Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы
— Мы не договоримся, — сказал Вар-Равван, не дослушав.
— Ты хорошо подумал?
— Не теряйте время, — разгульный ветер взъерошил кудри Вар-Раввана.
— Ты не забыл, что именем твоим теперь владею я? — прищурился Афраний.
Впервые за это утро Вар-Равван рассмеялся, махнул рукою резко. Солдаты схватились за мечи.
— Вы звуком владеете пустным, который не стоит ровным счетом ничего! Любое имя значит что-то, когда за ним стоят дела. А просто имя — слово, которое не тронет душ ничьих…
Афраний так резко натянул узду, что конь заржал и вздыбился в испуге. Однако, начальник тайной стражи был опытным наездником и быстро успокоил лошадь. А успокоив, сказал:
— У нас с тобою было два варианта. Ты выбрал первый сам. Ну, что ж, пусть так!
— Есть третий вариант! — не выдержала Маргарита Николавна.
— Увы, но третьего здесь…
— Есть!
— А ты, красавица, настырна, — Афраний обрадовался такому вмешательству, поскольку разговор с Вар-Равваном ему давался трудно. — Пожалуй-ка, не буду я спешить и прежде, чем отдать солдатам, тебя проверю сам на вкус. Ты, судя по всему, плод очень сладкий.
Не обратив внимания на тон его и смысл коварный слов, Маргарита Николавна продолжила свое:
— Есть третий вариант. Поверьте, есть!.. Вы сами говорили, что без кольца он вроде не Вар-Равван. Кольцо у вас! Чего еще вам надо?.. Позвольте нам идти своей дорогой. Это будет всего разумнее для вас. Афраний так и застонал в седле. От смеха.
— Не надо, Маргарита! — осуждающе проговорил Вар-Равван. — Их ни о чем просить не надо.
— Ну почему же? Пусть просит! — улыбался Афраний.
Черты лица у Маргариты Николаевы обострились.
— Да, я прошу! — она шагнула к Афранию. Тот мах нул рукой, солдаты пропустили, и Маргарита Николавна взялась за стремя. — Прошу! Ведь вы не варвары из стран далеких, не каменные идолы, которым безразлич но, что рядом происходит. Вы — люди, римляне. У вас в груди сердца горячие, я знаю. И верю, вы слабого убить не можете, не вздрогнув сердцем!.. О, воин бесстрашный! — Маргарита Николавна протянула руки к Афранию, который сверху смотрел с улыбкой на нее. — Ты говорил, что я похожа на сладкий плод. Ты прав. Я слаще душистых персиков, медовых дынь. Я одарю тебя такой любовью, что ты забудешь обо всем. Возьми меня! Но отпусти его… А чтоб ты понял истинную сладость, позволь тебя поцеловать. Сейчас же! И обещаю, этот поцелуй растопит лед, сковавший твое сердце!
Афраний цвел улыбкой и, кивнув, сказал:
— Ты обещаешь сладкий поцелуй? Давай испробуем! — он наклонился и Маргариту Николавну взял за плечи. Она его одной рукой обвила и впилась губами в губы. Их поцелуй продлился долго. Когда же Афраний выпрямился, он был румян лицом, как юноша.
— Да-а-а, ты умеешь… — он слова подходящего не вспомнил. — Не поцелуй, а пламень!..
— Так ты его отпустишь? — сжимая руки на груди, спросила Маргарита Николавна.
— Все от него зависит! — Афраний кивнул на Вар-Раввана, который эту сцену наблюдал с лицом бесстрастным. — Ты слышала, он каяться не хочет. О чем же говорить? Я должен его казнить. И я его казню!
— Не делай этого! Ты обесславишь себя на многие века! — и Маргарита снова за стремя ухватилась.
Конь захрипел.
— Толмай, вы слышали ее слова?
— Конечно, слышал.
— И как, вам очень стало страшно? Не захотелось убежать подальше, меч бросить и податься в рыбаки, чтобы ловить людские души?! — Афраний снова смотрел на Вар-Раввана.
Толмай зло усмехнулся. Он чувствовал противное смущенье, поскольку вспомнил Антипартиду, вспомнил слова Вар-Раввана о рыбаке и душах человеков.
— Позвольте мне заняться ею, — сказал он, чтобы это смущенье скрыть. — Я быстро объясню ей, как надо с вами говорить. А-то дерзка без меры!
— Ты после займешься ею, — румянец с лица Афрания сошел. — Итак, Вар-Равван, формальности пустые исполнены. Твой ответ понятен, теперь — за дело. Начнем.
И словно был на площади, перед толпою, он прокричал:
— Преступник отказался раскаяться! А поскольку человек, зовущийся Вар-Равваном из Назарета, опасен чрезвычайно, то, пользуясь мне данной властью, я, Афраний Виитал, начальник тайной стражи при прокураторе, который представляет здесь, в Иудее, кесаря…
— Слава кесарю! — пролаяли солдаты вразнобой. А с ними и Толмай.
— …постановляю! Преступника предать позорной казни через прибитие на крест! Сей приговор есть окончательный и подлежит исполненным быть немедля… Толмай!
Маргарита Николавна попыталась броситься к Афранию, но солдаты ее перехватили. И она их стала бить со злобой кулаками:
— Нет! Нет! — кричала. — Вы не посмеете! Не надо! Позор вам! На века!..
Афраний сказал солдатам:
— Свяжите-ка ее и — на коня! Возьмем в Гумир… Толмай! Готова яма для креста?
— Готова.
— Начинайте!
Солдаты между тем скрутили Маргариту Николавну, связали и отнесли на лошадь, на которой был раньше крест. И закрепили так, чтобы не свалилась.
Никто не обратил вниманья, что во время этой возни Маргарита Николавна успела что-то сунуть в рот себе. Легко и быстро. А потому молчала, даже когда один из тех солдат, пониже пояса ей хлопнув, сказал:
— Терпи, красотка! Не надо было буянить. Ну, ниче го, здесь быстро ты придешь в себя и поумнеешь. А в Гумире… хотел бы я с тобою поиграть в хваталки…
Оттуда, с лошади, свисая вниз головою, Маргарита Николавна услышала, как начальник тайной стражи спросил Вар-Раввана:
— Ты станешь упираться иль сам пойдешь на крест? И слышала ответ:
— Я сам пойду.
— Прекрасно. Расступитесь! Дорогу дайте идущему на крест!
Из сил последних оставаясь в сознаньи, Маргарита Николавна, кусая губы, видела, как походкой медленною Вар-Равван прошел к лежавшему среди тюльпанов кресту, присел на длинный столб, подумал… И распластался на кресте. Так буднично, как будто лег на ложе!
Солдаты смотрели молча на него.
— Где гвозди? — обратился Толмай к одному из них.
— Здесь. И молоток…
— Так приступайте! — скомандовал Толмай.
— Нет-нет, Толмай! — распорядился Афраний. — Давайте-ка вы сами. Возьмите гвозди, молоток и покажите, на что способны.
Толмай кивнул и подошел к кресту.
Вот он склонился над Вар-Равваном и, взяв кривой и ржавый гвоздь, в живот ему уперся кулаком. Спросил, противно брызжа слюною и перебив тяжелым дыханием чесночным шкодливый аромат весенних трав:
— Так что ты говоришь? Семь звезд взойдут, и семь светильников зажгутся? Ты это говорил?
— Да, говорил.
— Ну, хорошо! — Толмай оскалился. — Сейчас увидишь и светильники, и звезды.
