Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground
18
Но пока Наталье пришлось трудиться на строительстве новой бани. В старую в войну попала бомба и её разнесло по кирпичику. И, как сказал дед Кузьма: — Хорошо, что ночью, когда в ней уже никого не было, а то одному богу известно, что бы летело по небу между шайками!
Полуголодная, с нездоровыми, тёмными кругами под глазами, Наталья вместе с другими рабочими в основном женского пола замешивала и носила на неподъёмных носилках раствор, работала ломом, выметала столбом стоящую строительную пыль. Иной раз у неё темнело в глазах, ломило поясницу. Она украдкой вытирала непослушные слёзы, но никогда не жаловалась, как и все остальные.
Война кончилась, но продовольственные карточки не отменили, а есть хотелось всегда. Еда снилась во сне, раздражая пустой желудок.
Надо было на что — то выживать, да и баня была нужна всем и её семье в том числе. Значит, ей надо было работать!
Подавая каменщику кирпичи, Наталья приглядывалась к его работе, ведь мастер он был от бога. Даже мастерок у него был свой личный, который он приносил с собой на работу.
Наталья старалась запомнить, как он кладёт кирпичи, как работает с уровнем и с отвесом, каким должен быть раствор. А вдруг что — то пригодится, когда дело дойдет до строительства своего дом? А он так нужен, ведь скоро в их семье ожидается прибавление.
Но вскоре со стройки начали пропадать кирпичи. Всех рабочих по одному стали вызывать в НКВД. Никто так и не узнал, нашли вора, или нет, но после первого же допроса Наталье даже мечтать о своем доме расхотелось.
Потом на строительство бани пригнали немецких военнопленных и, сильно округлившуюся в талии, Наталью от тяжёлого труда освободили.
Но ей все равно было муторно. Теперь ей хотелось не только хлеба, но и соленого сала. А в доме не было даже солёных огурцов. В добавок — раздражало все!
— Фу, гадость — то какая! — стойкий, специфический запах неприятно встретил Наталью ещё на кухне. — Чем воняет — то?
Оказалось, что Васькой — соломой, дальним родственником Натальи, приехавшим из деревни её навестить.
Каждый дом имеет свой характерный запах и хозяин невольно пропитывается им. Но Васькин дом вонял именно Васькой, как и всё вокруг него. Только этого сюрприза Наталье сейчас и не хватало.
— Зачем ты чемодан — то на стол поставил? — вместо приветствия взъелась на родственника Наталья. — Смотри, какой он у тебя грязный!
— Так надо ж его оботрать, — не смутился непрошенный гость.
— Чего надо? — не поняла Наталья.
— Оботрать говорю надо, тряпку давай! — Васька поплевал на обтрепанный от старости чемодан и растер всё это дело Натальиным чистым фартуком.
— Гад ты, Васька! — Наталья отняла у родственника свой фартук, который теперь больше походил на половую тряпку.
— Чего ругаисси, дура? — наконец обиделся Васька так, что его светлые, непослушные волосы затопорщились растрёпанной копной. — Гляди, какой я тебе подарок привез!
Сопя от обиды, Васька достал из своего чемодана репчатый лук и обернутый тёмной тряпкой кусок сала. Лука, правда, было больше.
У Натальи, несмотря на подозрительную тряпку, даже слюньки потекли.
— Родненький ты мой, — радостно обняла она Ваську, мгновенно осознав своё свинское отношение к заботливому родственнику, и тут же поняла, что для неё это уже слишком.
— Вот, а ты ругаисси. Я ж говорю: бабы, они все дуры! — Немного отошел сердцем Васька. — Да ты не боись, мне завтра надо уже взад вертаться. Верка — то моя тоже на сносях. Не сегодня, завтра разродиться должна.
Может пацана мне родит, а то всё девки, да девки. Это она тебе сало — то прислала. Сама знаешь, что много сейчас нету. Вот всё, что смогли.
Уложив детей и Александра, с пьяну полезшего было на Ваську, как на хахаля его жены, с кулаками, Наталья шёпотом проговорила с Васькой почти до рассвета.
Вспомнили всю немногочисленную родню, соседей, знакомых.
— Я хоть контуженный, но живой пришёл, а вот Игната рябого, конюха Андрюху, Забегая, Лёньку сопливого — всех на войне убили, — обстоятельно рассказывал Васька. — А Кузька и Терёха только недавно возвернулись.
Терёха без руки. Запил по — чёрному, переживает: он ведь до войны знатным гармонистом был. От девок отбоя не было. А щас одна Маньша рябая по нём сохнет, а он нос воротит.
У бабы Моти всех девятерых сынков на фронт забрали и все они погибли геройски. Ей ещё бабы завидовали, что из такой оравы хоть ктой — то да возвернётся.
Девятерых родила, выходила, выкормила, вырастила, а под старость совсем одна осталась. Вот ведь как в жизни бывает!
Васька умолк и задумчиво засопел.
— Вась, а ты на кладбище — то давно был? — непрошено сжалось сердце у Натальи.
— Ходим мы, и я и Верунька моя, глядим за могилками, — прошептал Васька, — ты не переживай. Ежели смогёшь когда, сама приедь. Не далеко ведь! Теперь поезда ходят. Я вот на литерном за три часа добрался.
А поп наш — Филимон, он еще при тебе к нам приехал, пропал. Отслужил недавно в церкви молебен обо всех убиенных и домой не пришёл. И матушка Ефросинья и всем селом его искали — нету его нигде. Даже милицию вызывали! Как провалился! — Опять ожил Васька, в очередной раз взбивая свою подушку.
Он темноты ночи, дурного запаха и рассказов родственника Наталье сделалось нехорошо.
— А ты, ежели, мальчонку родишь, как назвать хочешь? — спросил Васька и сам удивился своему вопросу.
— Мы с Сашей решили, что Серёженька будет, — погладила Наталья свой живот. — Вон как толконулся, видать, что он не против.
— И наша бабка — ведунья померла. Меня к себе перед этим призвала, — немного помолчав, продолжал Васька.
— Тебя — то зачем? — поинтересовалась Наталья.
— Да просила, — замялся Васька. — Просила, что б я после ейных похорон в её избе крышу разобрал.
— Зачем?
— Ну, что б освободиться она смогла и уйтить.
Ладно, спать давай, скоро уж петухи запоют, — опять поправил свою подушку Васька. И так и передал Наталье главных бабкиных слов, из — за которых он собственно и приехал: — Передай Наталье, что Егор вернётся. Дюже лютой смертью он помер и очень на Наталью зол.
А зло не умирает вместе с человеком. Оно остаётся. А, когда человек умирает от ужаса, то с ним много чего может случиться. И он придёт, как только они его позовут.
Может он сам не очень верил в эту чушь, или Наталье не захотел голову забивать. Только остановило его что — то.
* * *Вместе с Васькой к Наталье пришли и воспоминания.
В гражданскую войну их деревня несколько раз переходила то к красным, то к белым, то к различным бандам. В последний раз беляки напали ночью. Они окружили спящее село и в первых лучах восходящего солнца ворвались в него.
