Ньевес Эрреро - Чужая жизнь
— Ты здесь недавно, не так ли?
— Yes, да, недавно. Ну, большое спасибо. — Явно нервничая и продолжая смотреть на них, он пятился к мотоциклу так же быстро, как и пришел. Затем журналист попрощался с ними взмахом руки и уехал.
Пилар, Хавьер и их сын Луис остались в одиночестве и, входя в подъезд, ощутили пустоту. Все выглядело по-иному. Не хватало Лукаса, и мысль о его отсутствии действовала угнетающе. Луис, почти не мигая, смотрел на родителей, когда они поднимались по лестнице. Казалось, что за этот день он стал лет на десять старше. Хавьер, который держал в руках ключ, никак не мог попасть им в замочную скважину. Войти в квартиру удалось только после нескольких неудачных попыток.
Оказавшись наконец дома, Пилар расплакалась. Это был молчаливый плач, когда слезы сами текли из глаз нескончаемым потоком, сопровождаемым непрерывными всхлипываниями. Муж обнял ее, не найдя слов, которыми можно было бы успокоить жену. Он сам находился на грани нервного срыва. Испуганный Луис прижался к материнской юбке. За последние несколько часов они пережили слишком много.
В какой бы угол жилища ни упал взгляд, он везде натыкался на то, что напоминало о Лукасе. Фотография последнего лета, на которой была вся семья, его книги, его записи, его пижама… Вся комната была заполнена вымпелами с марками мотоциклов, которые так ему нравились… Пилар находила успокоение среди предметов, окружавших ее сына. Она открыла шкаф и достала его вещи. Непостижимым образом создавалось впечатление, будто она приласкала его самого.
Между ними обоими существовала какая-то особая связь, вплоть до того, что Пилар интуитивно чувствовала, когда у Лукаса что-то было не так. Если у сына возникала какая-то проблема, больше обычного нравилась какая-нибудь девушка или ему было грустно, она всегда догадывалась об этом. Тем не менее на этот раз интуиция подвела ее и она не почувствовала опасности. Ей не было никакого знака свыше. Ее сын мог погибнуть, а она не узнала бы об этом.
В то время как Пилар наводила порядок в доме, мотоцикл Лукаса столкнулся с грузовиком. Разве возможно такое, чтобы она не почувствовала, что рожденный ею сын оказался между жизнью и смертью? Находясь всего лишь в нескольких метрах от места аварии, она была далека от происшедшей трагедии. Матери казалось странным, что она не ощутила ни спазма в желудке, ни укола в сердце, ни головной боли… Никакого знака! Но это было не так. С этой тоской она повалилась на кровать сына. Подушка хранила его запах. С самого детства Лукас спал, положив подушку на голову. Так он заслонялся от мира, от шума, мешавшего иногда его сну.
Пилар обняла подушку, закрыла глаза и начала перебирать в памяти картины из жизни старшего сына. Семнадцать лет — целая жизнь. Она видела, как он улыбался. Как красив он был! Черные волосы Лукаса, непослушные, как и он сам. Его карие глаза, полные жизни, и спокойный взгляд, в котором читалось нечто вызывающее. Сын был с ней, как и много раз до этого. Пилар могла чувствовать его щеку и даже жар его поцелуев. Сколько счастья, если закрыть глаза!
3
Пробуждение Лукаса
Рассвет вошел в Город Солнца густым туманом, который опустился на крыши домов, сделав их почти невидимыми. Туман придавал наступающему дню таинственность и, возможно, был логическим следствием исключительной вчерашней жары. Столбик термометра немного опустился, но тепло по-прежнему господствовало над жизнью горожан.
Город Солнца, являясь пограничным, был разделен на две части: одна относилась к Испании, а другая — к Португалии. Здесь были два алькальда[5] и два органа городского управления. Жители противоположных берегов Каменной реки[6] отмечали праздники в разные дни, чем и радовали гостей города. Большинство туристов, совершавших путешествие из одной страны в другую, встречали на своем пути неизвестный город с многочисленными пальмами, пышно цветущими магнолиями и огромными ярко-красными цветами с побережья Тихого океана, которые очень хорошо росли на этой земле. Ночи были напоены сильными, сладкими ароматами мимоз и жасмина — растений, которые чувствовали себя здесь как дома. Пейзаж напоминал скорее тропический рай, чем южноевропейскую страну.
В кафе «Дель-Фаро» (маяк), одном из мест, наиболее часто посещаемом туристами, всегда были люди, наблюдавшие заход солнца: одни фотографировали его, другие просто наслаждались этим удивительным зрелищем. Ни один закат не повторял другой. Маяк был самой высокой точкой города, и виды, которыми можно было любоваться отсюда, напоминали открытки. Иногда облака походили на волокна хлопка, рассыпанные по небу и окрашенные в розовато-малиновую цветовую гамму. Созерцание заката, пробуждая самые разные чувства, часто превращалось в немой спектакль, который воспринимался только одними глазами. Город Солнца, казалось, был создан для наслаждения. Однако нежданно-негаданно настала испепеляющая жара, нарушившая уникальные микроклиматические условия. Здесь не было различий между зимой и летом. И все же что-то постепенно менялось. Вот уже несколько лет волны жаркого воздуха развеивали магию этого места.
В половине восьмого утра на улицах города было довольно многолюдно. Горожане спешили к своим рабочим местам, рыбаки, которые провели ночь в море, возвращались в свои дома, чтобы отоспаться, сельские труженики выводили технику на поля, учащиеся со своими рюкзачками шли на занятия, иностранные туристы располагались на террасах кафе, чтобы позавтракать и одновременно насладиться прекрасными видами.
Родители Лукаса познакомились в этом городе двадцать лет назад. Их встреча была случайной. Хавьер, недавно получивший диплом фармацевта и работавший в маленькой аптеке, которая принадлежала его семье, обслуживал Пилар, заболевшую ангиной. Эта смуглая черноглазая девушка была не просто еще одной туристкой. Хавьер рассказывал, что с первого взгляда понял: эта женщина станет частью его жизни. Через год они поженились и поселились в Белом квартале Города Солнца. Со временем, благодаря туризму, район достиг определенного уровня экономического развития. Многие моряки, оставив свою передававшуюся из поколения в поколение профессию, открыли рестораны, где подавали блюда из свежей рыбы. Тем не менее город сумел сохранить дух небольших поселений, еще не захваченных спекулянтами.
Здесь, среди моряков и горожан, туристов и обычных жителей, и протекала жизнь семьи Мильян. Однако авария, в которой пострадал Лукас, всего за двадцать минут изменила привычный ход их жизни. У них не было времени подготовиться к худшей из новостей. Во-первых, их сын находился в тяжелом состоянии, во-вторых, ему в грудь впился, раздробив сердце, руль только что подаренного юноше мотоцикла и, в-третьих, им предстояло подготовиться к тому, чтобы выдержать удар, связанный с невероятно сложной операцией по пересадке.
