Ли Майерс - BRONZA
Пальцы смяли плед, лежащий на коленях, укрывающий инвалидную коляску и его больше ничего не чувствующие ноги. Сколько он потом не анализировал, не прокручивал в голове разрозненные кусочки того дня, они так и не складывались в единую картину. Ладонь привычно потерла колючий, давно небритый подбородок. Кажется, прямо перед машиной на дорогу выскочил крупный волк.
– Папа! – дружно взвизгнули дочери, до этого момента ссорившиеся как маленькие дети. И он уже думал, что сойдет с ума за этот новогодний уикенд, растаскивая девчонок по разным углам.
Резко бросив машину в сторону, чтобы не сбить животное, он пытался затормозить, но джип, больше не слушаясь руля, пошел юзом на скользком после дождя повороте, сломал дорожное ограждение и закувыркался вниз по склону. Обо что-то ударившись, он провалился в теплую, пушистую темноту.
Вот кто-то несильно потряс его за плечо. Чья-то горячая ладонь фамильярно потрепала по щеке. Он услышал приятный смех и вопрос:
– Ты как, в порядке?
Загородив небо, над ним склонились, кажется, их было трое. Их лица, неуловимо похожие друг на друга, почему-то показались ему знакомыми. Непонятно зачем, он попытался вспомнить, откуда их знает.
– Ты хорошая ищейка! Но, как говорят, любопытство сгубило кошку! Хозяину наскучило играть с тобой в прятки! Он поиграет во что-нибудь другое! Извини, друг, мы сломаем тебе позвоночник, чтобы ты больше не гонялся за ним. Ха-ха-ха!
Сквозь смех он услышал крики. Это кричали от ужаса его дочери. Они были живы. Кажется, он пытался что-то сделать, может, встать, вытащить из кобуры пистолет? В грудь с силой уперлось чье-то колено, раздался хруст сломанного ребра.
– Радуйся, наш господин милостив, он оставляет тебе жизнь… Без любимых!
– Папа! Папа! Папочка!
Крики своих детей – последнее, что он слышал перед тем, как острая вспышка боли, поглотив все звуки, окунула его сознание в непроглядную черноту.Очнулся он уже в госпитале. Паралич нижних конечностей – объявил хирург, посмотрев на него с нескрываемой жалостью.
– Сочувствую вашему горю, – сказал врач и вышел из палаты, оставив Питера наедине с женой.
Та рыдала, вцепившись в его руку, а у него не было времени утешать ее. Нужно было срочно, по горячим следам, организовать поиски похищенных дочерей. Под воздействием обезболивающих, с трудом ворочая языком, он пытался рассказать Финли и остальным про тех троих, что были там, на месте аварии. Но его словам никто не поверил. Решили, что у него посттравматический шок. И для него наступил настоящий ад. Круг за кругом, то проваливаясь в беспамятство, то захлебываясь яростной руганью, доказывая свою правоту, он прошел его весь, до конца.
Через полтора месяца, перед самой выпиской, читал официальное заключение об аварии, где черным по белому было написано, что водитель не справился с управлением на крутом повороте. От удара его, не любившего пристегиваться, выбросило из машины, это и спасло ему жизнь. Машина упала в реку и затонула. Водолазы подняли джип со дна, но тел в нем не нашли. Было сделано предположение, что тела девочек унесло вниз по течению, к океану. Коротко, сухо и предельно ясно. Затем почетная отставка, торжественные проводы на пенсию и наблюдение у психотерапевта.По лицу Питера, рябью по воде, пробежала легкая судорога, приподняв в саркастичной усмешке уголок рта. Да, он калека. Но сломан-то позвоночник, а не вывихнуты мозги. Те трое – они не были плодом его воображения. Он запомнил каждый изгиб их ехидно-приторных улыбок. Они были там! Он и сейчас слышит мягкую интонацию их уверенных в себе, спокойных голосов. Их смех, сопровождаемый криками его дочерей. Живыми. Здесь, рядом! А не тонущими там, в джипе! В реке…
Питер думал об этом постоянно, даже когда не хотел, все равно продолжал думать. Там, на повороте, краем глаза он успел «сфотографировать», как выпрыгнувший на дорогу зверь глянул ему прямо в глаза и улыбнулся. И никто, пусть это полное сумасшествие, не сможет убедить его в обратном!
Но иногда, сам не зная зачем, он думал о том парне с уставшими синими глазами. Что сталось с ним и тем чудесным ребенком, что был вместе с ним?
Его окликнула жена, она принесла лимонад. Развернула коляску и повезла Питера к дому.
– К тебе гости! – сказала она. – Твой любимчик, Теренс Фокс и эта лисица Шеннон…
34 глава
Нью-Йорк. 1987 год, Рождество с Дьяволом
– У вас остановился Ивама? Оуэн! – навалившись на конторку, требовательно спросил молодой человек.
Одетый не броско, но дорого, с золотым брегетом на правом запястье, он смотрел на служащего отеля сердитыми синими глазами. Губы портье одного из престижнейших отелей Нью-Йорка заученно растянулись в приятной улыбке.
– Конечно же, у нас! И сэр Оуэн убедительно просил пускать вас к нему в любое время! А также… предоставить вам ключи на случай его отсутствия!
– С какого это черта кто-то тут решил, что речь обо мне?! – подозрительно сощурился молодой человек, все больше хмурясь.
– О, мистер Оуэн очень точно описал вашу внешность, – заверил его портье и елейно продолжил: – К счастью тот, кем вы интересуетесь, в данный момент у себя. Посыльный проводит вас! – махнул он мальчику в оранжевой курточке.
Даже не поблагодарив, визитер направился к лифту. Стерев с лица улыбку, портье проводил его неприязненным взглядом. «Мальчишка… грубиян… Можно подумать, тебя сюда на аркане затащили…»На ручке номера висела табличка «не беспокоить», и там за дверью его ждал Оуэн. «Так… зайти, сказать этой скотине, чтобы не сходила с ума, и сразу свалить…» – вздохнув поглубже, он громко постучал. От звука голоса, позволяющего войти, сердце куда-то заторопилось, а ноги сами переступили порог.
– Не стой столбом, проходи! – позвали из-за приоткрытой в спальню двери, когда он застыл посреди не то холла, не то пустой гостиной.
«Проклятый сноб…» – поморщился Марк, входя.
В большой комнате было много света. За окном, на широком застекленном балконе терракотовые вазы с кипарисами. Плетеные кресла и стол, накрытый на двоих. Ветерок, влетевший в распахнутую настежь балконную дверь, бросив трепать прозрачный тюль, слегка взъерошил его волосы, погладил по лицу. Машинально убрав упавшую на глаза каштановую прядь, он обратился к широкой спине в белом махровом халате.
– Ты…
От мини-бара к нему повернулся Оуэн.
«Ну, прямо обалдеть!» – Марк уставился на него с открытым ртом, забыв все, что хотел сказать. Такой экзотичной внешности у Оуэна видеть ему еще не приходилось.
Принимая его невольное восхищение как должное, тридцатилетний красавец-индус снисходительно улыбнулся, довольный произведенным впечатлением. Его якобы забывчивость побриться с утра приятно подчеркивала линию подбородка, делая чувственные губы ярче. Тонкий, с еле заметной горбинкой, нос придавал благородным чертам брамина что-то орлиное. А рассыпавшиеся по плечам длинными серебристыми прядями волосы оттеняли смуглое лицо, на котором из-под черных бровей льдом высокомерия искрились ярко-голубые глаза.
