Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана
В былые дни он иногда покупал общество одной из женщин Сохо. Теперь Джером отправился на ее поиски. День был удушливо жарким, однако усталости он не ощущал. Он не ел с предыдущего вечера, но голода тоже не испытывал Взбираясь по узенькой лестнице на второй этаж, в комнату, где раньше жила Анжела, он чувствовал себя как пышущий здоровьем атлет.
Мужеподобная пустоглазая сводня, обычно сидевшая на верхней площадке лестницы, сейчас отсутствовала. Джером подошел к двери комнаты, постучал, но ответа не услышал Он постучал вновь, более настойчиво. На шум из комнаты в дальнем конце коридора вышла женщина средних лет.
— Что вам нужно?
— Женщину, — просто ответил он.
— Анжелы нет. Вам лучше бы убраться отсюда в таком состоянии. Тут не публичный дом.
— Когда она вернется? — спросил он, стараясь по возможности сдерживать свои желания.
Женщина (ростом почти с Джерома и чуть не вдвое толще) раздраженно поглядела на него.
— Она не вернется, — сказала она. — И вам лучше проваливать отсюда, да поскорее, пока я не позвала Исайю.
Джером поглядел на нее. Несомненно, у нее не было молодости и красоты Анжелы, но профессия была та же. Он улыбнулся ей.
— Я слышу, как стучит ваше сердце, — произнес он.
— Я же вам сказала..
Прежде, чем она закончила фразу, Джером пошел к ней через площадку. При его приближении она не испугалась, а лишь с отвращением отпрянула.
— Если я позову Исайю, вы пожалеете, — предупредила она.
Джером отчетливо слышал, что ритм ее сердцебиения участился.
— Я горю, — сказал он.
Она нахмурилась, поскольку явно проигрывала эту схватку.
— Держитесь от меня подальше, — воскликнула она. — Я вас предупреждаю.
Ее сердце забилось еще быстрее. Этот ритм, глубоко скрытый в ее теле, возбудил его. Все оттуда — и жизнь, и огонь.
— Отдай мне сердце, — проговорил он.
— Исайя!
Но на крик никто не пришел Джером не дал ей возможности крикнуть второй раз: он прыгнул на нее и зажал ей рот рукой. Она обрушила на него град ударов, но боль лишь питала пылавший внутри огонь. Пламя полыхало все жарче, и каждая пора служила выходом для него, горящего в животе, в голове, в мошонке. Внушительные размеры женщины не помешали Джерому. Он прижал ее к стене — удары ее сердца громом отдавались у него в ушах — и начал осыпать поцелуями шею, одновременно срывая одежду, чтобы высвободить грудь.
— Не кричи, — сказал он, стараясь говорить убедительно, — Я не сделаю тебе ничего плохого.
Она покачала головой и сказала ему в ладонь:
— Не буду.
Он отнял руку от губ женщины, и она несколько раз отчаянно глотнула воздух. «Где же Исайя, — думала она. — Наверняка где-то поблизости». Она опасалась за свою жизнь — у насильника так горели глаза! — поэтому оставила всякие попытки сопротивления и позволила ему делать, что он хочет. Страсть мужчины, как; она знала по собственному богатому опыту, легко истощалась. Сначала они клянутся перевернуть небо и землю, а через полчаса становятся вялыми, как тряпка. В любом случае она сумеет вынести его воспаленную страсть. У нее бывали клиенты и похуже. Что касается его члена, который он вводил в нее все глубже, — в нем не было ничего необыкновенного.
Джером хотел добраться до ее сердца, хотел увидеть его, хотел купаться в теплой крови. Он просунул руку ей под груди и почувствовал, как сердце колотится под его ладонью.
— Понравилось, а? — спросила женщина, когда он прижался к ее груди. — Не тебе одному.
Он впился пальцами в ее кожу.
— Осторожнее, милый, — попросила она, заглядывая ему через плечо в надежде увидеть Исайю. — Помягче. У меня нет другого тела.
Джером не ответил. Ногти его окрасились кровью.
— Не делай этого, — сказала она.
— Ему нужно наружу, — ответил он, зарываясь все глубже, и тут до нее внезапно дошло, что это не любовная игра.
— Прекрати! — крикнула она, когда он начал терзать ее.
Внизу, неподалеку от дома, Исайя уронил кусок только что купленного французского кекса и побежал к двери. Уже не в первый раз любовь к сластям заставляла его покинуть пост. Но если он не поторопится, этот раз станет последним. С лестничной площадки доносились ужасные звуки. Он взбежал по ступенькам. Сцена, представшая перед его глазами, была гораздо хуже, чем он мог вообразить. Какой-то тип прижал Симону к стенке, а из-под их тел текла кровь. Он не мог понять откуда.
Исайя завопил Насильник с окровавленными руками отвлекся от своего занятия и увидел гиганта в униформе. Джерому понадобилось несколько секунд, чтобы оторваться от женщины, и гигант успел подскочить к нему. Исайя схватил мужчину и оттащил прочь. Симона, всхлипывая, скрылась в своей комнате.
— Проклятый ублюдок! — воскликнул Исайя, награждая пришельца градом ударов.
Джером слабо отбивался. Но он горел и ничего не боялся. Опомнившись, он накинулся на парня, точно разъяренный бабуин. Исайя, застигнутый врасплох, потерял равновесие и упал на одну из дверей, под его весом открывшуюся внутрь. Он ввалился в тесный туалет и ударился головой о край унитаза. Все это совершенно сбило его с толку. Он лежал на окрашенном линолеуме и слабо постанывал, ноги его были широко раздвинуты. Джером слышал, как кровь пульсирует в венах мужчины, ощущал сладкий запах его дыхания, и это призывало его остаться. Но инстинкт самосохранения подсказывал, что надо уходить. Исайя уже пытался подняться. Прежде чем он встал с пола, Джером повернулся и сбежал по ступенькам.
Когда он вышел, уже наступили сумерки. Он улыбнулся. Улица желала его больше, чем женщина на площадке, и он готов был подчиниться этому желанию. Он смотрел на булыжник под ногами; восставшая плоть все еще распирала его штаны. Он слышал, как за спиной топает по ступенькам гигант. Огонь все еще пылал, охватывал ноги Джерома, и он побежал по улице, не заботясь о том, преследует ли его человек со сладким дыханием. Прохожие, привыкшие ко всему в наш бесстрастный век, не слишком удивлялись появлению заляпанного кровью сатира. Некоторые показывали на него пальцами и думали, что он актер, но большинство просто не обращали внимания. Он свернул в путаницу боковых переулков. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять: Исайя по-прежнему преследует его.
Возможно, он набрел на уличный рынок случайно. Более вероятно, что слабый ветерок донес до него манящие запахи мяса и фруктов. Узкий пролет был заставлен прилавками, забит покупателями и продавцами. Джером радостно углубился в толпу, терся о чьи-то бедра и ягодицы. Везде, куда ни кинешь взгляд, он видел человечью плоть! Он и его член едва поверили в такую удачу.
