Ли Майерс - BRONZA
– Я же обещал! – воскликнул он весело, переступая порог комнаты.
Радостно вспыхнув, позабыв о приличиях и правилах дворцового этикета, принцесса бросилась в объятия любимого.«…в час змеи Одиннадцать Богов ждали, когда двое сойдутся в смертельном поединке. И брат убьет брата, чтобы они могли и впредь тысячи лет восседать, каждый на троне своем…
Любовь моя, брат мой, да сгоришь ты в огне моей ненависти! Воин в доспехах, не отражающих свет, вынул из ножен меч, чтобы защитить свое израненное, кровоточащее сердце.
Я люблю тебя, брат! И буду любить даже когда закончится вечность! Воин в доспехах, излучающих свет, взмахнул мечом, чтобы с улыбкой на устах проститься с ненавистью, разъедающей душу.
И бились они, возложив все свои надежды на одно лишь движение меча. И сыпались искрами со скрещенных клинков мгновения их жизни – пока отрубленная голова побежденного, схваченная за серебро волос, не закачалась в руке победителя, пачкая кровью землю у его ног…» Книга 12-ти Лун, глава четвертая
Посреди ночи принцессу разбудил с хриплым надрывом придушенный крик. Она зажгла свечу. Шепча невнятные слова, император метался на широком ложе в ее покоях. Его пальцы судорожно тискали ткань простыней, словно пытались что-то схватить или удержать. Первым ее желанием было разбудить спящего, в надежде избавить от власти ночного кошмара, но тот уже повернулся набок, простонав сквозь зубы «Энджун!».
Прозвучавшее так горестно в ночной полутьме имя наполнило сердце принцессы искренним сочувствием. Не знавшая всех подробностей, она слышала, что императору пришлось убить собственного брата, предавшего его. Любить кого-то, довериться ему, а потом убить, так и не сумев простить… Как бы ей хотелось избавить любимого от запоздалых сожалений и теперь уже бессмысленных угрызений совести! Разве брат не предал его? Разве человек, которого император любил больше жизни, не разбил ему сердце, причинив своим предательством боль, какую только можно себе вообразить?!
Она положила голову любимого себе на колени. Удерживая ладонями лицо, осторожно подула на подрагивающие стрелки ресниц. Бабушка говорила, что если подуть на ресницы спящего, то можно прогнать страшных демонов сна.
Охраняя его покой, принцесса просидела возле него остаток ночи, размышляя, что император, оставшись на ночь в ее покоях, доверил ей больше, чем просто свою жизнь, – он доверил ей свое истерзанное душевной мукой, измученное сердце.С той ночи Император больше не посещал покоев принцессы. В полумраке скупо освещенных дворцовых коридоров, закутанная в покрывало тоненькая фигурка торопливо семенила за бесшумно скользящей впереди высокой фигурой одного из стражей на мужскую половину дворца. Теперь принцесса ночевала в императорских покоях. Но долго скрывать свои отношения им не пришлось. Очень скоро по дворцу поползли слухи, что каждую ночь, словно простую наложницу, владыка Поднебесной берет на свое ложе принцессу из рода Са. И влюбленные перестали прятаться.
Девятый лунный день девятого лунного месяца – праздник Хризантем – Император объявил днем своей свадьбы. В присутствии сотен глаз, так, чтобы ни у кого больше не осталось сомнений, что во дворце Тан Джен, наконец-то, появилась настоящая хозяйка, он преподнес принцессе заколку из слоновой кости, украшенную цветком пурпурного ириса.
Разумеется, не всех устраивало, что некогда обладавший политическим весом, а ныне опальный род Са и его сторонники могут вернуть себе былое влияние при дворе, благодаря расположению повелителя. Немногим пришлось по душе, что в игре за власть дед принцессы, хитрый старый лис Ю Джин, использовав пешку, неожиданно для всех сыграет шах и мат королю.
Высокий, с лицом морщинистым, как печеное яблоко, советник Ко незаметно склонился к генералу.
– Правление предыдущего императора было временем нескончаемых войн. Мы воевали на полях сражений упорно и неотступно, продираясь к вершине власти… Желая возвыситься, мы шли за его верой в себя, самоуважением, граничащим с высокомерием, уверенные, что он не склонит головы ни перед чем… Но император не заботился о власти, его род угасал, а он как будто был доволен тем, что имел… – советник исподтишка покосился в сторону Императора. – Нынешний же, мальчишка…
К их беседе присоединился благообразный, высохший, словно старый бамбук, министр департамента налогов. Не скрывая своей желчи, произнес тихо:
– Та, в которую влюблен так, что момент кажется вечностью… Влюбленному мужчине свойственно порой делать глупости… Но для императора это глупая любовь… – И добавил, понизив голос до еле слышного шепота: – А жизнь этой девочки, если подумать, подобна горящей свече на ветру…
Принцессу из рода Са, в сопровождении опекуна покидавшую в этот момент зал Четырех Драконов, проводил не только его единственный завистливо-желчный взгляд. Ничего не ответив обоим советникам, генерал Лун Чжуа смотрел ей вслед с легкой усмешкой на губах.Отцветающие соцветия глицинии, под которой они сидели, осыпали влюбленную пару лиловым дождем маленьких лепестков. Величественный сад камней был предоставлен в их полное распоряжение. Да и кто бы посмел нарушить уединение императора, охраняемого застывшими, будто изваяния, стражами?
Тихо рассмеявшись, он прижался ухом к ее животу, поглаживая ладонью, прислушался.
– Что ты делаешь? – удивилась принцесса.
– Хочу услышать биение новой жизни!
– Глупый, это не происходит так быстро! – теперь уже рассмеялась она.
– Почему? Разве я не стараюсь каждую ночь? – спросил Император, удивленно изломав бровь. Привлек к себе, обнял.
– Не говори так громко! Они нас услышат! – ахнула принцесса, покосившись в сторону воина, стоявшего к ним спиной.
– Пусть слышат! Зато глаз на затылке у них нет, подглядывать не станут!
Загоревшись желанием, он стал нетерпеливо освобождать зардевшуюся от волнения принцессу из вороха шелка; та отказывалась, но нежная настойчивость его рук, как всегда, не позволила ей ускользнуть из сладкого плена его объятий.– Хочу девочку…
Прислонившись спиной к стволу дерева, он закинул руки за голову. Лицо Императора сделалось мечтательно-задумчивым.
– Я буду любить ее, целовать ее крохотные ножки… Ты ведь родишь мне дочку, правда? – спросил он со странной требовательностью в голосе.
– Почему дочку? – обиделась принцесса, приводившая тем временем свои одежды в порядок. Разве он не хочет сына? Разве император не верит, что она способна рожать ему таких же прекрасных сыновей, как и другие жены?
Его взгляд надолго запутался в лиловых соцветиях глицинии.
