Влада Медвденикова - Дети войны
— Ты сжег лес, чтобы не убивать их? — спросила я.
В его дыхании, в движении крови я слышала теперь тревогу и стремление, которое не могла разгадать. Он глубоко вздохнул, и я подумала: сейчас он объяснит мне все, но он лишь ответил:
— Да.
Когда солнце село, звуки стали протяжными и ясными, а темнота окутала нас теплым шатром, Мельтиар сказал:
— Хочу быть с тобой во сне. Постарайся прийти в тот сон, где все встречаются.
Как мне попасть туда без пророков? Но Мельтиар не дал мне возразить, — стал рассказывать про сплетение сновидений, про людей, приходивших туда, про пути и тропы, про дверь, отворяющуюся от одного прикосновения и исчезающую, стоит переступить порог… Он говорил и говорил, его голос превратился в колыбельную песню, слова стали неразличимы. Я все глубже погружалась в волны снов, и явь растворилась.
* * *Я открываю глаза и на миг мне кажется — я в центре вихря, здесь тихо, а снаружи ураган, сметающий все.
Но я делаю шаг, еще один, я чувствую тяжесть оружия за спиной и силу Мельтиара, пылающую в нем. Я слышу голос Мельтиара — где-то рядом, но почти неразличимый. Вижу стены, сотканные из переливов цвета, и отблески огня — в стеклянных плошках, в высоких подсвечниках.
Я вижу Кори.
Он словно сияет — от каждого его движения и слова в воздухе остается золотистый след. Кори обнимает меня, мы смеемся вместе. Я так рада, что вижу его, хотя бы во сне.
Мы пьем вино, солнечное, как пламя свечей. Оно уносит мысли, кружит их в вышине. Чужие люди появляются и исчезают, их речь вплетается в наш разговор, меняет его ход.
«Куда тебя перевели?» — спрашиваю я снова и снова, и, в конце концов, Кори рассказывает.
Его слова вспыхивают, — иногда я слышу и понимаю их, иногда лишь угадываю смысл, звук растворяется в дрожании света. Я слушаю, но понимаю лишь, что Кори в каком-то ужасном месте, закрыт там и не может выйти. Занят чем-то, мне недоступным. Магией.
«Я предвестник одного из тех, у кого и Мельтиар предвестник», — говорит Кори.
«Невидимые голоса!» — смеюсь я.
«Они видимые!» — возражает Кори.
Я пытаюсь рассказать о том, что было со мной и с Мельтиаром, но мне трудно, мне больно, я пытаюсь не плакать. Это несправедливо, все так несправедливо. Я говорю о том, что мы скитаемся в лесу, потому что армия не нужна больше, и Мельтиар не нужен.
«Он нужен! — говорит Кори. — Он лидер армии, он не должен так поступать, это ужасная безответственность! Ты так говоришь, будто ты его недостойна, а я считаю наоборот».
Я не могу сдержаться, слезы душат меня. Но я спрашиваю:
«Почему же его не ищут?»
«Я спрошу, почему его не ищут, — отвечает Кори. Он тоже плачет. Наши слезы искрятся в воздухе. — Может быть, он не должен мешать Аянару. Я спрошу, почему не ищут».
Он плачет и говорит о чем-то ужасном, о том, что никогда не выйдет наружу. Его горе такое бездонное, я хочу помочь, но мне плохо, слова превращаются во всхлипы. Сон качается, тает, — я так боюсь, что больше не увижу Кори, не найду его даже во сне.
Стены теряют цвет, бушующий снаружи вихрь сокрушает их.
Уносит меня прочь.
11
Впервые я просыпаюсь позже нее. В первый миг мне кажется — на губах вкус крови, но это соль, ее слезы. Она всхлипывает, отчаянно и безутешно, плечи вздрагивают под моими ладонями. Я целую ее, мои слова тают в темноте — почти неслышные и лишенные смысла. С каждым прикосновением и вздохом передаю свою силу, пытаюсь успокоить, — но боль вонзилась в сердце Беты, слишком глубоко.
Что мне сделать, как помочь ей?
— Все хорошо, — говорю я вновь и вновь. — Я с тобой.
Время наполнено ее слезами, оно тянется, бесконечно долгое, горькое. Я должен помочь. Как я могу помочь? Моя темнота льнет к земле, кружит вокруг нас, качает на своих волнах. Ночь отступает, светлеет небо в разрывах листвы. Рассвет наполняет лес, туманными следами цепляется за ветви.
Всхлипы Беты становятся реже, сердце уже не колотится так быстро. Горе не отпускает ее, но самая острая боль отступила, осталась в ночи.
Я обнимаю Бету, перебираю ее волосы, не спрашиваю ни о чем. Жду, пока к ней вернется голос.
И она говорит:
— Я была в белом сне, но тебя не встретила.
Там, в сновидении, с ней случилось что-то ужасное, а меня не было рядом.
Не было.
Я виноват.
— Расскажи, — прошу я.
Она вздыхает — полувсхлип, полуслово, — я вытираю ее слезы, и она продолжает:
— Там был Кори.
Человек из ее команды, разорванная струна ее души. Сквозь слова Беты я слышу радость, печаль и страх. Они сплелись так крепко, что почти неразделимы теперь.
— Он сказал, — говорит она, — что мы не должны ходить так, в лесу. Что это… ужасная безответственность. Что армия нужна. Что…
Бета замолкает, и я понимаю — она не хочет говорить мне о чем-то. Кори обидел ее, ей плохо, но она не расскажет об этом.
Гнев накрывает меня, мир становится багровым и черным.
— Не надо, не надо, не сердись на него, — просит Бета. Ей страшно.
Я не хочу, чтобы она меня боялась. И не хочу, чтобы она боялась за того, кто ей близок.
Я сильнее гнева. Темнота поглощает его, скрывает в бездонной глубине. Я не забуду — Кори обидел Бету — но буду спокоен, пока не пойму все.
— Не сердись, ему так плохо, — повторяет Бета. — Его заперли и не выпускают. Я не понимаю, где он, что с ним…
— Мы все узнаем, — обещаю я.
Безответственность — возможно, так и есть. Мир меняется, он так прекрасен, но что происходит в нем? Я думаю об этом со вчерашнего дня. Почему звезды, которых мы встретили, поступали не лучше врагов? Они предвестники Аянара, нового лидера, почему они не боятся бросить тень на него?
Я должен все узнать, должен понять.
Но не должен нарушать приговор.
Река поет рядом с нами, волшебство струится в ее водах, сияет. Мы идем по берегу, рука Беты в моей руке. Тени все длинней, вечер рядом. Бета пытается забыть печаль, рассказывает о жизни среди врагов, шутит и смеется своим словам. Я расспрашиваю ее, разговор течет легко, как поток рядом с нами. Но мои мысли тяжелые, каждая камнем падает на дно души.
Мое время кончилось, но я жив. Я был уверен, что погибну на войне, но этого не случилось.
Это не может быть случайностью, я должен совершить что-то еще.
Но здесь, в лесу, что я могу сделать?
Безответственность. Все верно.
— Так тяжело было среди них, — говорит Бета. — Мне все казалось таким диким. Нет, я привыкла потом, но я все равно не понимаю, как они могли так жить?
Я крепче сжимаю ее руку и говорю:
