Иван Безродный - Саламандра
— С такими потерями! — обалдело произнес Белошицкий. — Я не знал…
Озеров обречено махнул рукой.
— Это было закрытое дело, мало кто слышал о нем.
— А дед Анисим?
— Он скончался. Сам. От разрыва сердца.
— М-да… — Белошицкий задымил по новой.
— Золотарев же оказался полностью невменяемым. До сих пор все бормочет о какой-то Марфушке — королеве ящерок. И, разумеется, изредка называет ее Саламандрой. Ни на какие вопросы толком не отвечает, живет в своем шизофреническом мирке.
— А Саламандра?
— Исчезла. А чего ты ожидал? Останки раздавленных ящерок отдали на экспертизу, но она ничего не показала. Обычные ящерицы. Зато наш маньяк! Как он выжил в таких условиях, абсолютно непонятно. Главное, откуда у него взялось столько сил?! Ведь крайнее, крайнее истощение! Он походил на ходячий скелет — кожа да кости. Питался подножным кормом, ягодами, сырыми грибами, чуть ли не улитками и корой деревьев. А ведь уже наступили заморозки! Но он не замерз. Как? Почему? Огня не разводил, теплой одежды не носил… А его шрамы, ты бы только видел его шрамы! По виду им несколько лет как минимум, но получил он их именно в схватках со своими жертвами и сенбернаром той девчонки. До поездки на Урал их не было. Живучесть удивительнейшая! Медики разводят руками. Загадка на загадке, одним словом. А когда его доставили в город, он отключился и несколько дней провалялся в коме, хирурги еле вытащили его с того света. Но идиотом он так и остался. Ничего из него не выудили! Впрочем, вина доказана. Но что с него взять?..
— Так он был один или?..
— В пещерке никаких следов другого человека не оказалось, только помет ящериц. Как человек он был там один. А вот как э… личность… м-м-м… существо…
Тут Белошицкий не выдержал и рассмеялся.
— Ну, брат, я уж было и сам поверил в эту мистику! Да брось ты эту мифическую Саламандру! Не ожидал я от тебя подобной несерьезности! Тоже мне — Бажов!
Озеров окинул его тяжелым взглядом.
— Как ты думаешь, может ли обычный шизоид в бассейне реки Чусовой, да в наши дни найти четыре с половиной килограмма редкостных драгоценных камней? Вот так — попросту подбирая их с земли?
— Камней? — недоуменно переспросил Белошицкий, с шумом выдохнув дым.
— В его берлоге обнаружили целый склад изумрудов, топазов, сапфиров, самородков золота! И они оказались местного происхождения, многие даже плохо очищены от почвы…
— О-го-го… Хозяйка Медной Горы!
— Вот тебе и «о-го-го». Мы много интересовались его жизнью, хобби, увлечениями. Сказок Бажова среди них нет. Он был серьезным педантичным человеком, без каких-либо отклонений в психике. Вряд ли он читал уральские сказы. Разве что мультфильмы в детстве. Но… Что-то здесь нечисто, ох, нечисто. Мистика, не мистика, но это не простое дело, поверь.
Повисло тягостное молчание.
— Удивил ты меня, спору нет, — наконец, произнес Белошицкий. — Но я еще почитаю отчеты, все-таки он будущий мой подопечный…
— И встреться с Параксиным, — усмехнулся Озеров. — Он-то тебе порасскажет.
— Обязательно.
Белошицкий грузно поднялся.
— Однако, пойду я, пора. Сегодня приглашен Востряковым в ресторан. Деловая, если так можно выразиться, встреча…
— О! Старый пердун дает званый ужин?
— Что-то вроде этого. Да, хотелось бы взглянуть на этого типа.
— Типа?
— Ну, Золотарева!
— А, изволь. Но приятного мало.
— Ничего, и не таких видали.
— Таких ты еще не видал.
Они вышли из кабинета, спустились на лифте на второй этаж, прошли мимо охранников, четко отдавших честь, сквозь решетки, толстые двери и попали в широкий коридор с тянущимися по обе стороны камерами.
— Он сидит в одиночке, — пояснил Озеров.
Белошицкий кивнул, ухмыляясь:
— Не думаю, что он там один. С ним дух Саламандры!
Последние слова он произнес зловеще, явно издеваясь.
— Смейся, смейся… — Озеров не улыбнулся. — Когда ты познакомишься с досье поближе…
— Извини.
Около пятнадцатой камеры они остановились.
— Заходить не будем, — сказал Озеров. — Под вечер он легко возбудим. Посмотри пока просто в окошко.
Белошицкий откинул створку и с любопытством заглянул внутрь.
Что-то яркое, ослепительно-белое ударило по его глазам. Он невольно вскрикнул, часто заморгал и смахнул выступившую слезу. На земляном полу, на груде сырой, полусгнившей соломы, в окружении огромных серых крыс с длинными хвостами и красными глазками сидел благородный принц, наряженный в пестрые просторные одежды. На голове его покоилась маленькая золотая корона, а на груди красовались отличительные знаки какого-то знатного королевства. Он был прикован к стене толстой ржавой цепью. В углу чадила лампадка.
— Помоги мне, — простонал он, глядя прямо в широко раскрытые глаза Белошицкого. — Ты должен мне помочь. Саламандра отблагодарит тебя. Тебя возведут в сан рыцаря!
Какой ужас! Какое унижение! Как этот подлый, жирный начальник форта герр Озеров посмел так поступить с Принцем Астурийским, повелителем пяти государств и другом Самой Саламандры?! Меч! Полцарства за меч! Нет, голыми руками! О, принц, ты будешь спасен!
Белошицкий оторвался от окошка и решительно повернулся к начальнику крепости, хитро улыбающемуся и еще не подозревающему о своей участи.
— Ну, как? — спросил тот.
— А так! — крикнул Белошицкий и железными тисками сомкнул свои руки на шее бывшего друга.
К О Н Е Ц18.06.00–15.07.00
