Роберт Мазелло - Кровь и лед
На поверхности он оставил только штатив да старый неразлучный «Canon S80». Майкл не хотел покидать базу, не сделав на прощание несколько снимков Олли за поеданием лакомства, которое он собирался прихватить для него с праздничного стола в буфете. Да и погода, что необычно, была прекрасной — солнечной и безветренной. Майкл понимал, что это лишь затишье перед бурей, грозящей накрыть лагерь завтра днем.
Перебирая вещи на туалетном столике, Майкл взял ожерелье Данцига из моржовых клыков и надел себе на шею. Он решил снять амулет, лишь когда будет лично передавать его вдове Эрика.
В Майами.
Где, при очень удачном стечении обстоятельств, он окажется через пару дней.
Майкл поймал себя на мысли, что уже некоторое время стоит неподвижно перед кроватью, как каменное изваяние. Размышлял журналист над тем, что работы у них непочатый край. Сначала предстояло сделать Синклеру укол сыворотки, а потом убедить обоих в том, что единственный способ покинуть Антарктику — в мешках для трупов на борту самолета, летающей машины! Переправиться на расстояние в тысячи миль всего за несколько часов! И куда переправиться. В страну, о которой они знают лишь понаслышке, в эпоху, о которой они не знают ничего. Хитроумный план был сопряжен с таким количеством вещей, неподвластных разуму Элеонор и Синклера, что Майкл терялся, как подступиться к вопросу. Но многое во всей этой истории представлялось туманным и ему самому, например, действительно ли он рассчитывает стать своего рода их проводником в новом мире? Голова гудела от вопросов настолько, что казалось, еще немного — и наступит паралич мозга.
Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага, напомнил себе Майкл.
При таком количестве неизвестных глупо было пытаться заглянуть в будущее, поэтому он решил не забивать голову, а продвигаться вперед маленькими этапами.
Майкл запихивал кейс с фотокамерой в неимоверно разбухшую сумку, когда дверь отворилась и вошел Дэррил.
— Про Элеонор что-нибудь слышно? — спросил биолог, усаживаясь на стул.
— С тех пор как мы ушли, ничего.
Дэррил уплетал исполинского размера эклер.
— Я бы на твоем месте в буфет сходил. Там после Рождества столько шикарной выпечки осталось. Да и горячий пунш еще есть.
— Да, пожалуй, надо будет подкрепиться перед визитом на продуктовый склад.
Дэррил кивнул и слизал с пальцев желтый крем.
— Об остальной части плана Элеонор уже рассказал?
Майкл помотал головой.
— До сих пор подыскиваю подходящий эвфемизм выражению «мешок для трупов».
— Если думаешь, что это самое сложное, тогда попробуй найти замену слову «самолет».
— В этом я на голову впереди тебя.
— У Шарлотты в шкафчике с медикаментами отличный запас всяких транквилизаторов. Думаю, она могла бы каждого из них как следует загрузить.
Майкл разделял точку зрения Дэррила, однако надеялся, что агрессия Синклера угаснет сама собой, как только тот поймет, что их предложение — единственный для них с Элеонор путь выбраться из тупика, в котором они застряли.
Вот только доверится ли Майклу Синклер?
Дэррил сбросил ботинки и прошел к кровати.
— После еды меня всегда в сон клонит, — сказал он, заваливаясь на нижнюю койку. — Когда захочешь навестить Прекрасного принца, смело буди.
— Хорошо.
— Да, кстати, — заметил Хирш, вытягивая ноги, — ты понимаешь, что эта твоя затея — сумасшествие чистой воды?
Майкл, пытаясь застегнуть молнию на дорожной сумке, кивнул.
— Рад это слышать. Потому что если бы ты не понимал, это был бы серьезный повод забеспокоиться о твоем психическом здоровье.
Элеонор вздрогнула и проснулась, но перед глазами продолжало стоять укоризненное лицо мисс Найтингейл. Девушка так и не избавилась от чувства вины за то, что предала великую женщину, а заодно и профессию, сбежав с Синклером из госпиталя. С тех пор ей всегда хотелось хоть как-то искупить свою вину.
Ее конечности сделались безжизненными и окоченели даже под пледом, и Элеонор энергично растерла руки, чтобы усилить циркуляцию крови. Она привстала, посидела так несколько секунд, прислушиваясь к себе, затем отбросила плед в сторону и уселась на кровати. Она уже собиралась опустить ноги на пол, но решила не рисковать. Услышав шаркающий звук тапочек, доктор Барнс могла примчаться из соседней комнаты, а Элеонор пока не хотелось ничьей компании, и в особенности не хотелось врачебного внимания.
Она вылечилась? Если да, то будет ли она всегда ощущать себя так, как сейчас? Может быть, легкое онемение в теле и небольшой озноб — плата за исцеление?
Накинув плед себе на плечи, как шаль, она тихо прокралась к окну и отодвинула шторки. Снаружи было неестественно тихо, и ей подумалось, что это лишь спокойствие перед бурей. Снег на земле ярко сверкал в косых холодных лучах полярного солнца. Элеонор, заслонив глаза руками, сделала шаг назад.
Но тут уголком зрения она заметила, как в отдалении мелькнуло что-то красное. Элеонор снова подошла к окну.
По заснеженной тропе проворно семенил какой-то человек, то и дело воровато оглядываясь по сторонам. Элеонор прильнула к стеклу, пытаясь рассмотреть фигуру, и… человек тут же остановился и, прикрыв лицо руками, как козырьком, посмотрел прямо на нее.
Это был Синклер в пухлой красной куртке с белым крестом поверх кавалерийской формы.
Не успела она подать ему рукой сигнал, как он бросился вперед по снежной улочке, несколько раз едва не упав на скользких пролысинах льда, а уже через несколько секунд Элеонор услышала, как дверь в дальнем конце коридора резко распахнулась. Она на цыпочках прошмыгнула к входу в лазарет, а когда он ее увидел, дала знак молчать и следовать за ней в изолятор.
Войдя в комнату, она притворила дверь в коридор и не успела еще полностью развернуться к Синклеру, как очутилась в его объятиях.
— Я знал, что найду тебя! — прошептал он. Мужчина быстро оглядел помещение с множеством шкафчиков, наполненных медицинскими принадлежностями, и спросил: — Это полевой госпиталь?
— Да.
— Так, значит, они здесь тебя удерживают? Ты в порядке?
— Да, да, — ответила она, мягко пытаясь высвободиться из его слишком страстных объятий. — Но как ты здесь оказался?
Он проигнорировал вопрос.
— Нам надо уходить отсюда.
— Куда, Синклер? Куда мы отправимся? — Она схватила его за руки и посмотрела в его налитые кровью полубезумные глаза. — Эти люди могут нам помочь! — взмолилась она. — Они помогли мне и смогут помочь и тебе.
— Помогли тебе? Как?
— У них есть лекарство, — ответила она. — Лекарство, которое поможет нам… измениться.
