Сара Шепард - Милые обманщицы
Дома она сложила почту на мраморной столешнице рабочего стола, потерла ноющее плечо и вдруг подумала: Джакузи на заднем дворе. Понежиться. О да!
Она поприветствовала Руфуса и Беатрис, домашних лабрадудлей, и бросила во двор пару игрушечных кинг-конгов, чтобы собакам было чем заняться. Сама же поплелась по выложенной каменными плитами дорожке в сторону раздевалки у бассейна. Остановившись в дверях, уже собираясь принять душ и переодеться в купальник, она вдруг подумала: Да кому это нужно? Она слишком устала, чтобы переодеваться, и дома никого не было. К тому же ванна стояла в окружении розовых кустов. Когда она подошла к джакузи, вода уже пузырилась и булькала, словно ожидая ее. Она разделась, оставшись в бюстгальтере, трусах и высоких хоккейных носках, сделала глубокий наклон вперед, чтобы расслабить мышцы спины, и залезла в дымящуюся ванну. Вот это уже другой разговор.
– О!
Спенсер обернулась. Рен стоял рядом, у розовых кустов, с голым торсом, в самых сексуальных трусах «Поло» из всех, что она когда-либо видела.
– Упс, – сказал он, прикрываясь полотенцем. – Прошу прощения.
– Вы же должны были только завтра приехать, – выпалила она, хотя было совершенно очевидно, что он уже здесь, причем сегодня.
– Ты права. Но мы с твоей сестрой заезжали во «Фру». – Рен скорчил гримасу. «Фру», самый снобистский магазин, находившийся неподалеку от Роузвуда, славился тем, что там одна наволочка стоила под тысячу долларов. – Оттуда она поехала по другим делам, а меня оставила тут дрочить.
Спенсер решила, что это, наверное, какой-нибудь странный британский фразеологизм.
– О, – только и вымолвила она.
– Ты только что вернулась?
– Да, с хоккея, – сказала Спенсер, откинувшись на спинку ванны и слегка расслабившись. – Первая тренировка года.
Спенсер оглядела свое тело, проступающее сквозь пузырьки воды. О боже, она забыла снять носки. И осталась в высоких пропотевших трусах и спортивном бюстгальтере! Она мысленно выругала себя за то, что не переоделась в обновку – желтое бикини от «Эрес», – а потом и за то, что такие нелепые мысли лезут ей в голову.
– Знаешь, я просто собирался поплескаться, но если ты хочешь побыть в одиночестве, не буду тебе мешать, – сказал Рен. – Пойду посмотрю телевизор. – Он повернулся, чтобы уйти.
Спенсер почувствовала крошечный укол разочарования.
– М-м, нет, – сказала она. Он остановился. – Можешь присоединиться ко мне. Ты не помешаешь. – Быстро, пока он еще стоял спиной к ней, она сорвала с себя носки и зашвырнула их в кусты. Они упали на землю с мокрым шлепком.
– Если ты уверена в этом, Спенсер, – сказал Рен. Спенсер нравилось, как он произносит ее имя со своим британским акцентом – Спен-саар.
Он робко скользнул в ванну. Спенсер держалась в своем углу, поджав под себя ноги. Рен откинул голову на бортик и вздохнул. Спенсер последовала его примеру, стараясь не думать о том, что со скрюченными ногами долго не протянет. Она осторожно вытянула вперед одну ногу, нечаянно коснувшись жилистой голени Рена.
Она отдернула ногу.
– Извини.
– Ничего страшного, – сказал Рен. – Значит, говоришь, хоккей на траве? А я выступал за Оксфорд в гребле.
– Что, серьезно? – спросила Спенсер, надеясь, что это прозвучало не слишком эмоционально. Ее любимым зрелищем в Филадельфии были соревнования мужских команд по гребле Пенсильванского и Темпльского университетов на реке Шуйлкил.
– Да, – сказал он. – Я любил греблю. А тебе нравится хоккей на траве?
– Хм, не так чтобы очень. – Спенсер распустила конский хвост и потрясла головой, но потом подумала, что у Рена это может вызвать недоумение. Возможно, ей только показалось, что между ними пробежала искра, когда они беседовали возле ресторана «Мошулу».
Но с другой стороны, Рен все-таки залез к ней в ванну.
– Если тебе не нравится хоккей на траве, зачем тогда играешь? – спросил Рен.
– Потому что это добавляет очков при подаче заявки в колледж.
Рен чуть приподнялся, отчего по воде пошла рябь.
– Что, в самом деле?
– Ага.
Спенсер слегка повернулась и сморщилась, когда боль от плеча поднялась в шею.
– Что с тобой? – спросил Рен.
– Да нет, ничего, – сказала Спенсер, и на нее вдруг накатила волна необъяснимого отчаяния. Всего-то первый учебный день, а она уже как будто перегорела. Она подумала о том, сколько домашних заданий предстоит сделать, сколько списков составить, сколько строчек вызубрить. Такая нагрузка, что можно умом тронуться, хотя только бешеная занятость и не давала ей свихнуться.
– Что, плечо беспокоит?
– Кажется, да, – сказала Спенсер, пытаясь пошевелить рукой. – Во время игры часто приходится наклоняться, не знаю, то ли я потянула мышцу, то ли…
– Думаю, я смогу помочь.
Спенсер уставилась на него. Ей вдруг захотелось пробежаться пальцами по его растрепанным волосам.
– Да ладно, обойдется. Но все равно спасибо.
– Не бойся, – сказал он. – Я тебя не съем.
Спенсер всегда бесилась, когда слышала эти слова.
– Я же врач, – продолжил Рен. – Уверен, это задняя дельтовидная мышца.
– Хм…
– Мышца плеча, не подумай чего. – Он сделал ей знак придвинуться ближе. – Иди сюда. Серьезно. Нам просто нужно расслабить ее.
Спенсер старалась не искать подтекст в его словах. В конце концов, он же врач. Она подплыла к нему, и он прижал ладони к ее спине, глубоко разминая большими пальцами мелкие мышцы вокруг позвоночника. Спенсер закрыла глаза.
– Вау. Потрясающе, – пробормотала она.
– Просто небольшое скопление жидкости в суставных сумках, – сказал он. Спенсер еле удержалась от того, чтобы не захихикать при слове «сумка». Когда он просунул пальцы под лямки ее спортивного бюстгальтера, она тяжело сглотнула. Усилием воли заставила себя думать о чем-то асексуальном: мысленно представила себе волосы в носу дяди Дэниела, болезненное выражение лица матери, когда ее посадили верхом на лошадь; вспомнила, как их кошка Киттен принесла дохлого крота из ручья и оставила на полу в ее спальне. Он врач, твердила она себе. Он делает то, что положено делать врачу.
– У тебя и грудные мышцы слегка напряжены, – сказал Рен и – о ужас! – протянул руку к ее грудной клетке. Он скользнул пальцами под бюстгальтер, начал растирать мышцу чуть пониже ключицы, и тут лямка соскользнула с плеча. Спенсер судорожно вздохнула, но он не убрал руку. Это доктор, напомнила она себе еще раз. И вдруг ее словно током ударило: Рен всего лишь первокурсник. Он будет доктором, поправила она себя. Когда-нибудь. Лет через десять.
