Энн Райс - Кровь и золото
Найти его не составило труда. Каково же было удивление и смущение его домочадцев, когда на пороге их нищего дома возник великолепный венецианец, ослепивший всех своим блеском.
Я продолжал держаться поодаль, удовольствовавшись обществом безмолвного ветра и прислушиваясь к доносившимся издалека голосам.
Через несколько минут Амадео вышел под падающий с неба снег, оставив семье целое состояние – груду золотых монет.
Я хотел взять его под локоть и утешить. Но он отвернулся, избегая моего взгляда. Его мучила какая-то навязчивая мысль.
– Там была моя мать, – прошептал он, глянув в сторону реки. – Она меня не узнала. Так тому и быть. Я отдал им все, что мог.
Я снова попытался обнять его, но он отмахнулся.
– Что же случилось? – спросил я. – Что ты высматриваешь там, на реке? Что ты собрался делать?
Как я жалел, что не могу прочесть его мысли! А он, казалось, разозлился и исполнился решимости. Ветер трепал его каштановые волосы.
– Отца не убили в степи, – дрожащим голосом выговорил он. – Отец жив. Он там, в кабаке.
– Хочешь повидаться с ним?
– Непременно. Нужно сообщить ему, что я не умер! Ты слышал, о чем мне рассказали в доме?
– Нет, я решил, что вам нужно побыть наедине. Видимо, я ошибся?
– Они говорят, что он спился, потому что не мог простить себе гибель сына. – Он злобно посмотрел на меня, словно я совершил чудовищную несправедливость. – Мой отец, Иван, – храбрец, охотник! Иван – воин и певец! Как все любили его песни! Иван спился, потому что не сумел спасти сына!
– Спокойно. Пойдем в кабак. Придумаем, как лучше сообщить...
Он раздраженно отмахнулся и, шагая совсем как смертный, пошел по улице к реке.
Мы вместе вошли в кабак. Внутри прямоугольного помещения было темно, сильно пахло горелым маслом. Здесь пили рыбаки, купцы, убийцы. При нашем появлении все обернулись, но тут же забыли о нас, однако Амадео успел заметить человека, лежавшего на скамье у задней стены.
Мне захотелось оставить его одного, чтобы он справился сам, но я боялся за него и молча наблюдал, как он садится рядом со спящим.
Я с первого взгляда узнал человека из воспоминаний, человека из видений Амадео. Узнал по рыжим волосам и усам. Отец Амадео, охотник Иван, забравший его из монастыря, чтобы исполнить волю князя, пославшего их на опасное дело: выяснить, что происходит в разгромленной татарами крепости.
Я притаился в тени и смотрел, как словно светящийся изнутри сын снимает с левой руки перчатку и кладет неестественно холодную ладонь на лоб спящего отца, как просыпается бородач, как начинается разговор между отцом и сыном.
Бессвязной пьяной исповедью отец, готовый повиниться перед всяким, кто будил его, излил Амадео повесть о своем преступлении.
Он выпускал стрелу за стрелой. Он мчался за безжалостными татарами, размахивая луком. Весь отряд перебили. А сына – моего Амадео! – похитили. И вот теперь бывший охотник стал Иваном-пьяницей. Добычи едва хватало на выпивку. Какой из него сейчас воин?!
Амадео терпеливо и медленно подбирал слова, чтобы отвлечь Ивана от горьких мыслей и открыть ему правду:
– Я ваш сын, сударь. Я в тот день не умер. Да, они забрали меня. Но я жив.
Я еще никогда не видел, чтобы Амадео так самозабвенно отдавался любви или скорби, счастью или горю. Но пьяный упрямец хотел получить от пытливого незнакомца только одно: стакан вина.
Я купил у хозяина бутылку хереса, чтобы поднести тому, кто не желал слушать, кто не желал смотреть на изысканного юношу, пытавшегося завладеть его вниманием.
Я передал бутылку Амадео.
Потом я отошел к стене, чтобы лучше видеть лицо Амадео, но увидел одну лишь одержимость – стремление заставить отца выслушать его.
Он терпеливо говорил и говорил, пока слова не начали наконец проникать в затуманенное сознание пьяницы.
– Отец, я приехал сказать тебе. Меня забрали в далекую страну, в город Венецию, я попал в руки хорошего человека. Он дал мне образование, дал мне богатство. Отец, я жив. Смотри, каким я стал.
Странные речи для того, в чьих жилах течет Кровь. Жив? Что значит жив, Амадео?
Но мои мысли касались только меня. В их встрече для меня не нашлось места.
Наконец человек сел и, оказавшись лицом к лицу с сыном, начал что-то понимать.
Амадео дрожал, но не сводил глаз с отца.
– Прошу тебя, отец, забудь меня, – взмолился он. – Но ради Бога запомни: меня никогда не закопают в монастырских пещерах. Нет. Со мной может случиться что угодно, но только не это. А все благодаря тебе – ты не позволил, ты пришел и потребовал, чтобы я поехал с тобой, чтобы я исполнил сыновний долг!
Что он такое говорит? Что означают его слова?
Амадео был на грани слез – страшных, кровавых, которые мы не умеем скрывать. Но когда он поднялся со скамьи, старик крепко схватил его за руку.
Он все же узнал своего сына, понял, кто стоит перед ним! И назвал моего Амадео Андреем.
– Отец, мне пора, – сказал Амадео, – но ты навсегда запомни, что видел меня. Запомни, что я сказал: ты спас меня от мрачных монастырских пещер. Отец, ты подарил мне не смерть, а жизнь. Перестань пить, отец. Вернись к охоте. Приноси дичь к княжескому столу. Пой свои песни. Помни, что я специально приехал, чтобы рассказать тебе правду.
Оцепенение спало, и бородач крепко вцепился в руку Амадео.
– Сынок, ты мне нужен, останься! Кто поверит, что я тебя видел?
К глазам Амадео подступили слезы.
«Разве этот человек не замечает в них крови?» – мелькнуло у меня в голове.
Наконец Амадео высвободился и, сняв вторую перчатку, стащил с пальцев кольца и вручил их отцу.
– Вот, возьми на память. И скажи матери, что это я приходил к ней сегодня. Она меня не узнала. Объясни ей, что золото получено честным путем.
– Останься со мной, Андрей! – воскликнул отец. – Здесь твой дом. Кто забирает тебя на этот раз?
Этого Амадео вынести не мог.
– Я живу в Венеции, отец, – проговорил он. – Так получилось. А теперь мне надо идти.
Не успел отец оглянуться, как Амадео вышел из кабака, а я, угадав его намерения, уже ждал снаружи.
Мы оказались вдвоем на слякотной улице.
– Пора уходить отсюда, Мастер. – Амадео стоял на пронизывающем холоде без перчаток. – Что, если бы я так и не попал сюда? Я никогда бы не увидел его, никогда не узнал бы, как он страдает из-за моего исчезновения.
– Смотри-ка, – перебил его я, – идет твоя мать. Я уверен, она узнала тебя и идет сюда.
Я указал на приближающуюся фигурку со свертком в руках.
– Андрей, – сказала она, подходя к нам, – вот твоя последняя икона. Сынок, я знала, что это ты. Кто же еще? Отец привез эту икону домой в тот день, когда ты пропал.
Почему же он не забирает икону?
– Мама, оставь ее себе. Сохрани для малышей. Я не возьму.
