Ганс Эверс - Сочинения в двух томах. Том первый
Они закружились одни в большом зале. Седовласый историк искусств увидел их, влез на стул и закричал:
— Тишина! Экстренный вальс для шевалье де Мопена и его Розалинды.
Несколько сотен глаз устремились на прелестную пару. Альрауне заметила это, и каждое ее движение было рассчитано на то, чтобы ею восхищались. Но Вольф Гонтрам не замечал ни — чего, он чувствовал только, что он в ее объятиях, что его уносит какими-то мягкими звуками. Его густые черные брови сдвинулись и оттеняли задумчивые глаза.
Шевалье де Мопен кружил его в вальсе — уверенно, твердо, точно паж, привыкший с колыбели к гладкому блестящему паркету. Слегка склонив голову, Альрауне держала левою рукою пальцы Розалинды и в то же время опиралась на золотую рукоятку сабли. Напудренные локоны прыгали, точно серебряные змейки, — улыбка раздвигала губы и обнажала ряд жемчужных зубов.
Розалинда послушно следовала ее движениям. Золотисто-красный шлейф скользил по полу: словно нежный цветок, поднималась стройная фигура.
Голова откинулась назад, тяжело спадали с огромной шляпы белые страусовые перья. Далекая от всего, отрезанная от мира, кружилась она среди гирлянд роз, вдоль залы — еще и гости столпились вокруг, встали на стулья, на столы. Смотрели, еле переводя дыхание.
«Поздравляю, ваше превосходительство», — прошептала княгиня Волконская. Тайный советник ответил: «Благодарю, ваше сиятельство. Видите — наши старания не совсем были тщетны». Они закончили, и шевалье повел свою даму по зале. Розалинда широко открыла глаза и бросала молчаливые, изумленные взгляды на толпу.
«Шекспир пришел бы в восторг, если бы увидел такую Розалинду», — заметил профессор литературы. Но за соседним столом маленький Манассе пристал к советнику юстиции Гонтраму: «Посмотрите, коллега, да посмотрите же, как похож сейчас мальчик на вашу покойную супругу. Боже, как похож!»
Но старый советник юстиции продолжал спокойно сидеть и варить пунш. — «Я плохо помню ее лицо», — заметил он равнодушно. Он помнил хорошо, но зачем высказывать свои чувства перед чужими.
Они опять начали танцевать. Быстрее и быстрее поднимались и опускались белые плечи Розалинды. Все ярче и ярче загорались ее щеки, а личико шевалье де Мопена нежно улыбалось под слоем пудры.
Графиня Ольга вынула красную гвоздику из волос и кинула в танцующих. Шевалье де Мопен поймал на лету, приложил к губам и поклонился. Все бросились к цветам, стали вынимать их из ваз, из причесок, отстегивать от платьев. Под цветочным дождем кружились теперь они, оба уносимые сладкими звуками «Южных роз».
Оркестр был неутомим. Музыканты, устав от бесконечной игры каждую ночь, казалось, проснулись, смотрели через перила балкона и не сводили глаз с прелестной пары. Быстрее и быстрее отбивала такт палочка дирижера, и неутомимо, в глубоком молчании скользила прелестная пара по розовому морю красок и звуков: Розалинда и шевалье де Мопен.
Но вот дирижер прервал вдруг, все кончилось. Полковник Двадцать восьмого полка фон Платен закричал: «Ура! Да здравствует фрейлен тен-Бринкен! Да здравствует Розалинда!» Зазвенели бокалы, раздались громкие аплодисменты, их чуть не задавили.
Два корпоранта из «Ренании» притащили огромную корзину роз, купленную где-то наспех, два офицера заказали шампанское. Альрауне только пригубила, но Вольф Гонтрам, разгоряченный, измученный жаждой, осушил целый бокал, потом еще и еще. Альрауне увлекла его за собой, прокладывая путь через толпу.
Посреди залы сидел красный палач. Он склонил шею и протянул ей обеими руками топор. «У меня нет цветов, — закричал он, — я сам красная роза, отруби же мне голову!..»
Альрауне равнодушно прошла мимо и повела свою даму дальше, мимо столов, по направлению к зимнему саду. Она оглянулась: здесь было тоже полно — все аплодировали им и кричали. Наконец за тяжелой портьерой она заметила маленькую дверь, которая вела на балкон.
— Ах, как хорошо, — воскликнула она. — Пойдем, Вельфхен.
Она отдернула портьеру, повернула ключ и нажала ручку двери. Но пять грубых пальцев легли на ее пальчики. «Куда вы идете?» — закричал грубый голос. Она обернулась. Это был адвокат Манассе в длинном черном домино. «Что вам надо на улице?» — повторил он.
Она отдернула руку. «Какое вам дело? — сказала она. — Мы хотим немного подышать воздухом».
Он кивнул головой. «Так я и знал. Именно поэтому я и побежал за вами. Но вы не сделаете этого, не сделаете!»
Альрауне тен-Бринкен выпрямилась и упрямо посмотрела на него: «Почему я этого не сделаю? Быть может, вы собираетесь мне запретить?»
Он невольно вздохнул под ее взглядом. Но все-таки не отступил: «Да, я вас не пущу, я, именно я. Разве вы не понимаете, что это безумие? Вы оба разгорячены, вы оба мокрые -
и хотите идти на балкон. Ведь сейчас двенадцать градусов мороза».
— А мы все-таки пойдем! — настаивала Альрауне.
— В таком случае идите одна, — крикнул он. — Мне нет ни малейшего дела до вас. Я не пущу только мальчика, я не пущу с вами Вольфа.
Альрауне смерила его с ног до головы презрительным взглядом. Она вынула ключ из замка и широко распахнула дверь.
«Ах, так», — сказала она. Она вышла на балкон, подняла руку и кивнула своей Розалинде. «Пойдешь со мной сюда? Или останешься в зале?»
Вольф Гонтрам оттолкнул адвоката и поспешно вышел на балкон. Маленький Манассе бросился за ним. Уцепился за руку, но тот опять его оттолкнул.
«Не ходи, Вельфхен, — закричал адвокат, — не ходи». Он чуть не плакал: хриплый голос прерывался от волнения.
Но Альрауне громко смеялась. «Прощай же, свирепый монах», — сказала она, захлопнула дверь перед самым его носом, всунула ключ и дважды повернула в замке.
Маленький адвокат посмотрел сквозь замерзшее стекло, начал трясти дверь, яростно затопал ногами. Потом понемногу успокоился. Вышел из-за портьеры и вернулся в залу.
— Таков фатум! — сказал он, крепко стиснул зубы, вернулся к столу тайного советника и тяжело опустился на стул.
— Что с вами, господин Манассе? — спросила Фрида Гонтрам. — У вас такой вид, будто все корабли у вас потонули.
— Нет, ничего, — ответил он, — ничего. Но ваш брат — идиот. Да не пейте же один, коллега. Дайте мне тоже чего-нибудь.
Советник юстиции налил ему полный бокал. Фрида Гонтрам ответила уверенным тоном:
— Да, я с вами вполне согласна. Он — идиот!
* * *
Альрауне тен-Бринкен и Вольф Гонтрам вышли на балкон, весь занесенный снегом, и подошли к балюстраде. Полнолуние заливало широкую улицу, бросало сладостный свет на причудливые формы университета и на старый дворец архиепископа, играло на льду реки, бросало фантастические тени на мост.
