Пауль Локамп - Охотник на ведьм
– Да, – качнул рукой О`Фаррел, – один из нас. Охотник за нечистью. Мне повезло, я встретил его почти сразу после того, как осознал свое новое «я».
– Да, тебе и правда повезло, – кивнул я. – Хоть кто-то смог объяснить, что мы за люди.
– Это еще вопрос, люди ли мы? Никто не знает. Наставник после одного случая уверовал, что мы обычная нежить – такая же, как и те, на которых мы ведем охоту.
– Даже так? – я посмотрел на него. – Впрочем, с ним трудно не согласиться. Изредка думаю также. И как же он жил после этого? Охотился?
– Нет. В конце концов он взял пистолет и вынес себе мозги.
– Может, он и прав, – я поморщился и прицелился пальцем в камин, – ба-бах! Нет, это слишком просто. Иррациональный вариант. Слишком просто…
– Да. Но его самоубийство заставило меня иначе взглянуть на жизнь.
– Неужели ты думал, что я вышибу себе мозги?
– Было такое опасение, – подтвердил он.
– Нет. Этого не будет, – покачал головой я. – Эта «благая смерть» не для меня. Хотя мысли такие были. Но однажды, убегая от ведьмы, я понял одну вещь. Умирать надо в схватке. И желательно подойти к ней подготовленным.
– К чему именно? – поинтересовался О`Фаррел, – К смерти? Быть готовым к этому невозможно. Как и «красиво» умереть. Пословица: «на миру и смерть не страшна» не совсем верна. Каждый приходит в этот мир в одиночку. И умирает так же.
– А как же Охотник, закрывший собой друга?
– Это всего лишь красивая легенда, Алекс, не более.
– Изредка смерть скажет о человеке больше, чем вся его жизнь. А если это не легенда?
– Значит, у всех нас еще есть шанс.
– Он всегда есть, как и выбор, – я немного помолчал и добавил, – должен быть. Ладно, пойду я, пожалуй, спать.
– А я еще посижу, – сказал Базиль. – только дров надо подкинуть, а то прогорают уже. Я твой жилет накину?
– Да, конечно. Он в прихожей, на вешалке.
Да, жилет, который мне прислали родители в подарок к Новому году, был чертовски удобный и теплый. Волчий мех, большой капюшон – классический жилет русского охотника. Кстати, еще в конце XVIII века эта привычная для нас одежда была в России под запретом. Правящий в те годы Павел I говорил, что «именно жилеты совершили Французскую революцию». Как бы там ни было, но гулять в нем в сухую морозную погоду – одно удовольствие.
Меньше чем через час я проснулся от резкого звука – будто смахнули со стола несколько жестяных кастрюль и они с жутким грохотом катятся по кафельному полу. Дьявольщина! Неужто в дом кто-то залез? Я вскочил с кровати и, натянув джинсы, схватил трость, стоящую у двери. Выщелкнул клинок и осторожно открыл дверь в коридор. Не заметив ничего странного, скользнул к лестнице, ведущей вниз – из приоткрытой кухонной двери падал узкий луч света, слабо освещая коридор. Прислушался – был слышен слабый шум, похожий на хрип. Будто кого-то держали за глотку. Что здесь происходит?!
Дьявол меня раздери… На плиточном полу, рядом с перевернутым стулом, лежал Базиль. Он пытался повернуться на бок и дотянуться до пистолета, заткнутого за пояс. Вся грудь была в крови. Это он, падая, зацепил какие-то вещи, стоявшие на столе. Я чуть не кинулся к нему, но, уже сделав шаг, заметил аккуратную дырку в оконном стекле. Пуля! Выстрела слышно не было. Глушитель. С той стороны дома начинается небольшая лесополоса. До нее метров двести, никаких преград – детское расстояние для снайпера. Присев, я чуть не ползком добрался до Базиля. Он силился что-то сказать – было видно, как шевелятся губы. Я наклонился к нему и, аккуратно приподняв, положил его голову на свои колени.
– Базиль, сейчас! Сейчас парамедиков вызову, – взяв его пистолет, повторял я. Дослал патрон в ствол и осмотрелся, будто ожидая штурма. Нет, даже если они уверены, что попали, не рискнут проверить – знают, что в доме есть еще один человек. Твари!
– Нет, – он качнул головой, – не надо. Это все…
– Держись, ирландец! Ты должен жить! Обязан!
– Я… я слишком, – Базиль шевельнул рукой, будто пытаясь отмахнуться, улыбнулся. В уголках его губ показалась кровь, и он едва слышно прошептал: – я слишком часто живу…
Даже сейчас, когда смерть уже вошла в этот дом и встала рядом с нами, в его взгляде не было видно страха и боли. Только легкая грусть нашла отражение в небольших морщинах, разбежавшихся от уголков глаз. Он уходил в небытие легко, словно отправлялся в долгий путь знакомой, не раз исхоженной тропой. Вечный Охотник. Его лицо еще хранит краски жизни, но еще миг – и оно станет чужим, незнакомым. Маска смерти. И время – его не повернуть вспять, оно ускользает безвозвратно, закрывая за собой двери в прошлое. Вокруг меня становится пусто, как в могиле. И я не знаю, куда повернуть в этом мраке. Как найти свой путь? Словно отвечая на мой вопрос, перстень О`Фаррела засветился, камень блеснул гранями и погас. Серебро тускнело, и наконец кольцо рассыпалось, оставив небольшую кучку серого праха.
– Нет, ты больше не вернешься в Чистилище, – я посмотрел на его мертвое спокойное лицо, – легенда оказалась правдой. Ты наконец обретешь покой, Базиль О`Фаррел…
Началась небольшая метель. Снег бился к оконное стекло и, попав в пулевую пробоину, стекал по стеклу каплями, похожими на слезы. Не знаю, сколько я просидел на кухне рядом с телом. Может, пять минут, может – полчаса, может – час. Погиб еще один человек, ставший мне другом. Странно, но именно смерть О`Фаррела послужила катализатором, который вызвал во мне это состояние, похожее на автоматизм. Инстинкт самосохранения не сработал, – слишком много на меня навалилось за последние дни. Словно волной накрыло. Холодной и мерзкой. Как жаль, что не меня убили. Воистину, смерть – это благо. Даже те, которых я убивал, были счастливее – они обрели покой, переступив эту невидимую людям черту. Маленький шаг, отделяющий тебя от жизни.
Я пришел в себя в душе, стоя под сильными струями горячей воды. Жаль, что вместе с кровью нельзя смыть память. Лицо – будто восковая маска. Глаза? Я не знаю этого человека, который смотрит на меня из зеркала. У него мертвые глаза. Без эмоций и переживаний. Все, что я чувствую, похоронено глубоко в душе. Оплакивать павших буду позже. Сердце превратилось в метроном, который отмеряет промежутки между делами и поступками. Не я начал этот бой – он был предначертан заранее. Не я начал убивать – это вы превратили мир в арену. Беру в руки запасной телефон и делаю один короткий звонок. Ничего, что уже поздно, ответ примут в любое время. Отзывается мужской голос, спокойный и бесстрастный.
– Слушаю вас…
– Я согласен…
– Хорошо, значит, наш договор вступает в силу…
– Да…
Смотрю на часы: две минуты после полуночи. Символично. Значит, уже 3 января две тысячи шестого года. У меня есть время до пятого – потом будет поздно. Спокойно обвожу взглядом кухню. Надо убрать тело О`Фаррела в гараж. Там в глубине есть небольшая холодная комнатка, где хранится садовый инвентарь. Извини, Базиль, но тебе придется подождать с погребением несколько дней. Пристройку – на ключ, чтобы хозяйка, вернувшись утром, не сунулась. Вытереть кровь и убрать осколки стекла. Пол плиточный, следов не останется. Написать записку Виле, положить ее на кухонный стол. Спокойно поднимаюсь наверх и достаю большую сумку, которую мне привез Базиль из Риги. Здесь новая одежда, новое белье обувь и прочие бытовые мелочи. Я не могу рисковать. Допускаю мысль, что где-нибудь в моей одежде поселился электронный жучок. Все старые тряпки – прочь. Нагими приходим в этот мир, такими отсюда и уйдем. Из письменного стола забираю пакет с документами, которые мне подготовил Базиль. Паспорт, водительское удостоверение, разрешение на ношение оружия, выданные Александру Айдарову, бросаю в ящик стола – Айдарова больше нет.
