Ли Майерс - BRONZA
А страсть, целуясь их губами, снова и снова сплетала их тела в сладкой муке. Проникала в каждую клеточку. Сливалась с ними. Смешивала дыхание, кружила им головы, блестела бисеринами пота на коже, бесконечно дарила и тут же жадно отбирала мгновения счастья. И, наконец, обессиленных, оставила их лежать на кровати.
Немного погодя, Том спросил, не проголодалась ли она, своим вопросом напомнив Инне, что она так и не поужинала. От звука его голоса, вздрогнув, потекло время, вернулись объем и соразмерность пространства. В ночной тишине, на столе догорали свечи. В открытую дверь потянуло сквозняком, он задул дрожащее пламя. Комната погрузилась в темноту. Прижимаясь щекой к груди Томаса, она думала, что полежит вот так чуть-чуть, прислушиваясь к дремотно-размеренному биению его сердца, а потом уйдет к себе в номер. К сыну.Марк проснулся оттого, что был один. Потирая кулачками заспанные глаза, спрыгнул с кровати, босиком зашлепал к открытой двери, которой раньше здесь не было. В другой комнате, затененной бархатными гардинами, на широкой кровати спали двое. Мужчина и женщина. Его не смутила нагота взрослых, едва прикрытых смятой простыней. Красота обнаженных тел была для него естественна. Детское сознание пока не было искажено лживыми ханжескими запретами. Забравшись на кровать, он прополз между ними в изголовье и вновь заснул, согретый теплом их тел.
Почувствовав возню Марка, Томас пошевелился, просыпаясь. Его рука бережно прижала ребенка к себе. Он чмокнул теплую макушку и окончательно проснулся. Улыбнувшись представшей перед ним картине, встал с кровати, нашел покрывало, набросил на спящих. Надел халат, взял сигареты и вышел на балкон. Прохлада раннего утра легкой дрожью скользнула по горячей коже. Вглядываясь в острые готические шпили просыпающегося города, немного постоял, так и не закурив, вернулся обратно в комнату. Выспаться все же не помешает, решил Том.
Он уже отменил для себя все, что было запланировано на этот, да и на остальные дни тоже, кроме этих двоих. Женщину и ее сына. Слава, карьера, деньги, амбиции, планы – ничто больше не имело для него значения, кроме его чувств к этой женщине. Но погружаясь в сон, теряя мысль, успел подумать, если она захочет уйти, он не сможет ее удержать. Так отчетливо и так безнадежно отчаянно.Инна проснулась сразу, как будто ее кто позвал. Было еще очень рано, лишь начинало светать. Потянулась, полежала немного, осознавая реальность. Прошлая ночь. Тут же нахлынули воспоминания. Запоздало лицо вспыхнуло яркой краской стыда. Она посмотрела на спящего рядом Томаса. Он бережно обнимал Марка, подложив ему под голову вместо подушки свою ладонь. И только сейчас обратила внимание, насколько они похожи. Почему-то удивления это не вызвало. Сейчас ей было не до этого феномена, она чувствовала себя виноватой.
Нашла среди разбросанной одежды свой халат, прошла в ванную. Как теперь посмотрит в глаза Томасу? Какими глазами потом будет смотреть мужу в лицо? Виктор не заслужил такого предательства! Они все не заслужили! Пыталась она остудить холодной водой горящие щеки.
На столе нетронутым стоял вчерашний ужин, оплывшие воском подсвечники. В воздухе еще чувствовался слабый аромат роз. Инна присела к столу, налила себе бокал вина, жадно выпила. «Это все дурман, морок…» – думала она, машинально выбирая из салата креветок и оливки.– Томас, проснись! – услышал он сквозь сон. Его несильно потрясли за плечо. – Я ухожу! Перенеси его обратно, пожалуйста…
Он неохотно открыл глаза. Кутаясь в халат, Инна сидела на краешке кровати. Ее лицо выглядело бледным, уставшим и еще каким-то, но спросонья он не разобрал, каким именно.
– Помоги перенести его обратно… – снова попросила она.
Том, наконец, ощутил теплую тяжесть детской головы у себя на руке. Осторожно освободился. Сел, потер ладонями лицо, прогоняя остатки сна.
– Почему уходишь? – спросил он, потянувшись к ней. – Останься!
– Скоро утро, мы не можем оставаться здесь… – отстраняясь, Инна выставила руку, прижала пальцы к его губам.
«В чем дело?» Короткой вспышкой гнева промелькнула мысль схватить за руку, причинить боль, сломать, подчинить, получить свое. Кончики ее пальцев нервно дрожали, выдавая внутреннее беспокойство. Ему не составило труда догадаться о причине этого беспокойства. Причиной был он сам.
Успокаиваясь, Том поцеловал сначала ее ладонь, потом запястье, там, где под тонкой кожей бился пульс. Высвободив свою руку, Инна встала с кровати. Он тоже встал, потянувшись за халатом, повернулся к ней спиной. Пока одевался, знал, чувствовал кожей, что она разглядывает его.
А Инна разглядывала татуировку. Красочный рисунок занимал всю его спину. Нефритовый дракон, выполненный с изумительной достоверностью, казалось, только прижимался к спине Томаса, вцепившись когтями в кожу. Свернув свои змеиные кольца, он положил гривастую, рогатую голову ему на плечо. Взгляд дракона был высокомерно холоден.
– Ты так долго молчишь? Это в знак восхищения? – спросил Том, завязывая пояс.
– Это Сэйрю?! – спросила она.
– Так вы знакомы?! – пошутил он.
– Да, я читала о нем в одной книге… Это злобное, жестокое божество. Зачем ты сделал ее? – резко спросила Инна, не принимая шутливость его тона.
– О, с этой тату вышла чудная история, – кивнул головой Том, сузил глаза, припоминая. – Это было давно, в двухтысячном… Я сыграл свою первую, проходную роль – а-ля «кушать подано», и Роджер потащил меня в Чайна-таун, праздновать. Мы были молоды и, естественно, глупы… Нас распирало от гордости, что первый шаг к покорению Голливуда сделан! Гудели мы тогда по-черному: девочки, секс, выпивка рекой и всякая там хрень… Когда я очнулся, она уже у меня была.
Какой-то шкуродер, с нехорошим чувством юмора, использовал мою спину вместо холста, пока я валялся в отключке. Наверное, он и сам был обкуренным, если смог наколоть рисунок за ночь… Я потом спрашивал: такое полотно делают по частям, в несколько этапов. Пришлось целый месяц спать на животе, пока она заживала…
Том улыбнулся:
– Я хотел найти того «художника» и намылить ему шею, но Роджер никак не мог вспомнить, где же мы так славно посидели! А потом стали происходить странные вещи… Мне начало везти… Просто сказочно везти… Так что, можно сказать, это мой талисман! – он подошел к ней, нежно притянул к себе. – Вот, и ты тоже моя!
Инна прижалась щекой к его груди. «Ты не понимаешь, Божество ничего не дает просто так… Оно убило возлюбленного!» – хотелось закричать ей. Сердце Томаса билось спокойно и ритмично, а ей в его ритме слышалось: чудовище убило… Убило…
Том перенес Марка обратно. Подождал, пока она тоже заберется под одеяло, на часах было начало седьмого, потом прикрыл дверь, разделявшую их номера. Ее слова «я ухожу» до сих пор вызывали в нем досадливое чувство неудовольствия. Она не может уйти, он не отпустит!
