Юкито Аяцудзи - Another. Часть 1. Что?.. Почему?..
– Никаких «но», Коити-тян. Ты ждешь, пока я за тобой не приеду, договорились?
И она отключилась. Я огляделся и вздохнул.
– Эй, Сакакибара! У тебя мобилка есть? – тут же обратился ко мне кто-то. Тэсигавара. Он покопался во внутренностях своей формы и вытащил белый телефон с яркой ленточкой.
– Будем перезваниваться. Какой твой номер?
В средних школах немногие имели собственные сотовые. Даже в Токио они вместе с телефонами PHS[16] встречались где-то у каждого третьего ученика, не больше.
Пока мы обменивались номерами, я кинул взгляд на парты у окон. Парта Мей Мисаки пустовала.
Я дождался, пока Тэсигавара убрал свой телефон в карман, и сказал:
– Можно я спрошу кое о чем?
– Мм?
– Насчет той девчонки, Мисаки, которая сидит вон за той партой.
– Хммм?
– Она странная какая-то. Что с ней вообще?
– Ты хорошо себя чувствуешь, Сакакибара? – он склонил голову набок, и лицо его стало серьезным как никогда. – Давай соберись!
Он крепко хлопнул меня по спине и тут же быстро ушел.
Я тоже вышел из класса и направился в сторону корпуса А и главных ворот. В холле я наткнулся на помощника классрука Миками-сэнсэй.
– Ну, как прошел день, Сакакибара-кун? Что ты думаешь о новой школе?
И она искренне улыбнулась. Я смущенно ответил:
– Ээ, думаю, я справлюсь.
Миками-сэнсэй энергично кивнула.
– У тебя есть зонт? На улице дождь.
– Это, бабушка – ну, в общем, мне бабушка сказала, что заедет за мной на машине. Она мне на мобильный позвонила минуту назад.
– Ну, тогда все хорошо. Береги себя.
Всего пятнадцать минут спустя бабушкин черный «Седрик» показался из-за завесы дождя (который, правда, успел немного ослабнуть) и подъехал к дверям школы.
У входа еще тусовалось несколько человек, которые не могли уйти из-за неожиданного ливня. Я быстренько юркнул на пассажирское сиденье машины, словно сбегая от их взглядов.
– Ты молодец сегодня, Коити-тян, – сказала бабушка, кладя руки на руль. – Как ты себя чувствуешь, ничего не болит?
– Не, все хорошо.
– С ребятами из класса ты поладишь, как ты думаешь?
– Ну… наверно.
Мы отъехали от школьного здания и медленно направились по скользкой дороге к воротам. И пока мы ехали –
Я глядел в окно, прилипнув к стеклу, и вдруг увидел ее. Дождь уже поутих, но все же это была далеко не морось, а она шла себе без зонта, одна. …Мей Мисаки.
– Что-то не так? – спросила бабушка, выезжая из ворот. Видимо, моя реакция чем-то привлекла ее внимание. Хотя я молчал, окно не открывал, вообще ничего не делал.
– …Не, нормально все. Не беспокойся, – ответил я и, крутанувшись на сиденье, посмотрел назад. Там…
…Мей уже не было. Она как будто растворилась в дожде. Так мне тогда показалось.
Глава 3. Май II
1
– Что это?
Я услышал голос Миками-сэнсэй. Она обращалась к сидящему слева от меня парню по фамилии Мотидзуки. Юя Мотидзуки.
Он был маленький, щуплый, бледный, с тонкими, хотя и простоватыми чертами лица. Если бы он переоделся в женскую одежду и отправился в Сибую, его вполне могли бы там принять за симпатичную девчонку и попытаться склеить. Со вчерашнего дня, когда я впервые пришел в школу, мне с ним еще и словом не удалось перекинуться. Я пытался поздороваться, но он всякий раз отворачивался. Трудно было понять, то ли он просто меня стеснялся, то ли был замкнутым и нелюдимым по природе.
От вопроса Миками-сэнсэй щеки Мотидзуки слегка порозовели, и он пробормотал:
– Ну… я хотел нарисовать лимон…
– Лимон? Это?
Кинув взгляд на учительницу, склоняющую голову то так, то этак, Мотидзуки еле слышно ответил:
– Да. Это крик с лимоном.
Четверг, мой второй день в школе. Пятый урок, рисование.
Наш класс занимался на первом этаже старого школьного здания, «нулевого корпуса»; мы разбились на шесть групп, и каждая уселась вокруг отдельного большого стола, в середине которого были выставлены различные предметы: луковица, лимон, кружка и т.д. Темой сегодняшнего урока был натюрморт.
Я выбрал стоящую возле луковицы кружку и начал рисовать ее карандашом на выданном мне листе бумаги. Мотидзуки, похоже, выбрал лимон, но, не знаю…
Вытянув шею, я глянул на лист, лежащий перед ним. Только посмотрел и –
Да, понимаю. У Миками-сэнсэй были все основания задавать вопросы.
Он изобразил гротескное нечто, по форме не имеющее ничего общего с предметами на столе.
Когда он сказал, что это лимон, да, я с трудом смог опознать лимон. Но только по сравнению с фруктом на столе он был вытянут вдвое сильнее – такой высокий, похожий на веретено; и плюс его очертания были все неровные, искривленные. Вдобавок Мотидзуки вокруг него нарисовал такие же волнистые линии, как будто спецэффекты…
Что это?
У меня возникла точно такая же мысль, как и у Миками-сэнсэй. Но когда я экстраполировал слова Мотидзуки «крик с лимоном», до меня дошло.
Что касается «Крика», даже ученики начальной школы знают – это шедевр норвежского художника Эдварда Мунка. Фигура прижимающего руки к ушам человека на мосту, нарисованная искривленными линиями со странной композицией и в странных тонах. Этот волнистый лимон имел что-то общее с той картиной…
– Ты считаешь, это правильно, Мотидзуки-кун?
Кинув на Миками-сэнсэй еще один взгляд снизу вверх, Мотидзуки нерешительно ответил:
– Да… в смысле, сейчас я вижу лимон таким…
– Понятно.
Миками-сэнсэй сжала губы в линию, потом пробурчала:
– Это не совсем в духе сегодняшнего занятия, но… так и быть, – она грустно улыбнулась, будто признавая поражение, и добавила: – Хотя я бы предпочла, чтобы ты ставил такие эксперименты только на занятиях кружка.
– Аа, ладно. …Простите.
– Не за что извиняться. Продолжай, заверши это так, как начал, – равнодушно посоветовала Миками-сэнсэй и отошла от нашего стола. Тогда –
– Тебе нравится Мунк? – осторожно спросил я Мотидзуки, снова кинув взгляд на его рисунок.
– А… угу. Наверное, – ответил он, не глядя на меня, и снова взял карандаш. Однако какой-то стены вокруг него я не почувствовал и потому продолжил:
– Но почему лимон таким стал?
Мотидзуки поджал губы и пробурчал таким же тоном, как Миками-сэнсэй недавно:
– Я его так вижу, поэтому так рисую. И все.
– Ты имеешь в виду, предметы тоже кричат?
– Все не так. Люди все время неправильно понимают картину Мунка. Там на самом деле не человек кричит. А мир вокруг него. А он от этого крика дрожит и зажимает уши.
– Значит, и у тебя тоже не лимон кричит.
