это не означает, что предел вами достигнут. Судьба сама освободила вас. Относительно, конечно, освободила. Да я не в претензиях. Вы мне действительно очень симпатичны, Виталий Васильевич. Скрывать мне нечего, а о себе я вам кое-что рассказывала, тогда, еще на той конференции. Помните?
Кабанов напряг память. Действительно, Ника что-то ему говорила, но рокот динамиков, переливание из пустого в порожнее докладчиками проблем современного здравоохранения, проблем ОМСа, и что-то еще… и Ника с другой стороны, что-то рассказывавшая. Нет. Он ничего не мог вспомнить, кроме того, что она разведена и детей нет. Да, точно, она говорила, что вышла замуж еще в институте, спустя несколько лет они разошлись. Но больше — ничего. Но и этого хватило, что б Кабанов ощутил угрызения совести и сменил холодность на благожелательность. Он рассеянно потер лоб и пробормотал:
— Да, действительно, что-то припоминаю, извините.
Ника допила чай, поставила чашку на блюдце.
— Виталий Васильевич, теперь вы скажите честно — что вам мешает сейчас выйти из-за стола, и поговорить со мной неофициально?
Кабанов мотнул головой:
— Ничего.
— Хорошо, а что вам мешает, поехать ко мне домой? — Виталий Васильевич бросил взгляд на настенные часы, — Ведь рабочий день уже кончился. — Действительно уже — шестой час.
— Вы знаете, Ника, честно говоря, — Кабанов, — немного поежился, но вдруг мелькнула мысль, что Преображенский сейчас слюнями бы истек рядом с такой женщиной, захотелось на мгновение, что бы Боря их увидел, — ничего не мешает.
— В таком случае — поехали.
Уходя, пока Виталий Васильевич запирал кабинет, какое-то тревожное чувство шевельнулось в сердце. Опять кофе пить? Да уж. Теперь есть кодовое слово для сексуальных отношений. Надо как-то дистанцироваться. Отчего ж Ника так настойчива? В то же время, они совершенно случайно встретились на той злосчастной конференции, будь она неладна. А почему — неладна? Оно что ему мешает? тебе, дураку больше всего мешает, то что не ты тащил даму в койку, а она тебя… А почему — мешает? Эмансипированная особа, может, с несколько феминистскими наклонностями, цельная, трезвая женщина. О чем можно еще мечтать? Замуж не просится, пока во всяком случае. К дочерям, даст Бог, претензий тоже иметь не будет. Да и я не приглашаю ее в мачехи. Как-то не вяжется она с такой ролью. А если я ее устраиваю в постельном отношении, то что ж плохого? Радуйся, дурак! Такой подарок сам в руки падает, а ты еще кочевряжишься.
Их отношения начались. Какое интересное выражение. Да отношения. Ни любовью, ни сожительством этого назвать было нельзя. Он два, иногда три раза в неделю, после ее звонка, заезжал за ней на работу, и затем они катили в Чертаново, их встречи бывали то длиннее, то короче, иногда он забывал, что ему через пять лет стукнет шестьдесят. Как гром среди ясного неба, грянуло — Главный уходит на пенсию! И в департаменте здравоохранения Москвы им с замшей по хирургии объявили, что сейчас решается вопрос, кто из них станет Главным врачом больницы, либо им дадут Главного со стороны… В полном развале чувств замы вернулись в больницу. Всю обратную дорогу замша уверяла Кабанова, что ей руководство клиникой совершенно до звезды. Что ей бы самой до пенсии доработать! Что руководить клиникой, себе дороже! Вон как Главного-то укатали, словно сивку крутые горки! И Кабанов с ней соглашался. Про себя думая, а мне оно надо? Мне ведь тоже скоро пенсия светит. Это я тут как молодой с Никой отрываюсь. А ведь если трезво взглянуть на жизнь, она плавно катится к концу. Ника, Ника — он во второй приезд более внимательно стал рассматривать обстановку, и приметил много всяких интересных мелочей. Квартира двухкомнатная, и Виталий Васильевич, заглянув во вторую комнату, остолбенел. Мягкое кожаное кресло, зеркальное трюмо, подсвечники, большое количество различных металлических символов, какие-то звезды, круги, Большой стеклянный шар на треноге. И Диплом в деревянной рамке с красной лентой и сургучной печатью, испещренный кривыми значками, на котором ясным английским языком указывалось, что Вероника Р. Гольдберг прошла годичный курс магии, и является дипломированным магистром. Ника, вошедшая в комнату, следом, с хохотом утащила оттуда Кабанова. А тот удивленно спрашивал:
— Ты — маг?
— Да ладно, тебе, — усмехаясь ответила Ника, — это так курьезный эпизод в моей жизни.
— Ты не рассказывала.
— Да в общем, не о чем рассказывать. Я еще в институте увлекалась экстрасенсорикой, а ты ж помнишь, этих курсов море по Москве, вот я и сходила — поучилась. А когда ординатуру по психиатрии закончила, так мне иногда в частной практике это помогает. Люди ж разные. Одни идут к психиатру за лекарством, а другим и внушением помочь можно.
Кабанов согласился. Немного позже он спросил, а что означает буква Р? Ника, провожая его до двери, сделала книксен, и сказала, — Рафаиловна. Меня полностью зовут — Вероника Рафаиловна.
И Виталий Васильевич, ухмыляясь про себя, эк, надо ж так угораздило?! Поехал домой.
Вся история с уходом на пенсию Главного приняла довольно неожиданный оборот. Замша, несмотря на свои сетования о скорой пенсии, начала нажимать на скрытые рычаги, стремясь хоть на три-четыре года получить кресло Главного. Кабанов удивился, когда ему позвонил его покровитель в главке, один из замов нынешнего главы комитета здравоохранения, Артемий Николаевич, и выложил такую кучу весьма тревожной информации о деятельности зама по хирургии, что Кабанов усмехнулся, до чего ж сильны амбиции в людях! Тем не менее покровитель, сказал, что если Кабанову плевать, то он тоже ничего делать не станет, хотя с ним, как с Главным врачом, ему — покровителю, было б значительно легче и приятнее работать, чем с замшей по хирургии. Кабанов это понимал, и оценил! Но, сказал, Артемий Николаевич, у замши позиции довольно сильные, да и из других клиник некоторые начмеды нацелились на вакансию, так что предстоит не легкий бой, а тяжелая битва! готовься. Всегда готов, по пионерски ответствовал Кабанов.
В ближайший же вечер встреч, он поделился новостью с Никой, она лежа у него на плече, повернулась, глядя в упор, и сказала:
— Я думаю, у тебя больше шансов, чем у этой мымры.
— Ты про замшу по хирургии?
— Ну да.
— Дай Бог.
— Ну, знаешь! — Ника вскочила с постели, — На Бога надейся, но и сам не плошай! Надо что-то делать!