Роберт Стайн - Нашествие тыквоголовых
— Живей! Жрите! Жрите!
Я высыпала в рот пакетик сладкой кукурузы и через силу принялась жевать. Я видела, как Уолкер лихорадочно роется в мешке, подыскивая что-нибудь, что можно проглотить быстро.
— Живей! Жрите! — командовали огненные головы, кружа вокруг нас. — Жрите! Жрите!
Ли давился уже четвертым батончиком «Мушкетера». Потом схватил «Милки-Вэй» и принялся разворачивать.
— Меня… меня сейчас вырвет! — сообщила Табби.
— Живей! Живей! — прохрипели в ответ.
— Нет. Правда! Меня тошнит! — кричала она.
— Жри больше! Жри быстрее!
Ли начал давиться. Комок розовых конфет вылетел у него изо рта. Табби хлопала его по спине, пока он не перестал кашлять.
— Больше! Быстрее! — кричали тыквоголовые.
— Не… могу! — просипел Ли.
Твари склонились над ним, языки пламени метнулись из глаз.
Ли схватил еще один батончик, сорвал обертку, надкусил…
Мы корчились на тротуаре, заглатывая конфеты. Жевали изо всех сил. С трудом проглатывали и заталкивали в рот новые.
Дрожащие. Запуганные. Страдающие от тошноты.
Мы понятия не имели, что подлинный ужас ждет впереди.
25
— Не… могу… больше… есть… — выдавила Табби.
Мы набивали животы сластями уже несколько минут. У Табби по подбородку тек шоколад. Волосы падали на лицо — и на них тоже налип шоколад.
Ли скрючился на траве. Он обхватил руками живот и жалобно стонал.
— Плевать мне на огонь, — пробормотал он и испустил долгий и громкий рыг. После чего застонал опять.
— В жизни больше на сладкое не посмотрю, — шепнул мне Уолкер.
Я пыталась ответить. Но какой там — с набитым-то ртом.
— Еще дома! — приказал один из тыквоголовых.
— Еще дома! Еще сластей!
— Нет, пожалуйста! — взмолилась Табби.
Скорчившись на траве, Ли снова оглушительно рыгнул.
— Почти полночь! — увещевала Табби. — Нам домой пора!
— Вам еще уйму домов обходить! — ответил тыквоголовый, щуря огненные глаза. — Дома тянутся бесконечно! И собирать вы будете бесконечно!
— Но нас мутит! — стонал Ли, держась за живот. — Мы сегодня больше не можем!
— Все уже легли спать, — заявил Уолкер. — Никто нам в такое время не откроет.
— В этом районе откроют! — ответил тыквоголовый.
— В этом районе проблем не будет, — согласилась вторая тварь. — В этом районе вы можете собирать сладости целую ВЕЧНОСТЬ!
— Но… но… но… — я начала заикаться.
Впрочем, я знала, что все бесполезно. Огненные твари заставят нас идти. Они не станут прислушиваться к мольбам и жалобам.
И они не станут отпускать нас домой.
— Еще дома! Еще! «Сладость или пакость» — вечно!
Табби помогла Ли подняться на ноги. Она подобрала его мешок и вложила ему в руку. Потом отбросила с лица волосы и подняла свой.
Мы зашагали через улицу, волоча за собою мешки. Ночной воздух сделался холодным и тяжелым. Сильный ветер тряс деревья и поднимал круговороты опавших листьев у наших щиколоток.
— Родители, небось, с ума сходят, — пробормотал Ли. — Уже так поздно…
— И правильно делают! — заявила Табби дрожащим голосом. — Может, мы никогда их больше не увидим.
На крыльце первого из домов все еще горел свет. Тыквоголовые заставили нас подняться туда.
— Уже поздно конфеты собирать! — заспорил Ли.
Но выбора не было. Я позвонила в дверь.
Мы ждали. Поеживаясь от холода. Страдая от тяжести в желудке и тошноты.
Дверь медленно отворилась.
И мы потрясенно ахнули.
26
Уолкер застонал.
Ли отпрянул с крыльца.
Я смотрела на существо, застывшее в желтом свете крыльца. Женщина. Женщина с ухмыляющейся тыквой-фонарем на плечах.
— Сладость или пакость? — спросила она, растягивая в ухмылке зазубренный рот. Оранжевое пламя плясало в ее голове.
— Ух… ух… ух… — Уолкер спрыгнул с крыльца и врезался в Ли.
Я смотрела на ухмыляющуюся тыквенную голову. Это кошмарный сон! — убеждала я себя. Кошмарный сон… наяву!
Женщина кинула мне в мешок какие-то сладости. Я даже не видела, какие именно. Я не могла оторвать глаз от ее тыквенной головы.
— Вы…? — начала было я.
Но она захлопнула дверь прежде, чем я успела произнести еще хотя бы слово.
— Еще дома! — твердили тыквоголовые. — Собирайте еще!
Мы поволокли ноги к следующему домику. Дверь распахнулась, едва мы ступили на крыльцо.
И перед нами предстало еще одно тыквоголовое существо.
Этот был в джинсах и бордовой толстовке. Пламя шипело и потрескивало в провалах глаз и рта. Два широких кривых зуба красовались у него во рту — один сверху, другой снизу — придавая его физиономии чрезвычайно глупый вид.
Но мы были слишком напуганы, чтобы найти это смешным.
В следующем доме нас приветствовали уже два джека-фонаря. Мы пересекли улицу — и обнаружили еще одно огнеголовое создание, поджидающее нас на крылечке.
Куда мы попали? — недоумевала я.
Что за странный район?
Наши тыквоголовые уже загнали нас в следующий квартал. Здесь было множество домов, и в каждом жили тыквоголовые твари.
В конце квартала Табби поставила мешок на землю и повернулась к нашим мучителям.
— Пожалуйста, давайте остановимся! — взмолилась она. — Пожалуйста!
— Мы больше не можем, — слабым голосом сказал Ли. — Я… так измотан, и меня правда тошнит…
— Ну пожалуйста? — просил Уолкер. — Ну пожалуйста?
— Я и до следующего дома не дотяну. Правда не дотяну, — сказала Табби, покачав головой. — Мне так страшно… эти твари… в каждом доме… — она всхлипнула, и ее голос сорвался.
Ли скрестил руки на полосатой груди.
— Я больше шагу не ступлю, — заявил он. — И мне плевать, что вы со мной сделаете. Я с места не сдвинусь.
