Марти Бурнов - Мёртвый город на Неве
Даже не оглядываясь назад, Антон бросился к ограде и полез. Спустя мгновение, изодрав руки и одежду, он перевалился через решетку и неуклюже шмякнулся на булыжную мостовую набережной. «Так. Все понятно. Летний сад закрыт для посещения. Хоть бы табличку повесили!» Он со стоном поднялся и побрел к злополучному дому.
Он думал о Лене. «Что если она тоже оказалась тут? Возможно, она уже погибла. Это ужасный мир… А Владимир Анатольевич?.. Он-то сможет за себя постоять. Но если кто-то из них здесь, надо их отыскать. Лучше держаться вместе».
Еще издалека, с набережной, Антон заметил какое-то оживление перед домом. Там собралась, по меркам этого пустынного мира, целая толпа.
Человек шесть толклись у подъезда вокруг какого-то предмета, а рядом стояла лошадь, запряженная в небольшую телегу. На козлах сидел извозчик с длинными седыми волосами.
Подойдя ближе, Антон разглядел, что люди стоят вокруг гроба. Стояли они в непринужденных позах, негромко о чем-то переговариваясь. Не создавалось впечатления, что кто-то из них скорбит об утрате.
Один — так и вовсе человеком не был, такой же, зеленокожий, Антон уже не раз встречал их. Да и остальные вызывали сомнения в своей «человечности».
Стараясь двигаться как можно тише и незаметнее, прижимаясь к стене, Антон подошел поближе и заглянул в гроб.
«Черт! Это же Владимир Анатольевич! Да как же это так?!» Пошатнувшись, он схватился руками за водосточную трубу. Она загремела, но никто не обратил на это внимания. Лишь парочка, что стояла рядом, обернулась и смерила его равнодушным взглядом.
Запах здесь стоял тошнотворно-отвратительный. Если даже Владимир Анатольевич умер вчера, он бы не успел еще так разложиться. Антону захотелось немедленно уйти отсюда. Фыркнула лошадь, и тут он понял, откуда этот запах. Разлагалась лошадь. Причем — давно. Местами, где кожа с нее слезла, виднелись кости и копошение червей внутри. Но, как ни странно, это не мешало ей периодически фыркать и ковырять копытом мостовую. «Да и с телегой она, без сомнения, справится…»
Антон решил постоять и послушать, о чем тут переговариваются, по возможности не привлекая к себе внимания.
— Ты не слышал, дорогой, из какого клана эта ведьма? — спросила своего спутника невысокая худенькая женщина в белом старинном платье и серой накидке с капюшоном, из-под которого Антону удалось разглядеть ее личико, когда она к нему обернулась. Худощавое, но вполне миловидное личико, разве что совершенно синюшного цвета. Как у мертвеца…
— Слухи ходят, что из клана Орталы! — ответил ее кавалер в плаще и высоком цилиндре. — При поимке, она уничтожила двух мор-глутов, и этого из окна выкинула, — он кивнул на Владимира Анатольевича.
— Не может быть! Клана Орталы не существует уже лет сто пятьдесят!
— Сейчас все может быть! — заговорил хриплым голосом отвратительного вида горбун, что стоял ближе к подъезду. — Я вчера, вот этим самым глазом, — он указал пальцем на свой единственный глаз — второй был скрыт грязной повязкой — видел тут хрёпла!
— Быть этого не может! — хором воскликнули старуха в чепце и какой-то скелетообразный господин, так же, по местной моде — в высоком цилиндре. — Я думала, глуты этих тварей давно уж извели, — продолжила старуха. — А жаль, жил у меня раньше один… такой хорошенький…
— Этого точно не извели! — прохрипел горбун. — И вчера извести не смогли. Гонялись тут за ним всей ордой, благо — гнездо ихнее под боком, да так и не изловили.
— Это весьма странно! — заметил кавалер, придерживающий под ручку свою даму, — Странно и необычно. Никогда не слышал, чтоб обычные хрёплы обладали такой силой и изворотливостью…
— Значит, этот был необычный, хотя с виду — самый что ни на есть обычный, — подытожил горбун.
Тем временем женщина, поддерживаемая своим кавалером, совсем извелась. Она и до этого стояла неспокойно, а тут принялась дрожать и чуть подпрыгивать, слегка подвывая.
— Успокойся, дорогая, уже недолго осталось! Подожди немного. Скоро уже…
— Почему я должна ждать?! — завизжала она нечеловеческим голосом. — Кто придумал эту глупость?! Почему мы должны прощаться с покойным. А потом тащиться за этой телегой на кладбище? Я проголодалась! Я хочу есть прямо сейчас!
Она отчаянно вырывалась, и кавалеру уже немалого труда составляло удерживать ее, и не дать наброситься на покойника.
— Молодые люди, соблюдайте традиции! Это единственное, что еще удерживает наше общество от полного хаоса! — зашепелявила старуха нравоучительным тоном.
Седовласый старик-извозчик обернулся, услышав склоку, достал из-за пазухи свисток на веревочке и сильно дунул в него.
Антон почти не услышал звука, так, какое-то свистящее шипение. Но сам старик показался ему ужасающе уродливым. Такого огромного, кривого, загнутого вниз носа, он еще никогда не видел, а глаза старика из-под кустистых бровей, казалось, светились мертвенным желтоватым светом.
Все притихли и обернулись к подъезду. Через мгновение из него вышел или, правильнее сказать — выплыл Петр. Точно такой, как были за окнами в домике Петра. Он так же стоял, вытянувшись во весь свой огромный рост, шевелились у него лишь неестественно выпученные глаза, но он двигался, плыл на небольшом расстоянии над мостовой, слегка наклонившись вперед всем телом. Что-то невидимое держало его, иначе бы он не смог находиться под таким наклоном.
— Простите, господин мор-глут! Это… это недоразумение. Она просто плохо себя чувствует… — залепетал кавалер, поддерживающий свою даму. А та, кажется, и вовсе, при виде Петра — мор-глута, потеряла сознание.
Но Петр уже смотрел не на нее. Он смотрел на Антона.
Антон стоял и не мог шевельнуться. Руки и ноги оцепенели. Он намертво вцепился в водосточную трубу и только благодаря этому не упал.
И в это мгновение, он вновь почувствовал, как и тогда, с русалкой, как его телом завладевает кто-то другой. Но не мор-глут, и не кто-либо извне, а кто-то, кто прячется самом Антоне. И это помогло. Антон встрепенулся, оцепенение спало, и он бросился бежать.
Обернувшись, он увидел, как Петр — мор-глут растворился в воздухе, распавшись на множество темных сгустков, которые тут же расползлись по всей улице.
Бежал он на этот раз долго, пока силы совсем не покинули его, а затем еще долго плелся в направлении своего дома, хоть и понимал всю бесполезность этого.
Начало смеркаться. В темных углах шевелились пугающие тени. Повсюду мерещились глуты (если он правильно понял, темные сгустки — и есть глуты, и они же способны, собираясь вместе, образовывать Петра — мор-глута). Почему-то эти твари теперь пугали больше всего. Даже не столько Антон боялся их, сколько его вторая сущность. Но поскольку эта внутренняя сущность его уже пару раз спасала, Антон решил ей довериться.
