Кит Робертс - Английский фантастический роман
— Тебе не оставили иного выхода.
Абониту мрачно поднял глаза на негостеприимный город.
— Чего они хотят? — не выдержал он. — Ведь перед нами не дикари — как они могут быть дикарями? За их действиями стоит чей-то разум, который не может не внушать уважения. Если бы только можно было установить с ними контакт!
— Они как будто не стремятся к этому.
— Но разве они откажутся от контакта, если мы предложим его сами?
— Каким образом?
— Выслав парламентера с белым флагом.
— Может, и не откажутся. Но пока они не предлагали нам ничего похожего.
— Возможно, они считают, что первый шаг должны сделать мы. Ведь это их страна.
— Было бы куда проще убраться подобру-поздорову.
— И вернуться, вооружившись напалмом? Это Лондон, Эндрю! Я хочу согреть мою королеву, а на зажарить ее.
— Значит, парламентер. Зиггури? Думаешь, он справится?
— Нет, не Зиггури. И вообще никто из наших.
— Ты думаешь, что я сгожусь для этого? — медленно осведомился Эндрю.
— Убедить их удастся только тебе.
— Убедить?
— Да. Что у нас мирные намерения. Что мы хотим оказать им помощь. Но я не прошу тебя об этом, Эндрю. Разве что ты вызовешься сам. Я знаю, как это рискованно.
Эндрю улыбнулся. На его облике лежала печать нечеловеческой усталости, лицо горело от начавшейся лихорадки.
— От риска все равно никуда не денешься, — выговорил он. — Остается надеяться, что в этих местах все еще признают белый флаг.
IV
Он в одиночестве подошел к берегу, высоко подняв обрезок узкой трубы с болтающимся на кончике белым лоскутом. До самой набережной он не видел ни души. Потом из-за парапета ему бросили веревочную лестницу.
— Лезь сюда, — велел голос с северным произношением.
Наверху его встретили человек шесть. В их глазах читалось любопытство, смешанное с неприязнью.
— Белый? — удивился главный в группе. — Там есть другие белые?
— Нет, только я.
— Черномазые ублюдки! — прошипел рыжеволосый коротышка.
— Хотел бы я…
Человеку, говорившему с северным акцентом, было на вид лет пятьдесят — коренастый, седовласый и чисто выбритый, в то время как остальные заросли щетиной. Он повысил голос, и все разом умолкли.
— Кто послал тебя к нам? Чего ты хочешь?
— Меня направили для переговоров с вашим командованием.
Оглядев Эндрю с ног до головы, коренастый проговорил:
— Ладно. Пойдем.
Рыжеволосого послали доложить о появлении парламентера. Остальные двинулись вместе с Эндрю вдоль набережной по направлению к Чаринг-Кросс. Их ноги то и дело вязли в снегу и скользили на льду. Потом они свернули к Нортамберленд-Авеню. Деревья вокруг были по-зимнему голы, но все же их вид отличался от того, что остался у Эндрю в памяти, — видимо, они погибли от холода. Некоторые были спилены. Вдали показалась Трафальгарская площадь, — Осторожность не помешает, — сказал коренастый. — Завяжите-ка ему глаза.
Эндрю завязали глаза куском материи, пахнущим машинным маслом, и повели дальше под руки. Он пытался сообразить, куда именно. Сперва они пересекли Трафальгарскую площадь по диагонали; дальше Эндрю утратил ориентировку. Ясно было, что они перемещаются приблизительно в направлении Пиккадилли-Серкус. Их дважды окликали, и провожатые давали невидимым встречным объяснения насчет Эндрю. Человек с северным акцентом старался отделываться краткими ответами.
— Ступеньки! — раздалось по правую руку. — Осторожнее!
Сперва они преодолели короткий лестничный марш, потом еще один, уже подлиннее. Эндрю почувствовал под ногами мягкий ковер.
— Подождите здесь, — велел человек с северным акцентом. — Я посмотрю.
Пока он отсутствовал, Эндрю успел сообщить своим стражам, что у него в кармане имеется пачка сигарет.
— Боже! — откликнулся голос. — Давненько я не затягивался!
Эндрю уже хлопал себя по карманам, когда новый голос сурово одернул его:
— Опустите руки. Нам от вас ничего не нужно.
Дисциплина у них была на высоте — это Эндрю успел подметить сразу.
— Как угодно, — безразлично ответил он.
Заскрипела дверь, раздались шаги.
— Так, — молвил вернувшийся начальник, — введите.
Они прошли в дверь, спустились еще на несколько ступенек, оставили позади коридор. Эндрю провели в еще одну дверь и велели остановиться.
— Снимите тряпку, — скомандовал новый голос, показавшийся почему-то смутно знакомым. На затылке завозились чужие пальцы, развязывая узлы, и Эндрю зажмурился от света. Комнату освещали всего две керосиновые лампы, однако их тусклого мерцания хватило, чтобы он на какое-то время стал незрячим. Одна лампа свисала посреди комнаты с потолка, наподобие люстры, другая стояла напротив него на столе. За столом восседал человек. Он снова заговорил, и теперь Эндрю покинули всякие сомнения.
— Энди?! Боже мой, откуда ты взялся?
Комнатка оказалась совсем небольшой и лишенной окна; видимо, она служила когда-то кабинетом менеджеру ресторана. На полу лежал ворсистый ковер цвета электрик. Стол из красного дерева был покрыт алой кожей. Дэвид сидел в удобном вертящемся кресле. Комнату обогревал керосиновый камин, так что Дэвид был без пиджака и в рубашке с короткими рукавами. Он кивком отпустил приведших Эндрю людей.
— Оставьте нас. — Дверь захлопнулась. — Ну что, я жду объяснений, парень.
— Я здесь с экспедицией. Меня прислали для переговоров. Может быть…
— Значит, они из Нигерии?
— Да.
— А мы думали, из Ганы — эскадра ушла именно туда.
— Ей что-то помешало. Она осталась в Нигерии.
— Одного не пойму: как ты оказался среди них?
— Мы снимаем фильм. Я оператор. Но в последнее время нам было не до съемок.
— Ты сам вызвался участвовать?
— Когда Мадлен ушла… Это был единственный способ попасть сюда. Конечно, я не надеялся ее отыскать. Но все равно… А идея принадлежала Абониту.
— Абониту? Тому, кто устроил тебя на телевидение?
— Да. — Эндрю немного поколебался. — Сейчас он командует экспедицией.
— Вот это да!
— Мадлен… Как она?
Дэвид с любопытством посмотрел на него и ответил:
— С ней все в порядке.
— Она здесь, с тобой?
— Недалеко отсюда. Итак, наши чернокожие друзья прислали тебя для переговоров. О чем же?
— Они хотят понять, почему на них нападают и что они могут сделать, чтобы это прекратилось.
Дэвид улыбнулся все той же располагающей улыбкой, от которой с его лица исчезла недавняя напряженность.
— Нет ничего проще: пусть уберутся восвояси.
— Пойми, у них самые мирные намерения. Они просто изучают что к чему — вот и все. У них и в мыслях нет водружать флаг.
— Пока.
— Они хотели бы помочь вам.
— Мы пришли в Африку с такими же лицемерными словами на устах. Ты сам в это не веришь, Энди. Мы противимся колонизации.
— «Мы»? Кто это «мы»? Банда беспризорников, обитающая среди руин мертвого города. — Он указал на керосиновые лампы. — Надолго ли вам хватит керосина? Наверное, вы до сих пор сидите на консервах. Что произойдет, когда кончатся и они? Кто станет ремонтировать дома, когда начнут обваливаться стены?
— И ты считаешь, что нам следует приветствовать своих чернокожих освободителей?
Первое потрясение и замешательство, которое охватило Эндрю, когда он оказался лицом к лицу с Дэвидом и понял, что Мадлен, возможно, где-то совсем близко, прошли. Их место заняли прежние обиды — ведь именно Дэвид виноват в том, что Мадлен покинула Лагос. Эндрю знал, конечно, что несправедлив, так как по крайней мере непосредственно в ее уходе Дэвид совершенно не повинен, однако от этого становилось еще горше. С трудом подавив закипающий гнев, он произнес:
— Мне казалось, что ты гордишься практичностью своего отношения к жизни.
— Верно, Энди, — кивнул Дэвид.
— Выходит, сползать в дикость, а то и в каннибализм, размахивая при этом «Юнион Джеком», — практично?
— Нет, не совсем. Но иногда приходится полагаться на удачу.
— Наверное, все дело в ставке и ожидаемом выигрыше.
Дэвид взглянул на него, и его лицо исказила судорога.
— Да. Хотя в последнее время я не мог много размышлять на эту тему. Текучка засасывает, знаешь ли. Зато я немало думал об этом перед крахом. Как ты знаешь, я мог улететь на юг. Приземлился бы под теплым солнышком, но сразу попал бы в безвыходное положение.
— Мы помогли бы тебе.
— Знаю. Я никогда не любил полагаться на чужую помощь, но, думаю, там мне пришлось бы к этому привыкнуть. Возможно, я привык бы даже к роли представителя презренного меньшинства, хотя это было бы еще сложнее. Но мое положение было надежным всю жизнь, и я внезапно понял, что с меня хватит. Конечно, мне хотелось выжить, но только на моих собственных условиях. Вот я и решил, что у меня есть шанс этого добиться. И потом, впервые в жизни в моих руках оказалась власть, настоящая власть, с которой мне не захотелось расставаться.
