Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых
Я тактично закашлялся, и женщина вздохнула:
— Ну и какой же второй вопрос?
Кашель как рукой сняло.
— Если уж, милая, вы такая всезнающая, то скажите, кто и почему хотел убить меня в самую первую ночь пребывания в замке?
Она подняла глаза.
— Это была ошибка. К вашему сведению, в деревне есть люди, которые если еще и не уверены полностью, то уж во всяком случае догадываются об истинной сущности Карла. А он, между прочим, как раз за день до вашего приезда перебрался в комнату в другом крыле замка…
— Из той, которая так любезно была предоставлена мне? — докончил я.
Женщина кивнула.
Я сжал кулаки.
— Мерзавец! Выходит, он знал?..
— Что вы приедете? Конечно, знал. Возможно, от графа, который, к несчастью, во всем ему доверяет. Но если даже граф и держал до поры до времени ваш приезд в Волчий замок в секрете, Карлу не составило бы большого труда узнать все, что бы он ни захотел.
— Так значит, эти вилы предназначались управляющему… — проговорил я.
— И чеснок тоже.
Но я ее уже почти не слушал, думая о своем. Признаюсь, известие о том, что не я был истинным объектом покушения, доставило мне хотя и небольшое, но все-таки ощутимое удовлетворение.
Женщина вдруг резко встала:
— Мне пора.
— Постойте! — Я тоже вскочил. — Но…
Она отрицательно покачала головой:
— Сегодня я больше ничего не скажу, и не пытайте. Главное вы узнали, а остальное… — Она снова тряхнула гривой пышных волос. — Всему свой срок. Надеюсь, у вас достанет ума и сообразительности не говорить никому о том, что услышали от меня. Вам просто не поверят, а проклятый оборотень насторожится и может пойти на все.
Я невольно поежился.
— И что, может даже?..
Она усмехнулась:
— Убить вас? Вы это имели в виду? Разумеется, ему очень хотелось бы, уже и сейчас, но, по-моему, он решил сначала посмотреть, как далеко вы зайдете в своих поисках. И потом, Карл не учел одну маленькую деталь.
— Какую еще деталь! — почти простонал я.
Загадочная незнакомка улыбнулась:
— Карл не знает, что я снова пришла…
— Да кто же вы, господи! — закричал я, однако она, в который уже раз, отрицательно покачала головой.
— Всему свое время.
— Но скажите хотя бы ваше имя!
— Мое имя?.. — Женщина на мгновение умолкла. — Ну, если уж вам это так необходимо… можете звать меня… Лорелеей…
— Лорелея, — прошептал я. — Лорелея…
И вдруг сзади раздался шум шагов и собачий лай. Я оглянулся — из кустов выскочил большой лохматый пес, а следом показалась высокая фигура хозяина замка.
— Вот вы где!..
Я, как недавно в коридоре, рванулся было, чтобы прикрыть женщину собой, но совершенно напрасно — ее уже не было, она снова исчезла, растаяла, только на сей раз не в стенах мрачного замка, а посреди вечерней тишины окаймленного тростником и ракитами, поросшего лилиями и кувшинками старого графского пруда.
Глава VII
По дороге к замку граф шел молча, и мне не понадобилось какого-то шестого чувства или сверхчеловеческой проницательности, чтобы догадаться: его светлость явно не в своей тарелке. На вопрос же о причине столь дурного расположения духа товарищ бросил на меня быстрый, кажется даже несколько виноватый взгляд и вздохнул:
— Видите ли… Видите ли, дорогой друг, дело в том, что приехал инспектор.
Я вздрогнул.
— Вот как?
— Да, и он… — Граф снова замялся. — Очень хочет встретиться с вами.
Я остановился.
— Зачем? По-моему, в прошлый раз он имел достаточно времени выяснить, что я знаю об этом преступлении, а чего нет.
Граф смущенно потупился, и стало понятно, почему моя скромная персона вдруг вновь потребовалась полиции.
— Ясно… — процедил я сквозь зубы и в сердцах пнул ногой попавшийся по дороге мухомор.
— Понимаете, — огорченно развел руками граф, — час назад из города привезли тело дворецкого, и инспектор приехал тоже. Ни с того ни с сего он снова стал расспрашивать, не произошло ли за время его отсутствия в замке чего-либо необычного, и я…
— И вы? — сурово посмотрел я на обладателя славных древних стен и остатков подъемного моста.
— И я признался ему, что попросил вас и вы… тоже ведете здесь в некотором роде расследование. Разумеется, неофициальное.
— Ну разумеется! — Я пнул второй мухомор.
— Но бога ради, не сердитесь! — воскликнул граф. — Вы просто поделитесь с инспектором какими-нибудь своими соображениями — если, конечно, они у вас уже есть, — а он — своими. Думаю, так будет гораздо больше пользы для общего дела, ведь правда же?
Однако поскольку я молчал, граф тоже умолк, решив, возможно, что я сержусь и демонстративно не желаю с ним теперь разговаривать. Но он был неправ, или, скажем так, не совсем прав — просто я шел и думал, как бы мне половчее исхитриться и выскользнуть из цепких лап полицейской ищейки с наименьшими для себя потерями.
Инспектор ждал в гостиной. При нашем появлении он поднялся с кресла, и мы обменялись официозным рукопожатием. Потом я тоже уселся в кресло, напротив него, выказывая всем своим видом неописуемую почтительность и безоговорочную лояльность к представителю власти, удостоившему меня на сон грядущий счастья лицезреть и слушать себя.
Почувствовав в чересчур уж верноподданническом выражении моей физиономии некий подвох, служитель Фемиды решил, видимо, сразу брать быка (то есть, меня) за рога. Его острое, худое лицо стало вдруг еще более худым и острым, он подчеркнуто сурово вздохнул и словно через силу выдавил из себя:
— Так-так, так-так, сударь… Выходит, вы решили заняться частным сыском?
Не говоря уже о просто хлещущем через край ироничном сарказме, эти его простые вроде бы слова были произнесены таким тоном, как будто я своим решением о занятии частным сыском нанес глубочайшее оскорбление не только ему лично, но и всему его ведомству и даже государству в целом.
— Решил, — скорбно пожал я плечами и тут же добавил: — Надеюсь, однако, господин граф сообщил вам, что инициатива была его?
— Сообщил, сообщил…
Выражение тощего лица инспектора было сейчас таким недовольным и кислым, точно он перед встречей со мной специально наелся одуванчиков или клюквы. Но веселить его в мои планы не входило.
— Ну а раз сообщил, — заявил я жестко и твердо, — какие тогда ко мне могут у вас быть претензии?
Полицейский осклабился.
— Могут, — едва ли не радостно заверил он. — Могут, сударь, и еще какие.
Я нарочито громко хмыкнул, точно говоря: ну-ну, посмотрим, и он тотчас же вновь стрельнул в меня моментальным, колючим как у хорька взглядом.
