Кит Робертс - Английский фантастический роман
Абониту не утратил самообладания. Он приказал Зиггури обойти посты и удостовериться, что часовые остаются на местах, так как противник может атаковать их позиции и на других направлениях. Али было поручено собрать всех остальных в резервное подразделение, так как участвовавших в перестрелке африканцев было достаточно для отражения фронтального удара.
Они высунулись из-за баррикады и увидели, как одного из нападающих настигла пуля. Тот беззвучно растянулся на снегу и, полежав немного, пополз назад.
— Если бы нам удалось протянуть сюда от «ховеркрафтов» свет и установить прожектор, мы бы быстро с ними покончили, — сказал Абониту.
— В любом случае это не займет много времени, — отозвался Эндрю. — Они не произвели на меня сильного впечатления.
— Их прикрывают, — сказал Абониту. — Тебе видно, откуда ведется огонь?
— Нет.
— С аббатства. Прежде чем ринуться в атаку, они посадили там стрелков. Я от этого далеко не в восторге. Выходит, это не просто кучка дикарей.
От Эндрю не скрылась его ирония.
— Да, это не дикари.
— Что ж, — продолжал Абониту, — посмотрим, что из всего этого получится. Думаю, на первый раз с них достаточно. Гляди, вон еще один бежит в укрытие.
— Да, — согласился Эндрю, — достаточно. На первый раз.
На следующий день в лагере царило приподнятое настроение; ночная атака была отбита, и успех рассеял неуверенность, охватившую было людей после исчезновения патруля. За ситуацией на реке наблюдал всего один «ховеркрафт» — он курсировал от Стейнз на западе до устья Темзы на востоке, однако не сообщал ничего нового, кроме того, что в Чисуике беснуется все та же толпа, бросающаяся камнями; в других местах изредка появлялись небольшие группки и одиночные фигуры. День прошел мирно; ни ночью, ни на протяжении последующего дня защитников лагеря никто не беспокоил. Погода обещала стать более ясной, однако после полудня небо набухло тучами. Сумерки опустились раньше обычного; стоял трескучий мороз. Еще до наступления ночи начался снегопад, сопровождаемый сильным ветром. Ночью разыгралась настоящая вьюга.
Под завывание вьюги противник начал вторую атаку. Его целью оставались те же позиции, которые он стремился захватить в прошлый раз, однако появилось и нечто новенькое — попытка овладеть лагерем со стороны сада, где нападающим удалось на время закрепиться. Эндрю не видел, как развивались события на этом участке, однако, судя по последующим рассказам, Абониту сам повел своих людей в контратаку. В результате противник отступил, лишившись двоих человек. Один из них умер на месте, другой был ранен в грудь. Трое африканцев получили ранения, причем один — серьезное. Эндрю обнаружил труп и раненого англичанина в гардеробной палаты лордов, превращенной в лазарет. Абониту как раз допрашивал раненого. Повернувшись к вошедшему Эндрю, он пожал плечами:
— Ничего не могу от него добиться. Может быть, теперь ты попробуешь?
Англичанину было на вид тридцать с небольшим лет, он был полноват, толстогуб, на щеках кудрявилась молодая борода. По его лицу разлилась синева, свидетельствующая о сильной потере крови. Сквозь только что наложенные бинты успела проступить кровь.
— Вам удобно? Что я могу для вас сделать? — спросил его Эндрю.
— Может быть, хотите капельку бренди?
Раненый вздрогнул и враждебно промолчал.
— Мы — мирная экспедиция, — сказал Эндрю. — Мы не хотим никому причинять вреда. Скажите, почему на нас нападают? Атаки определенно кто-то планирует — но для чего? Продукты? Оружие? У нас есть и то, и другое, но ведь вполне очевидно, что мы станем все это защищать. Какая-то бессмыслица!
Ответа так и не последовало.
— Вам совсем нечего сказать?
— Проклятый изменник! — в первый раз разжал зубы раненый. Речь явно давалась ему с трудом. Лицо исказила гримаса боли. Он отвернулся и замер.
— Оставь его, — бесстрастно произнес Абониту. — Он умирает.
Раненый дернулся, но больше ничего не сказал. Абониту и Эндрю вышли из озаряемой свечами комнаты в кромешную тьму коридора. Абониту включил фонарь.
— Сегодня мы еле вывернулись, — сказал Эндрю.
— Да, еле-еле. Если бы им удалось закрепиться… Не знаю, сколько у них еще сил.
Они прошли мимо выбитого окна, в которое мело снегом.
— Если погода не улучшится, — продолжал Абониту, — будет трудно обороняться. Уже сегодня нельзя было ничего разглядеть в пяти ярдах.
— Я не стал бы утверждать, что это типичная для Англии зимняя погода. Однако более типичная, чем безоблачное небо, которое нависало над нами в первые дни. Барометр чаще показывает «ненастье».
— Да, знаю. Есть новости из Лагоса. — Абониту примолк. Эндрю подождал, пока он заговорит снова. — Через неделю к нам выходит корабль с припасами.
— Это гораздо раньше, чем планировалось?
— Мы становимся значительными персонами. Кое-кто, как мне известно, вообще не верил, что мы доберемся до Англии. Тут была замешана политика: если бы экспедиция окончилась провалом, некоторые министры лишились бы постов. Подозреваю, что судно готово уже давно, но они не спешили его отпускать.
— А теперь?
— Теперь — другое дело. Нас здорово укрепляют: всевозможный инвентарь, генераторы, военный отряд. Здесь собираются основать надежную базу.
— Как быстро дойдет до нас это судно?
— При благоприятных условиях — за двенадцать дней.
— Значит, предстоящие три недели обещают стать критическими?
— Да. — Абониту направил луч фонаря в распахнутую дверь, осветив массивные дубовые створки и тяжелый алый плюш. — У нас будет с полдюжины вертолетов «Вестланд», огнеметы, напалм…
— И атомные бомбы?
— Нет, — усмехнулся Абониту. — Хотя в Нигерии есть и они — ты знал об этом? Их продали нам перед самым крахом.
— Думаете применить их против Южной Африки?
— Как будто да. Естественно, лишь в качестве средства устрашения, — пояснил он саркастически.
— Существует ли такая вещь, как преданность?
— Между нациями? Нет, только собственный интерес. Отдельный человек может быть предан своей нации, хотя люди, обремененные предрассудками, описывают это состояние более возвышенными словами. Думаю, это вполне реальное дело, при условии, если известен объект преданности. Преданность рождается в дружбе и не зависит от прихоти.
— Не может быть преданности, если не существует возможности измены.
Абониту пожал плечами.
— Ничто хорошее не может существовать без своей противоположности. — Он бросил взгляд в высокое окно, выходившее на восток, в котором уцелело стекло. — Светает. Сегодня они уже не вернутся.
Попытки штурма прекратились. Вместо них противник повел снайперский огонь. Снайперов было, видимо, всего двое: один засел в аббатстве, другой — в одном из домов на Уайтхолле, хотя не исключалось, что метких стрелков было и больше, но винтовок — всего две. Стрельба начиналась ранним утром и не прекращалась до позднего вечера. Новая тактика не принесла большого успеха, однако за первые два дня один из осажденных был убит и два — ранены.
Следующее происшествие случилось на исходе дня. Метель неожиданно утихла, и предзакатное небо быстро очистилось, отчего река к западу окрасилась в багряные тона. Абониту и Эндрю стояли на галерее, когда прибыло донесение: есть еще один раненый — в руку, чуть ниже плеча.
— Люди встревожены, — сказал Эндрю.
— У них портится настроение, — согласился Абониту. — Ведь неизвестно, когда раздастся следующий выстрел. Поэтому они нервничают и теряют уверенность. Еще денек-другой, и при следующем штурме… Дела могут обернуться плохо.
— Да, — подхватил Эндрю, — могут. Но тут уж ничего не поделаешь. Противник, наверное, только и ждет, чтобы мы предприняли атаку на его позиции.
— Согласен. Я даже подумывал об этом. — Он улыбнулся. — Вот возможность показать, что я лучше Муталли как командир. Он никогда не смог бы отступить.
— Думаешь оставить Лондон?
— Нет, только городские улицы. Если мы расположимся лагерем посреди реки, поставив «ховеркрафты» кольцом, то нам не будет грозить буквально ничего — разве что снайперская винтовка с оптическим прицелом. Это даст и психологический выигрыш: наши люди не будут ощущать себя окруженными вездесущим врагом, как здесь.
— Выходит, ты готов отступить от того места, где раньше билось сердце Империи?
— Только до подхода судна с припасами и подкреплением. Не вижу смысла в бесцельном риске. Пройдет две недели — и мы станем неуязвимы.
Эндрю повел рукой, указывая на лежащий у их ног город.
— Какой же окажется, по-твоему, их реакция?
— Там будет видно. Возможно, они оставят нас в покое.
— Сомневаюсь.
