Алексей Тарасенко - Бедный Енох
— Не тот уже возраст у меня — зло огрызнулся я в ответ, и стал расстегивать ширинку чтобы отлить на чью-то могилу с покосившимся крестом, а на чью конкретно, мне в темноте было не разглядеть.
* * *До Москвы мы добираемся почти не разговаривая. Фетисов, едва мы отъехали от кладбища, сказал только что утром охранники не вспомнят, что делали ночью, но будут приятно удивлены, когда обнаружат в своих карманах «купюрный сюрприз».
Домодедовское шоссе свободно и мы быстро добираемся:
— Ну что, Андрей, — вдруг начал говорить, разбудив меня, Фетисов — пока вроде все нормально? Мы сделали доброе дело — вернули упокой потревоженной покойнице. Мы выстояли в битве с Азазелем…
— С Азазелем?
— Да, я прошу у тебя прощения, что тогда был вынужден так подставить. Конечно, ни в какую Москву мне не надо было, я просто решил, что если ты останешься один на моей даче, то этот супчик нападет на тебя, и тогда я смогу его нейтрализовать.
— Ах, вот оно что! — я хочу придать своему голосу угрюмый тон — Азазель! Это же… бес пустыни, насколько я помню?
— Ага, он самый. Один из тех персонажей, которые заинтересованы в том, чтобы ты кое-что вспомнил и сделал то, что некогда обещал.
— Один из них?
— Да. Бывший ангел мщения. Его работа была — воздавать должное грешникам. Не всем, конечно, особенным грешникам, маньякам там разным… У него даже глаза были — как зеркала.
— Да, я это успел заметить.
— И это не просто так! Это очень символично — зеркальное отображение, отображение поступков человека, когда грешник через Азазеля получал тоже, что творил с другими. Конечно, воздавая разным психам по заслугам Азазель не смог не окунуться в их мир, в космос их сумасшествия, что в конце концов привело его к тому, что он полюбил битвы, и эта его любовь однажды была востребована — потому как ему пришлось повоевать с небесным воинством против Сатаны и его приспешников.
Я смотрю на пролетающие мимо фонари.
— В конце концов Азазель вместе с друзьями ушел от бога, почти сразу после победы над Сатаной, когда тот был сброшен с неба, и то, чем он занимался до войны с Дьяволом определенным образом повлияло на его дальнейшие дела. Азазель научил людей делать оружие и защитные доспехи, а потом — и искусству убийства.
— Получается, что до того, как он ушел от бога он был этаким киллером, которого посылал господь для справедливого воздаяния особым грешникам?
— Вот именно, лучше и не скажешь!
— Может, он устал от убийств?
— А что он хотел сделать с тобой?
— Даже не заню…
— Кончилось все тем, что Азазель распрощался даже со своими друзьями, с которыми он сошел с небес, и присоединился к Дьяволу, с товарищами которого он до этого лихо рубился на небе. В насмешку над его бывшей ролью бог назначил его главным «принимающим» жертвы — козла отпущения в иудейских религиозных обрядах.
— Хорош себе юмор у господа!
— Да — мы пересекаем Садовое кольцо — дескать, раньше забирал души грешников, теперь — души тех, на кого грех возложили!
* * *— И вот теперь — Фетисов звучно зевнул, глядя на светофор, ожидая нужный сигнал на перекрестке — он пришел по твою душу. Но ты даже не помнишь, почему.
— Не-а — я зеваю вслед за Фетисовым — не помню.
Я и не заметил, как джип Фетисова подъехал к офису его издательства.
— Вот! — сказал он, когда мы вышли из машины и пошел к дверям офиса, где его встретила охрана, что мне было видно через окно, и которой он отдал ключи от машины — моей машиной теперь займется секретарша. Будет продавать…
— А вам она уже не нужна?
— Я куплю теперь себе новую.
Я закуриваю и мы какое-то время стоим у джипа, после чего Фетисов предлагает мне проводить его до Шереметьево:
— Я вам говорил, что скоро улетаю, не сказал, правда, что это «скоро» — уже сегодня в пять утра!
Не смотря на усталость, даже более того — чрезвычайную измотанность, я соглашаюсь:
— Но… вы же будете наездами в наших краях? — спрашиваю я Фетисова в надежде на положительный ответ:
— Не знаю. Когда разрешат, Андрей, тогда, конечно, я смогу сюда приехать. Но когда это случиться? Да и случиться ли вообще?
Через несколько минут мы выходим к «Детскому Миру» где Фетисов ловит машину:
— Сейчас же место Азазеля занял Гавриил — продолжает Фетисов прежние разговоры (или монологи?) ничуть не смущаясь присутствием водителя.
Я же думаю о другом:
— И как же вы поедите теперь куда-то? Без поклажи, без всего?
Но Фетисов, кажется, знает ответы на все вопросы:
— А зачем мне это? Главное, Андрюш, это чтоб деньги были. А гардероб и все остальное — так я давно уже собирался обновить. При этом, знаешь ли, возникает иногда чувство обновления жизни…
* * *Мы высаживаемся в Шереметьево и проходим в зал для пассажиров отбывающих иностранными рейсами.
— Неожиданно мы успели вовремя! — Сказал Фетисов, посмотрев на стойки регистрации — А вот и мой рейс! Барселоночка моя, подожди немного, и я к тебе вернусь!
Фетисов быстро проходит вперед и встает в очередь.
— На днях — он оборачивается ко мне, едва подоспевшему за ним, как он быстро шел — вам позвонит моя секретарша, которая еще неделю-другую будет закрывать все дела в Москве — и пригласит вас в офис издательства…
— Даааа… — протяжно отвечаю я (а что тут еще скажешь?).
— Я тебя очень прошу, Андрей, ты сходи к ней на встречу — ладно? Она действует по моему поручению и должна тебе кое-что передать. Скажем так — маленький подарочек!
— Хорошо — говорю я — договорились.
Заняв очередь, мы перемещаемся в кафе, после чего, когда очередь вышла, Фетисов все равно задерживается, говоря, что все сделает в последний момент — за час до отлета:
— Очень уж хотелось с тобой посидеть на прощание!
Мы садимся за столик, и вскоре к нам подходит официантка.
— Что же теперь будет с Сестрой? — спрашиваю я Фетисова, когда он назаказывал несколько чашек кофе и кучу с небольшим шоколадок:
— Пока она будет спать. Потом — с ней разберутся.
— Она попадет в рай, надеюсь? Как вы думаете?
Глаза Фетисова вдруг становятся грустно-серьезными:
— Нет, Андрей, это вряд ли.
Мне так же становится печально, даже слезы, кажется, слегка наворачиваются на глаза:
— Да, честно. Умеете вы.
— А ты, Андрей, чего хочешь? Сладкой лжи? Ну, так предупредил бы заранее! Я бы что-нибудь да сообразил.
Мы какое-то время молчим, глядя в сторону стойки регистрации, где как раз принимали пассажиров рейса, которым улетал Фетисов, но потом он продолжает:
