Бентли Литтл - Незаметные
Я поспешил со сцены и сел за свой стол. Никто из моих соседок на меня не посмотрел. Позже в этот же день Стюарт вызвал меня к себе.
– Я слышал, вы были на пикнике сотрудников и выиграли главный приз. Слышал?Он там был!
Я кивнул и ничего не сказал.
– Кажется, вы чертову уйму рабочего времени тратите на светское общение. Я бы считал, что при ваших сроках и том объеме работы, который вам полагается выполнять, можно было бы чуть меньше проводить времени с приятелями и чуть больше времени посвящать работе.
Я вытаращил глаза:
– Присутствие на пикнике было обязательным. Я бы не пошел, если бы...
– Но вы же в рабочие часы чертовски много болтаете со своими дружками, разве не так?
– Какими дружками? Я никого здесь не знаю. Я приезжаю, делаю свою работу и уезжаю домой.
Он чуть улыбнулся – невеселой жесткой улыбкой.
– Это ваша проблема, Джонс. Ваше отношение к работе. Если бы вы чуть больше вкладывали в вашу работу усердия и считали бы свою должность началом карьеры, а не просто бременем, вы могли бы чего-то в жизни достичь. Я считаю, что вам надлежало бы чуть больше играть на команду.
Я даже отвечать не стал. Впервые я заметил, как пуст и гол офис Стюарта. Здесь не было ничего, выражающего вкусы или интересы его обладателя. Ни фотографий в рамках на столе, ни безделушек или комнатных растений. Все пришпиленные к доске объявлений бумажки – либо служебные записки, либо официальные извещения администрации компании. Стопка журналов на краю стола состояла из компьютерных изданий, и адресом доставки был указан почтовый ящик компании.
– Джонс? – окликнул Стюарт. – Вы меня слышите?
Я кивнул.
– Почему вы не представили отчет о своей работе за последние две недели?
Я поднял удивленный взгляд.
– Вы же мне сами говорили, что я не должен представлять отчет каждые две недели. Вы сказали, что это требуется только от программистов.
По его губам скользнула тень улыбки.
– Это требование ясно указано в вашей должностной инструкции, которую, я надеюсь, вы удосужитесь прочесть.
– Если бы я знал, что это требуется, я бы это сделал. Но вы специально мне сказали, что я не обязан этого делать.
– Обязаны.
– Тогда почему вы не сказали мне этого раньше? Почему ждали до сих пор?
Он уставился на меня злобным взглядом:
– Как я уверен, вы хорошо знаете, примерно через месяц я должен буду представить материалы вашей аттестации. Боюсь, что у меня нет другого выбора, кроме как сообщить о вашем отрицательном отношении к работе и постоянном нарушении субординации.
Нарушении субординации?
Это тебе не армия, твою мать. Я тебе не раб, фашист ты говенный.
Это я хотел сказать.
Но не сказал ничего.
Когда он закончил свою диатрибу, я вернулся в свой офис.
Дерек поднял на меня глаза, когда я вошел. Уже это было необычным. Но еще более странным было, что он со мной заговорил.
– Ты был на пикнике?
Я еще был на взводе от Стюарта и хотел угостить Дерека его же конфеткой – игнорировать его и вести себя так, будто его здесь вообще нет. Но я не умел.
– Ага, – сказал я. – Был.
– Не знаешь, кто выиграл ресторан? Главный приз?
Шутит, что ли, старый идиот?
– Для нашей газеты, – пояснил он. – Меня просили составить список.
– Я выиграл, – медленно произнес я.
Он был удивлен.
– В самом деле? А чего же тогда ты не вышел его получить?
– Вышел. Вот он.
Я достал из кармана сертификат и помахал перед ним.
– А, – сказал он. И начал писать, потом посмотрел на меня. – Как твое имя? Это уже было смешно.
– Боб, – услышал я свой ответ.
– А фамилия?
– Джонс.
Он кивнул.
– Это будет в следующем выпуске газеты.
И он вернулся к своей работе.
Остаток дня он со мной не заговаривал.
* * *Когда я вернулся, Джейн не было дома. На холодильнике висела записка, что она пошла в библиотеку подобрать литературу по методу Монтесори обучения детей дошкольного возраста. И хорошо. Я был не в настроении ни разговаривать, ни слушать. Хотел просто посидеть один и подумать.
Сунул замороженную пиццу в микроволновку.
После короткого разговора с Дереком я уже весь день не мог сосредоточиться на работе. Разложив перед собой бумаги, я прикинулся, что их читаю, но думал в этот момент о чем угодно, только не о руководствах пользователя. Я все вертел в голове то, что сказал Дерек, пытаясь найти признаки того, что он шутил или меня разыгрывал, не желая поверить, что он и в самом деле не знал моей фамилии. Пусть бы еще спросил, как она пишется. Тогда я мог бы успокоить себя мыслью, что он знает мою фамилию, только не знает, как ее записать.
Но этого не было.
Сколько бы я ни повторял этот разговор, как бы ни пытался анализировать, что говорили мы оба, но вывод был один и тот же. Он не знал моего имени, хотя мы уже больше двух месяцев сидели в одном офисе. Он не видел, как я выиграл лотерею, хотя я стоял на помосте у него перед глазами. Я был для него невидим.
Черт, может, поэтому он никогда со мной не заговаривал – просто не замечал моего присутствия.
Микроволновка звякнула, я вынул пиццу и бросил ее на тарелку. Налив себе стакан молока, я прошел в гостиную, сел на диван и стал смотреть телевизор. Я пытался есть и смотреть новости, не думая о том, что случилось. Подул на пиццу, откусил. Том Брокау сообщал о результатах недавнего опроса по СПИДу, серьезно глядя в камеру, и у него за спиной трепыхалось изображение кадуцея. Он говорил:
– Согласно последним опросам «Нью-Йорк таймс» и «Эн-би-си», средний американец считает... Средний американец.
Эта фраза ударила меня кувалдой по лбу. Средний американец.
Это я. Это я и есть.
Я уставился на Брокау. Было так, будто я заболел и мне успешно поставили диагноз, но не было того облегчения, которое должно сопровождать такой медицинский успех, Описание было верным, но при этом слишком общим, слишком щадящим. В этих словах был подтекст, подразумевавший нормальность. А нормальным я не был. Я был ординарным, но не просто ординарным. Я был экстраординарным, ультра-ординарным, настолько ординарным, что ни друзья меня не помнили, ни коллеги по работе не замечали.
Странное это было ощущение. Вернулся тот холодок вдоль спины, который прохватил меня, когда Лоис и Вирджиния утверждали, что я был на дне рождения Стейси. Вся ситуация становилась чересчур бредовой. Одно дело – быть просто средним типом. Совсем другое быть настолько... настолько патологическисредним. Настолько таким же, как все, что меня даже нельзя было отличить от фона. Что-то в этом было пугающее, почти сверхъестественное.
Повинуясь импульсу, я протянул руку и взял со стола вчерашнюю газету. Там я нашел раздел статистики и в нем – пять самых популярных фильмов последнего уик-энда.
