Ли Майерс - BRONZA
41 глава
Он очнулся в своем номере. Сидел на кровати. Рядом примостился Имонн. Вид у него был встревоженный. Мальчик тяжело дышал.
– Я перетащил нас обоих! – воскликнул он излишне порывисто. И понятно, мерцануть вместе с впавшим в забытье Марком оказалось делом непростым. Да еще средь бела дня, да в людном месте… Но помощи ждать было некогда. Он торопился очутиться дома, под защитой охраняющего заклинания Стражи.
– Не так громко, отрок… От твоего голоса у меня сейчас лопнут перепонки… – поморщившись, попросил Марк, растянулся на кровати и устало закрыл глаза. – Но ты – молодчина! – спохватившись, заслуженно похвалил он мальчика.
– Что он сделал тебе? Ты ранен? Дай, я осмотрю тебя! – сунулся к нему Имонн. Слишком обеспокоенный, он не внял его просьбе.
Марк позволил снять с себя куртку, мокасины. Но когда тот потянул с него футболку, удержал за руки.
– Я в порядке! Я же сказал, правда… Лучше принеси мне мороженого. Шоколадного, с хрустящими ва… – он снова отключился.
– Мороженое? Ну не идиот?! Он, может, умирает тут, а ему десерт подавай! – всхлипнул мальчик.
Но раскисать было некогда. Байя рукавом вытер слезы и настырно стащил с него футболку. Внимательно осмотрел грудь, живот, плечи. Повернул на бок, чтобы осмотреть спину. Он искал раны или следы каких-либо заклинаний, но ничего не нашел. Это обнадеживало, но не очень.
«Если это не заклинание, то почему он выглядит таким больным?» – недоумевал мальчик, накрывая Марка одеялом. Тот явно был болен. Его тело дрожало в ознобе, а кожа покрылась мурашками и какими-то странными полосами. На лбу выступила испарина. В беспамятстве он что-то бормотал горячим, задыхающимся шепотом. Забравшись с ногами в кресло, Имонн обхватил колени руками и задумался. Монсеньора он уже позвал. Оставалось только ждать. За окном вовсю шумел дождь…
Тогда тоже шел дождь, и он очень боялся, что карнавальное шествие не состоится. Боялся, что не увидит шутов и фокусников, актеров, устраивающих свои представления прямо на улицах. А больше всего расстраивался из-за фейерверков. Сидя у окна, вглядывался в серую пелену дождя и думал, что в такую-то погоду…
К его радости, дождь недолго поливал брусчатку. Разветрилось. Выглянуло солнце. Они с матерью сели в карету, которая, как он думал, отвезет их на праздник. Лондон ликовал уже третий месяц, и казалось, веселому ликованию не будет конца. Даже самый последний ипохондрик готов был до утра пить за здоровье Карла Второго Стюарта и возвращение благословенной монархии. Но карета остановилась у дома с яркой вывеской над дверью. Мать вручила ему небольшую шкатулку, наказала отдать хозяину этого дома и дождаться ответа.
– А ты разве не пойдешь со мной? – спросил он, отчего-то встревожившись.
Рукой в ажурной перчатке она погладила его по щеке и поторопила:
– Иди же, иди!
Дверной колокольчик мелодично звякнул, когда он вошел внутрь. От прилавка к нему склонился вертлявый, с прилизанными волосами юноша и спросил, что желает юный господин. Он исполнил все, как велела мать.
Плотный чернявый мужчина с тяжелыми веками и мрачным взглядом, изредка покашливая и кутаясь в меховую накидку, долго перебирал содержимое шкатулки холеными пальцами, унизанными перстнями. Несколько раз перечитал вложенное письмо. Потом захлопнул крышку и так же долго молча изучал его лицо. Видимо, удовлетворившись осмотром, взял шкатулку и поманил за собой.
– Подождите! А как же моя мама? – разволновался он.
Бросился к дверям, распахнул их, сбежал по ступенькам. Улица перед домом была пуста. Карета уехала.
– Она уехала? Почему? – спросил он дрожащим от слез голосом у мужчины, вышедшего за ним следом.
Ничего не ответив, тот взял его за руку и увел обратно в дом. «Вытри слезы!» – это все, что сказал ему тогда отец.
Съежившись в кресле, Имонн спрятал лицо в коленях. Он так и не понял, почему мать подбросила его, словно кукушонка, в чужое гнездо. Отдала в семью отца, о котором он даже не подозревал до того дня. Неужели она желала ему добра? Но у отца уже было двое законных наследников и бастарду здесь не очень-то обрадовались.
Правда, сводный брат отнесся к нему вполне добродушно. Он уже вырос из детских обид. Зато сестра, с которой они оказались ровесниками, посчитав его грехом отцовской похоти, люто возненавидела и издевалась над ним, как могла. Коварная, она строила козни, а ему приходилось расплачиваться за проступки, которых он не совершал. Нет, его не били. Никто и пальцем его не тронул! Но выслушивая в очередной раз его горячие оправдания, отец мрачно смотрел на него отстраненным, не верящим взглядом. И этот взгляд жалил больнее любой розги.
Потом наступил вечер, когда на небе взошла красная луна. Она заглядывала в окно его спальни своим кровавым оком и манила куда-то. Его охватило неодолимое желание выйти на улицу. Он помнил только, как шел в темноте и дрожал на ветру, ступая босыми ногами по холодным камням. А после красное око луны вдруг приблизилось к нему вплотную, и тьма ощерила на него свои окровавленные клыки.
Очнулся он в приюте, при церкви Трех архангелов в предместье Лондона. Холодные брызги воды упали на лицо. Священник уже причастил мальчика и отпустил ему все грехи перед смертью. Известие о скорой кончине совсем не испугало его и даже не огорчило, он умирал и был счастлив этим. В ожидании смерти весь мир сосредоточился для него в картине, висевшей в простенке между окон. Закованный в серебряные латы, опираясь на сверкающий меч, на него темными глазами смотрел архангел Рафаил. Золотистые кудри обрамляли юное, такое печальное лицо. За плечами величаво распахнулись белые крылья.
Архангел стал его молчаливым и единственным другом, пока смерть медлила, словно позабыв о нем. Спустя три года за ним все же явился ангел смерти. Его душа без сожаления покинула измученное болезнью тело, больше не желая возвращаться назад, в этот бренный мир, она хотела покоя. Но встретившись с Марком, он по своей воле решил стать «щитом» для его кровоточащего сердца – и отдал свою Невостребованную душу ради него, не раздумывая…– Тысячу чертей и сундук мертвеца вам на головы! Вздерну обоих на рее, если окажется, что это не срочно!
Смерчем в номер ворвался недовольный Монсеньор. Принимая человеческий облик, встряхнул полосато-белоснежной шкурой. Он охотился в джунглях Таиланда и, между прочим, охотился на людей, от нечего делать, изображая тигра-людоеда. Когда донесся отчаянный зов о помощи, пришлось бросить добычу, так и не пообедав. Еще бы он не сердился. От грозного рыка шефа Байя подскочил из кресла, с виноватым видом вытянувшись в струнку.
Тот огляделся. На кровати, сбросив одеяло, метался и бредил Марк. Взмокшие волосы прилипли к вискам, кожа блестела от обильного пота, его сильно знобило. Монсеньор, прислушавшись к его горячечному шепоту, шагнул к кровати; из-под густых бровей яростно сверкнули тигриные глаза, но грубовато-мужественные черты лица по-отечески подобрели.
