Стивен Кинг - Томминокеры
— Нам они никогда и не требовались, — сказал клерк. — И сейчас не требуются, ни для организаций, ни для кого другого. Но я потерял одну, пару или три недели назад. Пришел старик и сказал, что ему нужна такая штука. Я подумал, он имеет в виду для ныряния — ты понимаешь, он был старый, но еще для этого годился — и стал ему рассказывать о Нижневосточной Скуба в Бангоре. Но он сказал, нет, его интересует подземная маска. Ну, я ему одолжил. И больше ее не видел. Новенький Белл, запакованный. Двести долларов снаряжения.
— Одолжил маску? Ты сам?
— Ну, это был полный комплект. Да. Договорился с отцом. Он поставляет кислородные баллоны в Огасте. Ну и устроил он мне потом. Я не знаю, даст ли он мне еще одного «Белла», но если напрокат, то все о'кей.
— Ты можешь описать старика?
— Мистер, с вами все в порядке? Вы побелели…
— Все нормально. Можешь описать того, кто одолжил этот комплект?
— Старый. Загорелый. Он почти лысый был. Тощий такой, кожа как барабан. Ну, как я сказал, еще крепкий, — клерк задумался. — Он приехал на «Валианте».
— Когда точно он взял этот комплект?
— Вы полицейский?
— Журналист. «Бангор Дэйли Ньюз», — Леандро показал клерку свое удостоверение. Теперь тот заволновался.
— Он еще что-нибудь натворил? Ну, кроме того, что у нас спер?
— Вы можете посмотреть его имя и дату, для меня?
— Конечно.
Клерк пролистал свою записную книжку. Нашел и развернул книжку так, чтобы Леандро мог прочесть. Число было двадцать шестое июля. Имя было написано каракулями, но читаемо. Эверетт Хиллман.
— Вы не сообщали о краже в полицию, — сказал Леандро. Это не было вопросом. Если подается жалоба на кражу против старого чудака в дополнение к понятной неудаче его квартировладелицы с подложным чеком за двухнедельную ренту, тогда полиция могла бы проявить больший интерес к тому, как и почему Хиллман исчез, или куда он мог исчезнуть.
— Нет, отец сказал не стоит. В нашей страховке ничего нет о краже прокатного оборудования, понимаете, ну… вот почему.
Клерк замялся и улыбнулся, но заминка была неестественной, да и улыбка вымученной, и вместе они очень много сказали Леандро. Он, может быть, законченный хам, как полагал Дэвид Брайт, но не тупица. Если сообщать о краже или пропаже комплекта, по страховке ничего не выплатят. Но папаша этого парня знал другой способ, как представить все происшедшее в страховой компании. Но сейчас это все имело малое значение.
— Хорошо, спасибо вам за вашу помощь, — сказал Леандро, возвращая книжку. — Если мы можем еще…
— Да, конечно, — клерк, определенно, был счастлив оставить тему страховки. — И вы не напечатаете это все, пока не поговорите с отцом, да?
— Точно, — сказал Леандро с такой искренностью, что сам П.Т.Барнум восхитился бы. — Теперь, если я могу подписать…
— Да. Я должен увидеть ваши документы, правда. Я не спросил у старика, и теперь, когда мне отец напомнил, я у вас попрошу.
— Я же показывал удостоверение.
— Да, я помню, но хотелось бы видеть настоящие документы. Вздохнув, Леандро бросил на стол свои водительские права.
3
— Поспокойней, Джонни, — сказал Дэвид Брайт. Леандро стоял у будки телефона рядом с парковкой у въезда в ресторан. Он уловил в голосе Брайта начинающееся волнение. Он верит мне. Сукин сын, он наконец-то мне верит!
Он поднес трубку к другому уху. Полуденное солнце пригревало ему шею, но ничего плохого он в этом не видел. Он начал со своей поездки в Хэвен; невероятное смешение всех станций в радиоприемнике; дикая тошнота; кровоточащий нос; потерянные зубы. Он рассказал ему о разговоре со стариком в магазине, как пусто было, как будто целая округа покрылась табличками УШЕЛ РЫБАЧИТЬ. Он не упомянул свою математическую прозорливость, потому что теперь он помнил только, что она у него была. Что-то случилось, но теперь это осталось в его голове, как нечто смутное и рассеянное.
Вместо этого он рассказал Брайту о том, что ему пришла в голову мысль об отравленном воздухе в Хэвене — химический выброс или что-то в этом роде, а может быть, естественный выброс. Но смертельный газ, прямо из земли.
— Газ, который влияет на радиоволны, Джонни? Да, он знал, что все это странно, что все кусочки как-то не складываются в одно, но он был там и был уверен, что это воздух так на него повлиял. И поэтому он решил взять немного сжатого воздуха и вернуться туда.
Он пересказал свое случайное открытие, что Эверетт Хиллман, которого сам Дэвид Брайт уволил, как рехнувшегося старика, побывал там до него, по такому же наитию.
— Так, и что ты думаешь? — спросил Брайт наконец. Произошла маленькая заминка и потом Брайт сказал те слова, которые прозвучали для Леандро как самые сладкие в его жизни:
— Я думаю, ты во всем прав, Джонни. Что-то очень поганое там случилось, и я очень тебе советую держаться оттуда подальше.
Леандро ненадолго закрыл глаза и прижался лбом к телефонной будке. Он улыбался. Это была широкая и блаженная улыбка. Прав. Во всем прав. Эх, очень милые слова, отличные слова; слова утешения и блаженства. Во всем прав.
— Джон? Джонни? Ты слушаешь?
Все еще с закрытыми глазами, улыбаясь, Леандро сказал:
— Да.
Просмакуй это, Дэвид, старик, ведь я думаю, я всю свою жизнь ждал, чтобы кто-нибудь сказал мне, что я во всем прав. В чем-нибудь. В чем угодно.
— Держись подальше. Вызови федеральную полицию.
— Может, ты?
— Охренел, нет, конечно! Леандро засмеялся.
— А, вот ты как. Со мной все будет нормально. У меня есть кислород.
— Как тебе сообщил парень в Медоборудовании, у Хиллмана тоже он был. А что с ним произошло?
— Я все же поеду, — повторил Леандро. — Что бы там в Хэвене не происходило, я буду первым, кто это увидит… и заснимет.
— Мне это не нравится.
— Который час? — часы Леандро остановились. Это было странно; он был почти уверен, что завел их сегодня утром, когда встал.
— Почти два.
— Ладно. Я позвоню в четыре. Потом в шесть. И так далее, до того момента, пока не приеду домой. Если ты или кто-нибудь в течение двух часов ничего от меня не получит, вызывай полицию.
— Джонни, ты как ребенок, который играет со спичками и спрашивает у отца, если огонь загорится, разрешит ли папа его потушить?
— Ты не мой отец, — сказал Леандро резко. Брайт вздохнул.
— Слушай, Джонни. Если это имеет какое-нибудь значение, я прошу у тебя прощения за то, что называл тебя трахнутым Джимми Ольсеном. Ты был прав, разве этого недостаточно? Держись подальше от Хэвена.
— Два часа. Мне нужно два часа, Дэвид. Я, черт возьми, заслужил их, — и Леандро повесил трубку.
Он направился к машине… затем свернул и вызывающе зашагал к окошку и заказал два чизбургера. Это был первый раз в его жизни, когда он заказывал еду в одном из этих заведений, которые его мать называла «дорожные загрызочные» когда она произносила эти слова, то название невинного учреждения звучало как чернейший комочек ужаса. «Прислано из дорожной загрызочной» словно «подарок с острова монстров-микробов».
Когда чизбургеры появились, они оказались горячими и завернутыми в навощенную бумагу с пятнами жира и с замечательной надписью: «Бургер Ранчо Дерри», отпечатанной повсюду. Он проглотил первый до того, как дошел до своего «Доджа».
— Прекрасно, — сказал он, слово звучало приглушенно, как фрифрафно. Прекрасно, прекрасно.
Микробы, делайте свое черное дело, подумал он почти с пьяной дерзостью, когда выехал на девятое шоссе. Он, конечно, не знал, что все в Хэвене очень быстро переменилось, и будет таким начиная с этого полудня; ситуация в Хэвене была, говоря языком переговоров о ядерном разоружении, критической. Хэвен стал отдельной страной, и его границы теперь охранялись.
Не зная этого, Леандро мчался вперед, вгрызаясь во второй чизбургер и сожалея только о том, что он не заказал еще и ванильный коктейль.
4
Когда он миновал главный магазин Трои, его эйфория улетучилась и уступила место прежней крайней нервозности — небо над головой было чистое, голубое, и по нему плыли хрупкие белые облачка, но его нервы были напряжены, как будто на дороге бушевала гроза. Он взглянул на кислородный пакет позади себя — золотая чаша, покрытая слоем целлофана, с надписью САНИТАРНАЯ ПЕЧАТЬ УДОСТОВЕРЯЕТ ЦЕЛОСТНОСТЬ. Другими словами, подумал Леандро, убирайтесь, микробы!
Ни одной машины на дороге. Ни одного трактора в поле. Ни босоногих мальчишек с удочками, шагающих по обочине. А Троя спит молчаливо (и, как подозревал Леандро, беззубо) под августовским солнцем.
Он настроил приемник на УКВ и, когда миновал баптистскую церковь, сигнал начал теряться в растущем бормотании других станций. Почти сразу после этого чизбургеры тяжело разгулялись у него в желудке, а затем запрыгали вверх-вниз. Он представил себе, как они истекают жиром, как, без сомнения, оно и было. Он был близок к тому самому месту, где его вывернуло наизнанку при его первой попытке проникнуть в Хэвен. Он и сейчас ощущал то же самое — и он не хотел, чтобы симптомы ухудшились. Эти чизбургеры были слишком хорошо сделаны для того, чтобы с ними расстаться.
