Ирина Крыховецкая - Поломанные Константы
– Не знаю. Я опаздываю, через двадцать пять минут начинаются экзамены… А до дома два с половиной часа.
– Дарья, – вмешался в разговор Демид, – но, может, ты умеешь по воздуху?
– Я могу телепортировать предметы, но не себя, – рассмеялась Даша.
Воцарилось недолгое молчание.
– Эврика! Отец Георгий, у вас есть машина? – глаза Горского лукаво сверкали.
– В сарае, эсэсовская, – ответил Георгий.
– Эсэсовская? – удивились Демид и Даша.
– Один добрый христианин ее угнал, – пояснил тем временем батюшка, – спасался, она в розыске.
– Вот как… – пробормотал Горский. – Может, к лучшему, если машина исчезнет. Дарья! Тебе надо лишь сесть в машину и телепортировать ее в свой город. Ты же переносишь предмет! И, следовательно, все его содержимое.
Через шесть минут машина СС, находившаяся уже три месяца в розыске, стояла в ста метрах от медико-технической школы. Из машины выскочила девушка и побежала к школе. Через час вокруг машины собралась недоумевающая толпа эсэсовцев.
Вручали дипломы. На факультете медтехники Даша была единственной девушкой.
– Дарья Владимировна Шовинская! Красный диплом!
Зал зааплодировал.
– Вы получаете направление в самый крупный Центр Преображения под руководством профессора Байкалова, – сердце Даши оборвалось.
Олеся была в смятении, она отговаривала дочь от работы со всеми хитростями и уловками, на какие была способна…
– Нет, мама, – твердо отвечала Даша, – я поеду. Значит, так нужно.
Даша задумалась, вспоминая прошлое. Из глубин памяти показалось лицо Агея. Где он сейчас? Наверное, куда-нибудь уехал, но, возможно, когда-нибудь она увидит и его.
Открылись высокие белые двери с табличкой: «Заместитель заведующего Центром Преображения, главный психолог М.Ю. Ловель», и вышедшая из кабинета секретарша, тоненькая и серенькая, прощебетала:
– Можете входить, Марина Юзефовна вас ждет.
Даша вошла в кабинет. За длинным полированным столом, окруженным множеством стульев и коронованным высоким кожаным креслом, восседала исполинская, словно дорическая колонна, женщина в очках. Даша сразу узнала Марину, приговорившую ее когда-то к смерти, но отступившую под давлением Агея.
– Садись, пожалуйста, – Марина жестом указала на стулья.
Даша села на один из тех, что подальше. Марина отметила это быстрым взглядом из-под опущенных ресниц. Сердце Даши бешено заколотилось. Господи! Но она так изменилась, за прошедшие четыре года ее волосы из короткой стрижки превратились в блестящую черную лавину до пояса, черные линзы спрятали удивительные сиреневые глаза, а ангельское детское личико превратилось в изящное лицо иконописной красавицы… Марина же совсем не изменилась, лишь лицо стало еще более самодовольным. Она внимательно, настороженно смотрела на Дашу.
– Как тебя зовут? – спросила Марина.
– Дарья.
Марина вскинула брови:
– А фамилия?
– Шовинская, – Даша назвала фамилию матери, на которую пришлось поменять ее прежнюю фамилию, когда она избежала чистки.
Марина вздохнула и встала из-за стола. Она собирала какие-то бумаги в папку и говорила.
– Диплом нам твой подходит очень. Специалистов твоего профиля не хватает по стране. Люди уходят, работа нервная, – Марина на минутку задумалась. – Твоим прямым начальством буду только я! Работать будешь с двумя докторами, познакомишься завтра. Квартиру тебе выделят сегодня в наших домах. Ну а пока все. Рабочий день закончен, завтра к восьми, не опаздывай. Моя секретарь даст тебе ключи от квартиры. Ну, все…
– До свидания, – Даша повернулась уходить.
– Подожди! – окликнула Марина. – А ты не проходила чистку?
Вопрос был рассчитан как неожиданный меткий удар. Марина испытующе смотрела на Дарью, прямо в глаза. Но сиреневые сияющие глаза не пропускали к себе никого, будучи скрыты черными линзами.
– Нет, – ровно и спокойно ответила Даша. – После чистки не берут на медтехника преображения.
– Иди, ладно, – вздохнула Марина.
Из кабинета Даша направилась к столу секретарши. Та, мило улыбнувшись, прощебетала:
– Сейчас мы с вами пойдем за ключами.
Даша слышала, как за ее спиной Марина закрывает дверь. В этот момент кто-то вошел в приемную.
– О! – услышала Даша возглас Марины, перешедший в шепот. – Это неосторожно. У тебя же есть ключи от моей квартиры!
Даша оглянулась и замерла. Это был Агей. Даша с болью и тоской разглядывала его идеальный профиль, слегка насмешливые губы и взгляд, полный какого-то неведомого превосходства и адресованный суетящейся у дверей Марине. Агей сложил руки на могучей груди и молчал.
Секретарша, заметив Дашино смятение, громким шепотом, чтобы было слышно через стол, сообщила:
– Это наш самый красивый врач! Будущий директор Центра…
Даша занервничала, но виду не подала. Сообщение секретарши достигло слуха Агея и он, подняв одну бровь в снисходительной улыбке, повернул голову в сторону Даши и секретарши. Даша взяла себя в руки и выдержала его взгляд. Агей с интересом разглядывал ее, но вдруг, к неописуемому восторгу секретарши, стал бледнеть. Его лицо утратило презрительно-высокомерное выражение. Он тревожно и печально смотрел на Дашу. Воцарилось напряженное молчание. Марина подошла к Агею:
– Да, похожа, похожа. Я сама удивилась! Это наш новый медтех-ник Дарья Шовинская.
– Инквизитор? – равнодушно спросил Агей. – Таки нашли нового… да еще красивого и очаровательного.
Даша удивилась, и Марина объяснила:
– Так за глаза зовут всех медтехников преображения.
Затем Марина мило улыбнулась, взяла Агея под руку, и они вышли из приемной. Секретарша защебетала опять:
– Первый раз вижу, как Байкалов-младший побледнел!
Даша ее не слышала, она отчаянно, мысленно крикнула: «Агей!»
Где-то в коридоре Агей резко остановился, услышав отчетливо свое собственное имя, произнесенное знакомым голосом, который ему нельзя было вспоминать.
Лунный свет золотой дорожкой вел через окно и падал на пол темной, душной комнаты, наполненной тоской. Агей лежал на кровати и курил, на ощупь стряхивая пепел в пепельницу на ночном столике.
– Ты не спишь? – спросила Марина.
Агей молчал. Марина уставилась в потолок.
– Я знаю, почему ты не спишь, – продолжала Марина. – Не забывай, я же психолог. Ты думаешь об этой новенькой?
– Плохой ты психолог. Я думаю о девочке из прошлого, – отозвался Агей. – Ее тоже звали Дашей, возможно, она теперь такая же взрослая…
– Я тебе уже не нравлюсь? – спросила Марина.
Агей молчал и курил. Вопрос Марины казался неуместным. Как могла она нравиться или не нравиться ему? Ему было наплевать на нее. Он ненавидел отца и уже семь лет мстил ему с помощью Марины. Сознание власти над отцом, способности в любую минуту причинить ему боль успокаивало Агея, но все же ранило душу. Месть всегда была обоюдоострым мечом: уничтожая врага, уничтожаешь собственную душу. Агей поднялся с кровати и подошел к окну. Марина жадно разглядывала его точеный, греческий силуэт. Агей это чувствовал.
