Лорел Гамильтон - Арлекин
Хэвен смотрел на наши соединенные руки так, будто впервые их видел. И казалось, что он думает о чем-то совсем ином, не о том, о чем его слова:
— Твой Нимир-Радж вышиб Джозефа и его львов из коалиции. Я выяснил у крысолюдов, у гиенолаков и у Ульфрика твоего. Они не против, чтобы я сделал, что нужно сделать.
— Это хорошо, что ты у всех выяснил, — одобрил Истина.
— Группы в вашей коалиции с Жан-Клодом по-прежнему едины. И в первый день возвращения я не хотел никому наступать на мозоли. — Большим пальцем он стал массировать мне костяшки. — Мне надо было сначала выяснить, как вы к этому относитесь, только потом начинать.
— Анита, прошу тебя!
Джозеф по-прежнему был зажат между двумя вампирами.
— Тебе в коалиции больше никто не доверяет, Джозеф. И я тебе тоже уже не верю.
— Так тебе все равно, что я буду делать?
Он смотрел мне в глаза, и лицо его было так серьезно, как я у него никогда не видела.
— У него в группе есть львы, которые слабы, но представляют ценность. Дай им возможность примкнуть к тебе.
— Ценные чем?
— У них есть работа. Они приносят прайду доход, чтобы остальные не были обязаны работать.
— Деньги не проблема. Огги башляет, пока колеса не закрутятся как надо.
— И еще одно. Я не пытаюсь вмешиваться в то, как ты будешь вести прайд, но тащить в Сент-Луис связи с мафией я тебе позволить не могу.
— Ты же знаешь: это одна из основных причин, по которым Огги хочет, чтобы мы были здесь.
— Догадываюсь, но у нас тут хватает своей преступности. Львы пусть живут, как у них полагается, но мафия — это дело человеческое, а я — федеральный маршал. Не ставь меня перед выбором.
— Мне надо по этому поводу поговорить с Огги.
Он только держал меня за руку, не глядя больше в глаза.
— Я могу с ним поговорить, если хочешь, или Жан-Клод может.
— Жан-Клод? Он, пожалуй, может найти компромисс, к которому Огги прислушается, — сказал Хэвен.
— Помнишь тех двух львов, что ты в прошлый раз чуть не изувечил?
— Ребятишек из колледжа? Помню.
— Они мне помогали совладать с моим зверем. Вообще у Джозефа полно молодого народу в колледже. Дай им получить диплом, пусть приносят законный доход.
Он сжал мне руку — не очень сильно, но твердо.
— Ты с ними спала?
Я хотела было спросить что-нибудь вроде «а что?», но в его глазах, в его позе было что-то такое, что не настраивало поддразнивать. И я ответила правду:
— Нет.
— Ни с кем из них?
— Нет. Но если ты не согласен меня делить, тогда ты не ту девушку держишь за руку.
— Я знаю, что у тебя их целый список, но львов среди них нет.
— А если бы я спала с кем-то из тех львов?
Он посмотрел на меня, и ничего не было в этом взгляде успокаивающего. Да в нем, честно, и человеческого-то мало было.
— Я не стану делиться с другим львом.
— Мне каждого зверя нужно более одного экземпляра. Ты же не сможешь быть со мной двадцать четыре часа в сутки.
— Не смогу, — нахмурился он.
— К тому же вот Мика у меня Нимир-Радж, а Натэниел — леопард моего зова. Может быть, так и с другими животными будет.
— У тебя только Ульфрик.
— Не совсем, — вмешался Грэхем. — Она часто видится с Джейсоном.
— Он же pomme de sang Жан-Клода, — возразила я.
— Поэтому он часто бывает там, где ты, но даешь ты ему не поэтому.
— Спасибо за формулировку, Грэхем.
Даже забавно, как часто Грэхем мне напоминает, почему от меня ему не достается секс.
— Еще он лучший друг Натэниела.
Это добавил Нечестивец.
— Нельзя ли сменить тему? — поинтересовалась я.
— Но ведь Джейсон — не зверь ее зова, — напомнил Истина.
— Так почему же у нее есть подвластный леопард и нет подвластного волка? — спросил Грэхем.
— Этого мы не знаем, — ответил Нечестивец.
— Ребята, хватит! — рявкнула я.
— Она права, — сказал Хэвен и обернулся к Джозефу. — Сейчас мы этого не решим, так что иди. Пойди скажи своему прайду, что ты их всех подставил. Скажи, что даем сроку до завтра.
— А что будет завтра? — спросил Джозеф.
И снова Хэвен улыбнулся неприятно:
— Как что? Мы с тобой выясним, повезет тебе снова — или везенье у тебя кончилось.
— Ты его сделаешь вашим Рексом, Рексом Жан-Клода, — сказал Джозеф и посмотрел на второго льва. — И ты готов делать то, что делают Ульфрик и Нимир-Радж?
— Что именно?
— Спать с ее мастером. С Жан-Клодом.
Вот есть такие слухи, которые не умирают, сколько ни пытайся ты их убить. Но я не успела ничего сказать, как ответил Хэвен:
— Ты каждому слуху веришь?
— То, что правда, то уже не слухи.
— Ты думал, что я сплю с твоими молодыми львами, а я этого не делаю.
— Так ты говоришь.
— Уберите его отсюда, — сказал Хэвен.
Вампиры посмотрели на меня, я кивнула. Они повели его к двери.
— Ты меня обрекаешь на смерть, Анита, — бросил он через плечо.
Я не знала, что на это ответить, поэтому не сказала ничего. Невозможно спасти всех, и нельзя позволить себе иметь союзника, который не на сто процентов с тобой. Дело тут не только в сексе — в его прайде нет ни одного льва, пригодного в телохранители. Ни одного. А нельзя быть таким слабым — и выжить.
Нечестивец что-то сказал Джозефу — тихо и с нажимом. Даже издали было видно, как крепко он держит льва за локоть. Не знаю, что он сказал, но тут же прекратились все протесты, и Джозеф безропотно вышел.
— Что ты ему сказал, Нечестивец? — спросила я.
— Сказал, что этот лев гарантировал ему безопасность до завтра, но если он будет продолжать хаять наших мастеров, я займусь им еще сегодня.
— Это моя драка, — возразил Хэвен.
— Я ж сказал, что займусь им, а не убью. После того, что он тут наговорил, думаю, изнасилование его достаточно напугает, чтобы он убрался.
— Ты не любишь мужчин.
— Ты не знаешь, что я люблю и чего нет — и очень стараешься не знать. Мою гордость это ранит, но я совладаю с ней. А Джозеф поверит, что люди Жан-Клода способны на все, даже на изнасилование мужчиной мужчины.
— Значит, действительно ходит слух, что никто не вступает в поцелуй Жан-Клода, если не трахается с ним? — спросила я.
— Или с тобой, — ответил Истина.
— А это, кстати, очень большое для меня разочарование, — ухмыльнулся Нечестивец.
— Для меня тоже, — вставил Грэхем.
Я посмотрела на них так, как они того заслуживали.
— Я бы не хотел, — сказал Истина.
— Это почему? — глянул на него Грэхем.
— Потому что я и так зависим от Аниты. Если бы я с ней лежал, то был бы вряд ли больше того раба, к которому сейчас приравнял нас Джозеф.
