Виталий Вавикин - Две жизни для одной мечты
– Нужно выпить, – тихо сказал он себе, стараясь выбросить из головы разговор с Микелой. – Выпить как можно больше и как можно быстрее.
Он сбежал по лестнице, надеясь, что отец не решит его ни о чем спрашивать, не встанет у него на пути. «Хонда» заурчала, понесла его прочь.
– Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! – Дуган ударил что есть силы в центр руля. Жалобно загудел клаксон, протяжно, непрерывно.
Какое-то время Дуган ехал, стараясь не обращать на это внимания, затем выругался, свернул к обочине, снова несколько раз ударил в центр руля, но клаксон стих, только когда Дуган отключил аккумулятор. Тишина. Дуган попытался добраться до проводов клаксона, чтобы оторвать их, снова выругался, захлопнул капот и пошел прочь. Шагов через десять он остановился, вернулся, закрыл машину, снова выругался, попытался вспомнить, куда ехал и зачем. В голову ничего не приходило, кроме пива, а лучше – водки. Щеки то вспыхивали, наливаясь румянцем, то бледнели. Перед глазами маячили черные точки. Все вокруг выглядело нереальным, незнакомым, словно чужой город, чужая жизнь, в которой есть старый сарай и спрятанная там железная коробка.
Дуган зашел в первый попавшийся бар, заказал водки, выпил, заказал еще. Видения не развеялись, наоборот, они обрели плоть, стали более важными, чем все остальное.
– Что-то не так? – спросил бармен.
– Твоя водка не пьянит, – буркнул Дуган. Бармен смерил его внимательным взглядом и неожиданно рассмеялся. Дуган побледнел. На мгновение ему показалось, что бармен знает его тайну. Он огляделся. Весь мир знает. А главное, знает он сам. Знает и не может забыть. – Черт!
– Эй! – растерялся бармен.
– Просто заткнись и дай мне еще выпить, – процедил сквозь зубы Дуган.
– Неудачный день?
– Вся эта гребаная жизнь – одна сплошная неудача. – Дуган выпил, ударил стаканом о барную стойку. – Оставь бутылку, я сам буду себе наливать, – попросил он, доставая сигарету.
– Как скажешь.
– Да. – Дуган выпустил через нос облако синего дыма, прищурился, посмотрел на бармена, пытаясь понять, знает его или нет. – Мы знакомы?
– Сомневаюсь.
– Тогда хорошо, – Дуган криво улыбнулся. – Ненавижу знакомые лица. Иногда с ними невозможно разговаривать. Ты все знаешь о них, а они все знают о тебе, и это дерьмово.
– Я всего лишь бармен.
– Да. – Дуган снова затянулся. – Выпьешь со мной?
– Не могу.
– На работе?
– Как видишь.
– Понятно, – Дуган налил в пустой стакан водки, но пить не стал.
– Девушка или работа? – осторожно спросил бармен.
– Что?
– Ну, когда я пью и выгляжу так, как сейчас ты, то дело в девушке или работе.
– Значит, у меня не все так плохо, – Дуган криво ухмыльнулся, выпил.
Бармен промолчал. Весь мир промолчал. Дуган тряхнул головой. Тишина. Сарай, железная коробка, кольт. Где-то размеренно тикают часы. Секундная стрелка ползет по циферблату. Синий дым поднимается к потолку. Мир сжимается, сдавливает, сводит с ума.
– Кажется, меня сейчас вырвет, – сказал Дуган.
– Туалет прямо и направо, – предупредил бармен.
Дуган кивнул, но вместо этого поплелся к выходу.
– Если собираешься уйти, то не забудь заплатить! – крикнул бармен.
– Заплатить? – Дуган остановился, вернулся к стойке. – Извини. Вылетело из головы. – Он расплатился.
– Ты на машине? – спросил бармен.
– Был.
– Может, тогда выпьешь кофе, прежде чем сядешь за руль?
– Не сяду, – пообещал Дуган.
Он вышел на улицу, огляделся. Через дорогу зазывно мигала большая неоновая вывеска казино «Золотой томагавк». «Почему бы и нет?» – подумал Дуган.
– Во что собираетесь играть? – спросила девушка в кассе, меняя деньги на фишки.
– Играть? Не знаю. Я никогда не был здесь.
– Не были в нашем казино или не были в казино вообще?
– Нигде не был.
– Тогда советую начать с игровых автоматов.
– Ладно, пусть будут автоматы, – согласился Дуган.
Проиграв бездумно пару сотен, он устал и потерял интерес. Шум и мигание автоматов начинали раздражать, злить.
– Боюсь, все эти однорукие прелюбодеи не для меня, – извинился Дуган перед девушкой в кассе, обменивая оставшиеся фишки обратно на деньги.
Она безразлично улыбнулась: профессионально, фальшиво.
– Может быть, в другой раз?
– Да, может быть. – Дуган вышел на улицу.
Поздний вечер укрыл город сумерками. Голова немного протрезвела. Бар на другой стороне был открыт, но Дуган не собирался возвращаться. «Если и пить, то там, где тебя никто не знает, а в том баре уже есть один знакомый», – Думал он, проходя мимо бара. Где-то далеко в голове мелькнула мысль зайти к Микеле. «Она ведь откуда-то все знает».
– А потом в сарай за кольтом и вышибить себе мозги, – ответил вслух Дуган самому себе, но мысли о Микеле остались.
«Не такая уж она и чокнутая, – подумал Дуган. – По крайней мере, не больше, чем я».
Он вспомнил старый перекресток возле озера Хипл.
«И я ее не обманывал». Желание зайти и извиниться усилилось.
Дуган свернул на Ван-Бюрен-стрит, шел минут десять, планируя предстоящий разговор, остановился, понял, что заблудился и улица, по которой он идет, вовсе не та улица, что ему нужна. Где-то недалеко застучали колеса тяжелого железнодорожного состава. Дуган прислушался, пошел на этот звук. Блеснули воды озера Хипл.
«Ты обманул меня!» – прозвучал в памяти голос Микелы.
– Никого я не обманывал, – пробормотал Дуган, направляясь к озеру. – Я и сам не верю. Не верю в демонов, не верю в легенду о перекрестках.
Он постарался вспомнить, где именно закопал прядь своих волос. «Заберу их и покажу Микеле. Скажу, что мне плевать на все эти легенды. Все это ерунда. И не стоит ради этого сжигать свои картины. – Дуган задумался. – Или же стоит? И не только картины. Рукописи тоже горят хорошо. Возможно, лучше, чем картины. Почему бы и нет?» Он попытался представить костер из своих рукописей, но вместо этого перед глазами снова появился старый сарай и тайник с кольтом.
– Тоже идея неплохая, – заворчал Дуган, переходя шоссе. – Правда, очень старая и надоевшая до тошноты, но неплохая.
Он вспомнил книги, которые читал, когда мать была жива. После (до того, как ему исполнилось пятнадцать) он пытался их перечитать, надеясь оживить очарования детских лет. Ничего не вышло. Книги утратили сочность и содержательность. «Или же это я сам перестал видеть в жизни сочность и содержательность? – Дуган остановился, отвернулся от ветра, закурил. – Кажется, кто-то говорил, что детство – это королевство, в котором никто не умирает. Если так, то, значит, в моем королевстве что-то прогнило, сломалось. Или же я сам сломался».
