Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)
– С конца весны Рубен редко здесь бывал. В последний раз три дня назад. Он обещал, что скоро заберет меня с собой, чтобы еще раз взглянуть на всевышнего. Естественно, я этого не хочу. Я лучше умру спокойной смертью – на костре, в кипящем масле или стоя на муравейнике. Что-нибудь в таком духе.
– Хикс знает, что я в Пардоне?
– Разумеется. Он ждет вас уже несколько недель. По-моему, он упоминал, что причинит вам лишь небольшую боль, дав возможность уйти. Не сомневайтесь, ему и в голову не приходило, что я могу предать его интересы. Что я осмелюсь это сделать. Честно говоря, я сомневаюсь, что он рассматривает вас как реальную угрозу, – не здесь, не на его территории. Иллюзии – это неотъемлемая часть его состояния.
– Где он сейчас?
– Ушел куда-то гулять. Удовлетворяет свой аппетит. Возможно, купается во внеземной силе. Его возможности широки и непредсказуемы. Может быть, он появится завтра. А может, через полгода. Время имеет для него все меньше значения. Время – это кольцо, а в храме Бельфегора оно сокращается, как мускул.
– Храм Бельфегора?
Уголки губ Батлера дернулись. Он ответил:
– Это келья в черной пещере. Отец Рубена наткнулся на нее, когда был миссионером. Эта полость существовала еще до того, как континенты разделились и наступил ледниковый период. Люди, построившие ее, давно превратились в прах. Я могу дать вам координаты, но покорно прошу подождать вашего врага здесь. Так будет безопаснее.
– Ничего плохо не случится, если я просто посмотрю, – возразил я.
– О нет, мистер Кёниг. Может случиться нечто гораздо худшее из того, что вы когда-либо сможете представить.
– Я все равно хочу знать.
Батлер, казалось, другого ответа и не ждал. С улыбкой садиста он нарисовал мне карту.
12
Пещера располагалась неподалеку от лагеря.
Многострадальный Хун Чан и его младший брат Ха, наслушавшись разглагольствований Батлера и получив американскую валюту, согласились меня сопровождать.
Полчаса мы пробирались сквозь кусты и ручьи, затем вверх по крутому пригорку, заросшему кустарником и заваленному опасными камнями. Невидимая издалека известняковая скала вертикально разделялась на две части, образуя узкий проход высотой с человека среднего роста. На языке жестов и ломаном английском братья Чан сообщили мне, что им лучше подождать моего возвращения на берегу реки, и ушли, бормоча что-то на своем языке.
Я присел у скал, чтобы охладить ноги перед долгим походом.
Ничего. Когда мне нечем было оправдывать свое промедление, я осторожно подошел к пещере – на случай если Хикс лежит в засаде, наставив ружье на склон. Тут же я заметил странные символы, нацарапанные на одном из валунов. Эрозия уничтожила почти все, оставив лишь наиболее глубокие отметины. Только для меня они мало что значили, хотя и не составляло труда представить, что они имели какое-то языческое значение. Кроме того, с нижних веток свисали целые скелеты мелких животных – птиц и белок. Десятки скелетов были разбросаны по всему склону, напоминая своим видом сломанные зубы.
Судя по моим часам и тусклому свету солнца из-за облаков, до темноты оставалось меньше двух часов. Надо подползти ближе, заглянуть туда и убежать обратно в шахтерский лагерь к ужину. Я ни в коем случае не собирался бродить по этой глуши в темноте, рискуя сломать ногу или еще что похуже. В глубине души я всегда был городским жителем.
Я поднимался с валуна на валун, останавливаясь, чтобы посмотреть, не появился ли кто-нибудь, в кого можно было всадить пулю. Когда я, весь вспотевший, добрался до вершины, мои нервы были натянуты, как скрипичные струны.
Из расщелины воняло испортившимся мясом и потрохами. Место этой бойни облепили опарыши. Мерзкий запах разъедал глаза, пробираясь глубоко в горло. Я повязал носовой платок, позаимствованный на ранчо «Пчела», как повязку, закрыв им рот и нос.
Ребенок? Я закрыл уши и не дышал, пока биение моего пульса не заполнило вселенную. Никакого ребенка. Ветер тихонько свистел сквозь гранитную расщелину.
Я дождался, пока прояснится зрение, и затем ступил вовнутрь с пистолетом наготове.
13
Так красиво.
Я
14
смотрю на клин темнеющего неба между соснами.
Мои щеки горят от соли. Я лежу на гальке в мелководном ручье. Я вцепился в свой тяжелый пистолет мертвой хваткой. Братья Чан едва различимо маячат вдали. Они бледные, как поганки. Их губы бесшумно двигаются. Они держат меня руками. Тащат меня куда-то.
Я по-прежнему смотрю на небо, наслаждаясь вибрацией своего языка и напевая под нос. Траля-ля-ля.
Братья отпускают мои руки и медленно удаляются, как роботы, по обломкам веток. Их глаза – словно червоточины. Их рты. Я согнут, меня трясет. Мой пистолет. Щелк. Щелк. Не заряжен. Но любимый нож Боуи,[30] вот он, где-то в моей руке. Ага! Братья Чан – призраки, они бегут вприпрыжку. Олени. Миражи. Мой нож. Вибрация в стволе дерева.
Почему я так счастлив. Почему я должен покрыть себя листьями и грязью.
Дождь барабанит по крыше.
15
Время – это кольцо. Время – это мускул. Оно сокращается.
16
коллоидная радуга
17
столп лиц
18
кочующие споры
19
опарыши
20
мой экстаз светится в море солнца
21
галактический параллакс
22
Я ел листья. По крайней мере, они набились мне в рот. Сквозь блестящие ветки сочился солнечный свет. Меня рвало листьями. Я нашел струйку воды и захрюкал не хуже кабана.
Все было маленьким и ярким. Ручей просочился сквозь мою грязную одежду. Рубашка была накрахмалена семенной жидкостью, и она прилипла к животу, словно вторая кожа. Я встал на колени на влажной хвое и посмотрел на свои грязные руки. Они светились, будто были сделаны из металла.
Батлер фыркнул из паучьего кокона в зеленых ветках:
– Теперь ты готов. Прекрасно, Пинкертон. Тебя подали под соусом. Пережевали и переварили. И если ты выживешь, то через двадцать лет станешь следующим ходячим Зевом.
И он исчез в лесу.
Я старательно оттер грязь и кровь с рук. Умыл лицо в ледяной воде, замешкался со слипшимися усами и волосами, а затем, наконец, окунул голову под воду. Эта шоковая терапия помогла мне осознать происходящее.
Я вспомнил, как вошел в пещеру.
Внутри она оказалась больше, чем я предполагал. Там было сыро.
Журчала вода. Плесень захватила секвойю.
Гигантские статуи были вмурованы в янтарь.
