Нина Воронель - Готический роман. Том 2
– А мне, похоже, удалось? – непочтительно перебил Меира Ури, не по рангу, а по праву старого недруга. Но Меир, похоже, на эту мальчишескую дерзость не рассердился, наоборот, вроде бы ей обрадовался:
– Кое-что ты уже просек, я вижу? – полувопросительно констатировал он.
– Кое-что, но далеко не все. Что меня допустят в круг избранных, мне ясно. Иначе, к чему было тратить деньги на новый пиджак и галстуки? Но вот зачем?
– Неужто еще не понял? Встреча нашего представителя с представителем венценосного Хасана состоится не в тайной подземной пещере и не на необитаемом острове, а на людях. Чтобы они могли затеряться в толпе, так сказать. Мы, конечно, предлагали и пещеру, и необитаемый остров, но он отказался. Боится, что его человека выследят и всю его затею разоблачат.
– А на совместное интеллектуальное чаепитие он согласен?
– Не просто согласен, а сам предложил. Именно на чаепитие, плюс две ночи переночевать, плюс завтрак, обед, партия в гольф и еще одно чаепитие, прощальное. Дело в том, что Хасан питает слабость к этой библиотеке – он, когда учился в Кембридже, несколько раз ее посещал. Он был тогда принцем и воображал, что сумеет стать либеральным правителем европейского толка. Он тогда даже хобби себе завел – пытался писать исследование о влиянии суфиев на европейскую культуру. О либерализме ему пришлось забыть, и книгу о суфиях он таки не дописал – ему уже давно не до книг. Но память о том невозвратном времени все еще греет его сердце.
– А наши, значит, приезжают как ученые гости библиотеки?
– Официально наших там практически не будет. Мы уже полгода работаем над тем, чтоб замаскировать их под разными личинами. Кое-кто там уже пару месяцев сохнет над книгами о средневековых схоластах, кое-кто на неделю приезжает из Америки. Ну и разные другие есть – слава Богу, интеллигентных евреев пока еще можно найти в любой стране. Вот ты, например, – немецкий гражданин, специалист по реставрации руин.
– Но я-то вряд ли гожусь для переговоров.
– Да кто тебя приглашает к переговорам? Ты будешь следить, чтобы какой-нибудь хитрец не прокрался туда и не разоблачил замыслы Хасана с целью провалить все дело в зародыше. Мы хотели было всю библиотеку только своими заполнить, но не выходит. Одни ученые мужи – впрочем, среди них попадаются и дамы, – проводят в библиотеке свой субботний год: они живут там уже несколько месяцев и выселить их нет никакой возможности. Другие зарезервировали комнаты несколько месяцев назад, им тоже нельзя отказать, тем более, что мы не смеем об этом даже заикнуться – меньше всего мы заинтересованы в том, чтобы здешняя дирекция заподозрила, будто есть какие-то «мы». Так что у нас оставался только один выход – заселить библиотеку своими людьми, насколько возможно. И это тоже оказалось задачей непростой, ведь люди нужны надежные, подходящие по научным интересам и внешне не имеющие никакого отношения к Израилю. Таких замечательных ребят, как гражданин ФРГ Ульрих Рунге, нам удалось наскрести с полдюжины, не больше, а остальных пришлось сфабриковать из подручного материала, что, конечно, чревато разоблачением, если кому-то вздумается хорошенько проверить. Вся надежда на то, что никому в голову не придет проверять, – если никто ни о чем не проболтался.
– А на это можно надеяться?
– Как тебе сказать? Ты же знаешь, как у нас обстоит дело с утечкой информации! К счастью, почти никто ничего не знает. Большинство приглашенных не имеют ни малейшего представления о реальной причине маскарада. Каждому выдана наиболее приемлемая для него версия. Для тебя я сделал исключение, потому что лично тебя знаю…
«Ого! – пронеслось в голове Ури, пока Меир переводил дух перед следующей фразой. – Вот он, компьютер!» А дух Меиру перевести было необходимо, потому что следующая фраза была козырная:
– …и потому что ключевой фигурой на этих переговорах будет твоя мать.
Меир произнес эти слова таким напряженным голосом, словно бросился с пятиметровой вышки в ледяную воду, и замолк, дожидаясь, пока в легкие опять наберется воздух. Наверно в лице Ури что-то изменилось, потому что, когда воздуха в легких Меира набралось достаточно, он спросил с упреком:
– Что ты вскинулся? Ты ведь знаешь, что она там будет.
– Что будет – знаю. А насчет ключевой роли ее фигуры слышу в первый раз.
И сам засмеялся своей непредвиденно дерзкой игре слов. Но Меир на его фрейдистскую проговорку не клюнул, он даже глазом не моргнул, словно и не слышал.
– Главный повод для этой встречи – вода. Хасан крайне обеспокоен бедственным состоянием водных запасов в его стране. Поэтому он так жаждет, невзирая на опасность, перебросить через свои высыхающие реки этот хрупкий мостик к нам.
Он опять замолчал и начал рыться в кармане в поисках сигарет. Молчание затянулось – похоже было, что Меир ждет от Ури какого-нибудь наводящего вопроса. Но Ури, не в силах совладать с нахлынувшей откуда-то из детства острой потребностью уязвить Меира, тоже упрямо молчал. В конце концов Меир бросил на стол незакуренную сигарету и заставил себя признаться:
– Тебе я не должен рассказывать, что вряд ли кто-нибудь разбирается в наших водных системах лучше, чем твоя мать.
За этими словами стояла такая мучительная для них обоих полоса жизни, что не отозваться на них было невозможно.
– Поэтому надо было выставить ее в городское управление и поручить ей заниматься проблемами канализации?
Глаза Меира на миг потемнели от гнева, но всего лишь на миг. Он тут же овладел собой и сказал преувеличенно ровным голосом:
– Не надо, Ури. Ты прекрасно знаешь свою мать, чтобы понять, что никто ее не выставлял. Она всегда делала все, что хотела.
О да, свою мать Ури знал хорошо! Если, конечно, иметь в виду ту лихую охотницу, которую помнил Меир, а не эту новую, погасшую, застенчиво прикрывающую ладонью мелкие морщинки в уголках рта. Но сейчас это не имело отношения к делу.
– Столько лет прошло – неужто для этого случая у вас не нашлось никого другого?
– Специалистов полно, но нет никого с таким острым взглядом и с таким трезвым подходом. А кроме того другие не удовлетворяют остальным, не менее важным, требованиям. Все они – сабры, и никого из достаточно доверенных нельзя выдать за дотошного исследователя из какой-нибудь нейтральной страны. Тебе ведь знаком этот неисправимый ивритский акцент – у тебя, слава Богу, его нет!
– Но ее тоже трудно выдать за немку, – усомнился Ури. – У нее немецкий слишком книжный, сегодня так никто не говорит.
– При чем тут ее немецкий? Она принципиально отказывается выдавать себя за немку. Но в том-то и фокус, что ее не надо ни за кого выдавать. Она ведь всего-навсего ведает канализацией в городском управлении Тель-Авива. И приезжает в Англию изучать архивные документы для книги о древних системах орошения, которую она сейчас пишет.
