Алексей Тарасенко - Бедный Енох
После этого разговора я, сделав вид что ухожу обедать отправляюсь в доживающее последние дни издательство Фетисова.
Нина, теперь, наверное, уже бывшая секретарша Петра Андреевича, встречает меня внизу на входе и ведет в офис:
— Вот! — когда мы уже зашли в кабинет она достала из сейфа небольшую черную коробку, перевязанную красной подарочной лентой и большой, формата А4 пухлый запечатанный желтый конверт — это все для вас!
Кроме того, мне дали записку от Фетисова, которую он, конечно, не мог написать позже, нежели мы подъехали к офису сегодня ночью, когда он оставил ключи от машины охране.
— Спасибо вам! — поблагодарил я тогда Нину, мысленно прикидывая, где и когда раньше обонял приятный запах ее парфюма.
Но уставшая память ничего не воспроизводила, и я пошел обратно на работу.
Лишь проходя мимо «Детского Мира» мне вдруг показалось, будто духи Нины чем-то напомнили мне запах жидкости для бальзамирования трупов Сестры, но я, лишь посмеявшись над такими ассоциациями не стал придавать этому особого значения.
* * *Уже в кабинете Павлова, с нетерпением дождавшись, пока он выйдет, я распаковал большой конверт и, как и предполагал, обнаружил там деньги. Много-много денег.
Мысленно поблагодарив Фетисова и пожелав ему долгих лет жизни и здоровья, я развернул вчетверо сложенный клетчатый листок с его запиской и стал читать:
«Дорогой Андрей!» — было написано там, с этаким уважением, Фетисов ко мне обращался на «вы» — «так уж получилось, что я вынужден покинуть вас, и больше, как раньше, не смогу вам помогать. То, что вы прочтете дальше я вам советую просто принять на веру, даже если это вам покажется чем-то странным.
Андрей! Мой интерес к вам, конечно, не был бескорыстным, с другой стороны, из той ситуации, в которой вы сейчас находитесь, вы также можете извлечь для себя серьезную выгоду.
Так вот, несколько лет назад, Андрей, вы заключили со мной договор, в котором просили меня помочь вам. В свое время я ответил вам, написав, что договор принят и считается действующим. Данный договор, к которому, как мне показалось, вы отнеслись не совсем серьезно, заключен и действует, как бы вы к нему не относились. Так же я думаю, что вполне возможно вы рано или поздно все поймете и потом будите благодарить меня за следующее:
Итак, я готов считать наш с вами договор недействительным, в том случае, если те персонажи, о которых я многократно вам говорил, когда они с вами встретятся, не получат от вас того, чего они хотят.
Андрей! Это важно — ни в коем случае, как бы они на вас не давили, не выполняйте их просьб и тем более — не заключайте с ними сделок! Компромисс с ними просто невозможен! Это будет очень опасным делом и изменит, не смейтесь, ваш мир, каким вы его знаете, раз и навсегда. Если вы уступите — уверяю вас, очень многие люди погибнут, а те, кто останется в живых будут жить мучаясь, ежедневно борясь за право прожить еще один день, и позавидуют мертвым!
P.S. Оставляю вам почти всю выручку моего издательства, ту, что была в наличных деньгах, как аванс за то, что я вас прошу сделать, вернее не делать.
P.S.S Если вы читаете эту записку в присутствии Нины, то напомните ей, пожалуйста, о моих инструкциях и скажите, что теперь она может быть свободной от всего и покойной. Поцелуйте ее за меня в лоб!
И, самое последнее. В коробке, Андрей, свеча. Она специально для вас, я сделал ее сам, своими руками. Очень прошу вас, как только сможете — зажгите ее и подождите, сидя рядом, минуты две — три. Зажечь свечу нужно дома, когда рядом никого не будет.
Думаю, что вам это поможет, и, как мне кажется, даже укрепит вас.
Прощайте!
Искренне ваш.
Как вы думали — Фетисов.»
* * *Первым делом я трясущимися руками кладу желтый конверт в свой маленький сейф, стоящий под моим письменным столом. Затем — открываю коробку со свечой и перекладываю ее к себе в сумку, после чего коробку разрываю на мелкие кусочки и бросаю в мусорную корзину для бумаг.
После этого я нарезаю красивую красную ленточку, которой была перевязана коробка, ножницами на мелкие кусочки и так же выбрасываю в мусорную корзину, и уже затем, кое о чем догадавшись, вновь звоню Нине — секретарше Фетисова:
— Нина! — спрашиваю я девушку, когда она ответила на вызов — вы получили инструкции от Фетисова. Он просто просил меня напомнить вам о них.
— Да — ответила мне Нина — получила. Спасибо, что вспомнили.
— Не за что! — и тут я все же решаюсь сказать ей что-то, что, как предполагаю, она воспримет как бессмыслицу — что? — я стараюсь придать голосу оттенок таинственности — не подвести ли вас до Домодедовского?
— Нет — ответила мне тогда Нина, как ни странно, кажется, поняв, о чем идет речь — да и мне вообще — на Митинское!
Пожелав девушке на прощание покоя, я заканчиваю разговор.
* * *Едва оказавшись дома, вначале я долго прятал фетисовские деньги, а потом, на кухне — готовился зажечь свечу, подаренную им.
Найдя спички и поставив свечку на блюдечко, я некоторое время разглядывал ее, так что даже увлекся, а после — решил дажэе сфотографировать на память.
Свеча была черная и имела форму шара, внутри же, за черным парафином, она была заполнена оранжевым ароматизированным воском, из которого торчал темно-фиолетовый фитиль.
Свеча была исписана какими-то словами на латыни и украшена, как мне показалось, второпях нанесенными странными рисунками, которые, мне вспомнилось, раньше я видел во время своих тяжелых галлюцинаций на памятных камнях для сбора демонов.
Итак я, глубоко вздохнув и шумно выдохнув, зажег спичку.
ГЛАВА I.ХХVI
Как-то раз случилось, что я остался совершенно один в офисе «Контр-культуры». Редакторы разошлись по каким-то своим делам, секретарша была в отпуске, а девушка-бухгалтер ушла в налоговую.
Илья, наш главный редактор, позвонил мне на мобильный телефон и сказал, чтобы я никуда не отлучался до шести часов вечера и сидел на телефоне.
И я был доволен! Делать было совершенно нечего, так что я «сканировал» Интернет, попивал чаек и считал ворон.
Так получилось, что телефонных звонков в этот день тоже как-то особо не случилось, лишь один раз кто-то позвонил, неправильно набрав номер — и на этом, пожалуй, все.
Через большое окно комнаты, в которой в основном и просиживали в редакции редакторы внутрь помещения проникал солнечный свет, яркий и сильный, иногда казавшийся мне золотой водой. Он будто был жидким, плотным и тяжелым, своим теплым благом придавливая меня в кресле.
