Артем Тихомиров - Комната, которой нет
Она принялась ощупывать скулы, щеки, лоб. Ни боли, ни ран, ни крови – только гладкая кожа. Ровным счетом ничего. Альбина осмотрела себя, обнаружив, что сидит на кровати, одетая в халат. На нем тоже не было ни одно пятнышка.
В тишине тикал стоящий на тумбочке будильник. Прошла целая минута, прежде чем Альбина смогла наконец пошевелиться. Вернуться в сознание оказалось непросто, словно что-то мешало ей перешагнуть черту, разделяющую реальность и мир кошмарных снов. Она забралась на матрац, обхватила колени руками, стараясь быть как можно меньше. Ужас не исчезал. Его воздействие можно было сравнить с сильным электрическим током – Альбину трясло.
Кошки рядом не было. Скорее всего, та до сих пор на кухне – доедает порцию консервов. Альбина закрыла на мгновение глаза. Дышала она тяжело, точно ей пришлось пробежать стометровку, устанавливая мировой рекорд. Капли пота ползли по шее и лбу, раздражая своей медлительностью.
Выходит, ничего на самом деле не произошло? Только сон?.. Эта догадка уже приходила Альбине в голову – во сне, между прочим… Когда она заснула и сколько проспала? Часы показывали без двадцати восемь, значит, с момента возвращения домой прошло всего двадцать минут.
В памяти чего-то не хватало. Иллюзия провала была сильной, почти осязаемой. Что-то потерялось, провалившись в каверну, образовавшуюся в воспоминаниях. Осталось только убеждение, что в квартире появилось нечто постороннее. Потустороннее, если быть точным, и отнюдь не дружественно настроенное. Воспоминание о прикосновении из пустоты выскочило так внезапно, что Альбина задрожала. Запахнувшись в халат, она отползла от края матраца ближе к задней спинке кровати. Нечто искало ее, методично ощупывая пространство, пока не сосредоточило на ней свое внимание. Тяжелый взгляд давил и царапал кожу, вызывая непреодолимое омерзение. Альбине показалось, что нечто пытается говорить с ней, но не обычными словами. Скорее, это были мысли, обретшие вес и овеществленные чьей-то волей. Немые вопросы, беспредметные требования, угрозы. Комната вновь пришла в движение, хотя внешне никаких изменений заметно не было. Передвигались какие-то незаметные обычному человеку грани реального мира, ставшего в одночасье головоломкой наподобие кубика Рубика.
Ну, допустим, это призрак, его воздействие. Но если бы Альбина хоть знала, что ему нужно…
Через несколько минут контакт, как ей казалось, немного ослаб. За окном на уровне предыдущего этажа шелестела листва, и в этом звуке Альбина уловила легкий смешок. Чувство причастности к чему-то внеположному пропало. Подождав еще пару минут, Альбина слезла с кровати, ступила босыми ногами на ковер. Он был холодным, почти ледяным. Она прокралась в коридор, постояла, вслушиваясь, подошла к кухне, чтобы проверить, где Мося. Оказалось, кошки внутри нет. Миска опустела, вылизана до блеска. Открытая банка консервов стоит на столе возле раковины.
Альбина провела рукой по мокрому лбу. Ладонь стала липкой.
Пушистый кошкин бок прислонился к ее голой ноге. Альбина втянула воздух сквозь зубы.
– Дура, ты меня напугала!..
Мося, мурлыча, терлась о ее лодыжки. Альбина скривилась от отвращения, не в силах забыть ее когтей и зубов, тот кошмарный звук, с которым Мося билась в запертую дверь туалета. Но ведь этого не было по-настоящему? Причем тут Мося?
– Уходи, – попросила Альбина.
Кошка, разумеется, не поняла и не ушла. Просилась на руки, точно маленький ребенок, смотрела на хозяйку зелеными глазищами.
Альбина попятилась от нее, не сумев убедить себя, что все по-прежнему и кошмары остались позади. Не успела кошка пройти с ней в ванную, как хозяйка закрыла дверь у нее перед носом. Мося не предприняла попытку прорваться силой, просто дважды недоуменно мяукнула.
Альбина сидела на краю ванны и плакала. Она ощущала себя ребенком, столкнувшимся средь бела дня с чем-то, что навсегда разрушило его иллюзии. Ее мучили страх и неопределенность. Мир, наполненный солнечным светом, вдруг раскололся пополам, выпуская на волю сгусток ледяной тьмы, который пожрал ее мечты. Бросил ей в лицо всю правду. Невинность не вечна. Рано или поздно каждый становится взрослым, лишаясь части своего «я», но не каждый понимает, что произошло. Именно это открытие способно лишить человека покоя навсегда. Альбина слышала голоса из своего прошлого. Оттуда, из мутной глубины, ползком надвигалось чудовище, не имеющее определенных очертаний и имени, такое знакомое и такое необъяснимое. Альбина знала – ему нужна не только она. Скоро и другие услышат его зов, и им придется решать, как поступить, спасая свои жизни.
Альбина надеялась, что этого не повторится. Ошиблась. Теперь ее собственный дом превратится в тюрьму, в нем будет ни тишины, ни покоя.
Она встала и включила холодную воду в раковине.
Ни следов от кошачьих зубов, ни царапин нигде не видно. Альбина обследовала свою голову, шею, лицо перед зеркалом и при ярком свете. Так ли она уверена в своей догадке насчет той твари, в глаза которой ей однажды пришлось посмотреть? Может, дело в чем-то другом и не все так страшно?
Логического объяснения у нее не нашлось, а искушение приписать все сверхъестественному было огромным. Именно – сверхъестественному. Она уснула и увидела страшный сон, оставивший после себя множество загадок без ответа. У нее есть слабая надежда, что ужас не вернется. Как было бы хорошо приписать все случайности и выбросить домыслы из головы раз и навсегда.
Она умылась и посмотрела на себя. Капли холодной воды бежали по лицу, скапливаясь на подбородке и падая в раковину. Альбине почудилось, что на нее из зеркала глядит отвратительная старуха.
Глава 4
Федор считал, что осень самое лучшее время года, особенно в сравнении с таким жарким, суетливым и утомительным летом, как в этот раз.
Осень представлялась ему спокойной сумрачной гаванью, в которой можно спрятаться от грохочущего безумного мира. В ней было недоступное другим сезонам достоинство. Неспешность. Задумчивость. В сорок девять лет Федор воспринимал осень как часть своего изначального бытия. Запах мокрой листвы, прохладный ветерок, прозрачное небо и холодное солнышко – это часто снилось ему по ночам. Федор видел себя мальчишкой, шлепающим по лужам в резиновых сапогах, гоняющим на старом велосипеде по пустынным улочкам и стреляющим в голубей из рогатки. Когда это было? Не обманывает ли его память, подсовывая в утешение то, что он хотел бы вспомнить? Федор знал, что воспоминания – странная вещь, ненадежная, однако в этом случае картинки из детства были подлинными.
Наступления осени Федор всегда ждал с нетерпением. В конце лета его начинали переполнять романтические предчувствия, и он обнаруживал у себя симптомы влюбленности. Так ждешь свидания с любимой женщиной, особенно когда ты молод и руководствуешься в большей степени игрой гормонов, а не разумом. Летаешь точно на крыльях, не замечая ничего вокруг. Осенью ему дышалось легче, свежий воздух помогал открыть глаза во всю ширь и осмотреться. Отдохнуть. Пока же Федор тешился только миражами, составленными, точно мозаика, из разрозненных фрагментов. До конца лета, казалось, чертовски много времени.
