С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла
Солнце село, и Раду проснулся в своем гробу из золота и слоновой кости, который сделали для него по приказу Мехмета; его золотые замки были испещрены Священным Именем Бога, вставки из слоновой кости несли на себе изящные узоры и имя Раду, написанное арабской вязью, клинописью, латынью, на языке египтян и греков.
Влад Цепеш, которого никто не смел называть в лицо Дракулой, ждал.
Раду знал, где он. Холм, на котором он стоял, был буквально пропитан кровью, но вся эта кровь была мертвой; Раду слышал, что только лишь сердце продолжало биться на этом холме – живое сердце в самом сердце пламени. Дракула закричал, когда ему в спину вонзилось копье; Раду в своем шатре слышал этот могучий крик, прорвавшийся сквозь предсмертные хрипы с поля брани, которое теперь стало полем смерти.
– Я слышу его, – сказал Раду Мехмету.
И султан ответил:
– Тогда пошли к нему.
Мальчик махнул носильщикам – высоким статным эфиопам, – они подняли его позолоченный трон, сделанный для него по приказу Мехмета, он прикрикнул на них, и они поспешно понесли его вверх по склону холма, усеянного трупами.
Метафоры
Вот как Джошуа Леви пытался объяснить это зрителям на последнем ток-шоу.
– Позволю себе позаимствовать метафору из области физики элементарных частиц. Говорят, что на субатомном уровне этой действительности реальность становится сверхъестественной. Даже само слово «существование» теряет свое значение. В реальном мире любая вещь либо существует, либо – нет. Стол, стул, холм, океан – все, что мы воспринимаем как вещи. Они существуют.
Но попробуйте рассмотреть их под микроскопом с бесконечно большим увеличением, и вы поймете, что наша действительность – не более чем просто скопление цветных точек – картина пуантилиста – и что между этими точками нет ничего. Ничего.
Или, может быть, все-таки что-то там есть? Но оно появляется и пропадает так быстро, что его невозможно как-то зафиксировать. Это происходит где-то в промежутке между пространством и временем – частицы, которые появляются из ничего и обращаются в ничто, прежде чем их можно будет увидеть, – частицы и античастицы. Они возникают, сталкиваются друг с другом и тотчас же разрушаются – и все это происходит так быстро, что мы этого не замечаем, не можем заметить, – но в то же время ученые утверждают, что без этих невидимых – несуществующих для нас частиц распалась бы сама структура вселенной.
Кажется, всякие парадигмы возникают из парадоксов.
– Подумать только! – воскликнул ведущий, и зрители в студии послушно рассмеялись.
– И, знаете, я думаю, что Тимми и Эйнджел имеют точно такую же структуру – Тимми и анти-Тимми, Эйнджел и анти-Эйнджел – существа, которые возникли в сумерках реальности, обреченные аннигилировать друг друга прежде, чем мир успеет заметить их существование, хотя и сможет почувствовать их – по тем волнам, которые бегут по материи воспринимаемой нами истины.
Снова смех.
– Вам смешно? Черт побери, даже в «Enquirer» меня восприняли гораздо серьезнее, чем тут!
Пламя
...вулкан снова трясется, и громыхает, и...
Пламя
...картина Лорана МакКендлза раскололась на части! И крышка слетела с гроба! Раскаленный ветер вырвался через трещины в склоне вулкана, и его стремительные порывы смели прочь клочья плоти Лорана, его последнюю картину...
...крышка гроба с грохотом скатилась вниз...
...ветер, белый, удушающий ветер, и...
...Эйнджел.
Смотри. Он стоит наверху, прямо у самой лавы. Темный силуэт на фоне мерцающего ярко-красного озера... тусклое мерцание белоснежной кожи в серебряном свете луны... единственное, что скрывало его наготу, – это тень кожистых крыльев, наполовину сформировавшихся в пустоте...
Сажай вертолет. Сажай, пилот, сажай.
Где?
Смотри... там. Базальтовый пласт, который идет вокруг кратера... кажется, он достаточно широкий. Опусти нас с Пи-Джеем вниз. И сразу же улетай прочь отсюда. Возвращайся в Джаяпуру. Обратно в реальный мир.
Ладно.
Смотри, Пи-Джей. Он ждет нас. Смотри, на берегу мерцающего океана стоят души всех тех, с кем я сталкивался за время своих двухтысячелетних блужданий. Смотри. Там Памина... пустая кожа колышется под серным ветром. А вот – Амелия Ротштайн, одетая как валькирия, гарцующая на коне среди кровавых волн. Смотри, у коня вместо головы – череп. А вот и колдунья Симона Арлета – выходит из лавы, словно обезображенная Венера. Там все мои друзья: Карла и Стивен, Петра и Брайен. Все они ждут, Пи-Джей. Чего они ждут? Что мы совершим наш последний акт магии, магии абсолютного завершения.
Знаю. Смотри. Вертолет улетает. Его силуэт пересекает луну.
Тебе не жарко? Ты можешь дышать?
Мне не нужно дышать. Сейчас я обратен самому себе. Что было живым, стало мертвым; что было первым – сейчас последнее.
Ты понимаешь, что это будет за магия?
Да. Вы с Эйнджелом должны уравновесить друг друга в этом мире. Здесь и сейчас – те же самые условия, в которых родилось твое бессмертие: извержение вулкана, души умерших... все линии жизни и смерти пересеклись в этом месте... их нити спутались, связались узлами, скрутились в клубок.
Все так же, как и тогда, у подножия Везувия.
Ты сможешь стереть себя из истории, если поймаешь нужный момент... а я смогу вернуть Хит... вывернув наизнанку свет и тьму. Мы должны повернуть колесо времени вспять. Вот почему духи сделали меня таким, какой я сейчас: обратным самому себе.
Это Эйнджел. Он называет меня по имени. Не Тимми Валентайном, не Конрадом Штольцем, не Себастьяном, не Уолли Альварезом, не Эрколем Се-рафино, не Жанно, не одним из тех миллионов имен, которыми я назывался на протяжении всего своего пути. Он называет меня по имени, которое я никогда не произносил вслух. Это мое настоящее имя. Откуда он его знает?
Потому что он – твоя тень.
Господи, я задыхаюсь, я задыхаюсь...
Держись. Я больше не смогу тебе помогать...
Этот туман убивает меня.
Я знаю.
А Хит?
Я знаю, я знаю, что и как должен сделать.
Эйнджел
Эйнджел стоял на маленьком островке посреди бурлящей лавы. Жар, исходящий от нее, нисколько его не беспокоил; он не задыхался в облаках удушливой серы. Косой луч лунного света освещал его холодную, бледную плоть. Его глаза были красными – из-за отблеска расплавленных камней, из-за нахлынувшей крови, из-за крыльев, сложенных у него за спиной. Он смотрел, как вертолет сел и затем улетел прочь, извергнув из своего чрева двух мужчин и женщину, покоившуюся в гробу.
Вулкан содрогнулся. Потоки лавы окружили его огненными ручьями. Облака серы выбивались из трещин. Он чувствовал, как пламя преобразуется, проходя по его венам, – вулкан содержал в себе мощь и силу, которыми он мог питаться.
