Ли Майерс - BRONZA
Юноша, спиной обрывая полог, свалился к ее ногам. В глазнице у него торчала короткая оперенная стрела. Другой глаз неподвижно смотрел вперед. На молодом лице застыло выражение обиженного недоумения. Он был мертв. Вскрикнув, она с ногами забралась на сиденье, прикрыла ладонью рот.
Отдернув полог, в повозку заглянул коренастый, широкоплечий мужчина. Без малейшего почтения к принцессе забрался внутрь. По одежде его можно было принять за крестьянина, но длинный нож в руке, широкий кожаный пояс, меховая безрукавка и повязанный вокруг головы платок говорили о том, что перед ней не просто мирный селянин. Джасенкьё! Разбойники, живущие в горах! Она собралась закричать. Мужчина весело зыркнул на нее блестящими черными глазами.
– Даже не дыши… – предупредил он, усаживаясь рядом с ней.
Постучал рукоятью ножа в переднюю стенку, и двуколка снова тронулась в путь. Посмотрев на лежащего на полу возницу, оскалил зубы в неприятной усмешке. Нагнулся, выдернул стрелу. Хлынула кровь. Испуганно ахнув, принцесса закрыла лицо руками. Разбойник посмеялся.
– Подумаешь, какие нежности… Стрела еще пригодится, а мертвец уже нет! – сказал он, убирая стрелу в колчан, и ногой отпихнул мертвое тело.
Стало понятно выражение недоумения на лице дворцового слуги, с такой легкостью выманившего ее, глупую, из дворца. Участвуя в похищении, молодой джоукан и сам оказался глупцом. Видимо, ему забыли сказать, какова будет награда за хорошо выполненную работу.
И как ни странно, в сердце затеплилась надежда. Значит, любимый сейчас не охотится за хохлатой цаплей и его жизни не угрожают джасенкьё. Может быть, во дворце уже обнаружили ее исчезновение и в эту минуту император уже спешит к ней на помощь. Своим сверкающим мечом он отрубит голову этому простолюдину-грубияну и спасет ее. Она прислушалась, не раздастся ли позади топот копыт, но ничего, кроме шелеста листвы и поскрипывания колес, не услышала.
Ехали довольно долго, забираясь все выше в горы. Осмелев рядом с молчаливым спутником (за всю дорогу разбойник так ни разу и не пошевелился), принцесса уже было собралась спросить у него, куда они едут. Но тут послышались привычные для небольшого селения звуки: голоса, крики детей, лай собак. Повозка замедлила ход, а потом и вовсе остановилась. Она потянулась к занавеске, чтобы посмотреть, куда ее привезли.
Разбойник среагировал мгновенно. Перехватил за руку и так сжал, что у принцессы на глаза навернулись слезы. В ту же секунду, зажав ей ладонью рот, завалил на сиденье. От него воняло давно немытым телом, грязной одеждой и смесью каких-то трав. Задохнувшись от отвращения, она испуганно зажмурилась. Но мужчина всего лишь затолкал ей в рот кляп, связал за спиной руки и закутал с головой в покрывало, стащив его с сиденья. Полумертвую от страха вынес наружу, взвалил себе на плечо и вразвалку зашагал куда-то.
Она слышала голоса и других мужчин. Их смех. Вопросы, что задавались ее носильщику, были о ней. Лицо принцессы вспыхнуло негодованием. Кажется, ему желали хорошенько развлечься. Под тяжелыми шагами разбойника заскрипели деревянные ступени. Послышался звук открываемой двери. Пара шагов – и он швырнул девушку на что-то мягкое. Освободил от покрывала, веревок. Вынул кляп.
– Пить… пожалуйста, – попросила она, облизав пересохшие губы.
В глазах мужчины появился масляный блеск, он криво усмехнулся, но фляжку с водой с пояса снял и бросил ей. За ним закрылась дверь.
Принцесса осталась одна. Жадно выпив всю воду, огляделась. Времянка или летняя пристройка, где ее оставили, вряд ли предназначалась для жилья. В небольшой комнате не было ничего, кроме тюфяка, на котором она сидела. Через прорехи в крыше виднелись ярко-голубые лоскуты безоблачного неба. Сквозь щели, ложась на грязный пол, проникали солнечные лучи. В них золотились пылинки. Она прилегла на тюфяк, набитый соломой, закрыла лицо широким рукавом платья. По щекам, стирая румяна и белила, беззвучно катились слезы.
«Цапля, проклятая цапля…» – эта мысль неотступно преследовала ее с той самой минуты, как молоденький джоукан мертвым упал к ее ногам. По взгляду разбойника, его ухмылке она уже догадалась, что выкупа за нее не потребуют. Принцессу ожидала участь страшнее участи пленницы. Дверь даже не заперли, так плачевно было ее положение.Шло время, но ничего не происходило. Вокруг стояла тишина, хотя она слышала, как невдалеке тихо переговариваются мужские голоса. Казалось, они чего-то ждали. И эта странная, пугающая своей неопределенностью тишина уже начала давить на уши, когда раздался властный голос.
– Дурачье, что застыли?!
Услышав этот голос, она вздрогнула и смертельно побледнела.
– Мы ждали вас, ген…
Послышался звук удара, болезненное оханье. Принцесса горестно улыбнулась. Излишняя предосторожность. Она все равно узнала его.
– Почему до сих пор медлите? Джасенкьё – кучка жалких трусов? Или вам нужен особый приказ?!
– Но мы видели печать императора…
– Болваны! Снимите с нее одежду, сотрите со лба иероглиф и окажется, что девчонка ничем не лучше любой шлюхи, которую вы можете позволить себе за деньги!
В ответ раздался дружный гогот. Следом быстрые шаги. Громко заскрипели ступени, распахнулась дверь, и в комнате сразу стало тесно. К ней, мешая друг другу, потянулись грубые мужские руки. Она зажмурилась, чтобы ничего не видеть. Хотела бы ничего и не чувствовать, но это ее желание осталось неисполненным.Прикрытая лишь своими волосами, лежала она на тюфяке, не в силах пошевелиться. Из-под мокрых ресниц по опухшему от побоев лицу бежали слезы. Гнетущая тишина вновь давила на уши, и время утратило для нее свою определенность. Сколько прошло часов, дней или, может, недель, прежде чем ей удалось впасть в эту полудрему-полузабытье? Сейчас она хотела бы остаться там навсегда. Но, вопреки желанию, сознание постепенно возвращалось из той черной дыры, куда оно так милосердно провалилось. Возвращалось вместе с болью. Вместе с отчаянием.
– О чем скулит эта сучка?
Среди гортанных звуков удовольствия, хриплого рычания и тяжелого дыхания сгрудившихся вокруг нее зверей, звучавшее пронзительно чистой нотой одинокое «прости» – единственное слово, что она произносила, заставляло даже этих охваченных похотливым вожделением животных чувствовать себя неуютно. Ее били по лицу, чтобы она замолчала.
А она просила прощения у любимого за то, что обманула его надежды. За то, что маленькой принцессе с крохотными ножками, о которой он так мечтал, не суждено будет родиться. Девочке, у которой никто не отберет царство…
Принцесса с трудом пошевелилась. Прямо над головой, в прорехе, показался кусок вечернего неба. Цвета королевских ирисов… Глаза любимого… Она его больше не увидит… Император ничего не узнает… Ему просто скажут, что она умерла… И тягучая, ноющая боль во всем теле превратилась в ничто по сравнению с отчаянием, заполнившим душу.
