KnigaRead.com/

Робер Мерль - Мадрапур

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Робер Мерль, "Мадрапур" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Забавно, он кажется не рослым, а долговязым. Его мужественность словно бы растворилась в удлинении всех его членов. Со своими бесконечными и вечно переплетёнными ногами и длинными тонкими кистями рук, венчающими мягко изогнутые запястья, он весь – будто утомлённый цветок на чересчур длинном стебле.

Можно было ожидать, что Мандзони, выдержав приличествующую случаю паузу, предпримет новые попытки завоевать Мишу, но атаку начинает не он, а сама Мишу, причём – и это уж совсем неожиданно – целью атаки оказывается Пако.

– Мсье Пако,– внезапно говорит она в своей обычной резкой манере,– что такое «деловая древесина»?

Мсье Пако настолько взволнован этим обращением к нему нашей «трогательной красотки», да ещё по поводу его профессии, что у него розовеет лысина. Он наклоняется вперёд и, втянув голову на короткой негнущейся шее в квадратные плечи, с улыбкой говорит отеческим тоном:

– Это вид древесины, из которой можно делать фанеру.

– А у нас во Франции такой древесины нет?

– У нас она есть, но некоторые сорта мы также ввозим, в частности аукумею, красное дерево и лимбо.

– Простите,– с важным видом говорит Караман,– но я полагаю, что лучше произносить «лимба».

– Вы правы, мсье Караман,– говорит Пако.

– И как же вы эту древесину обрабатываете? – спрашивает Мишу.

– Ну,– произносит Пако, и в его больших выпуклых глазах вспыхивает улыбка,– это довольно сложная операция. Сперва брёвна подвергаются сушке…

Судя по началу, фраза будет длинной, и Робби, наклонившись, говорит, обращаясь к Мишу:

– Какой вам смысл про всё это узнавать, если у вас всё равно нет памяти?

Все спешат рассмеяться, потому что никому не хочется выслушивать доклад о деловой древесине. А Робби встряхивает белокурыми кудрями и одаривает всех улыбкой, довольный успехом своей шутки.

– Как велико ваше предприятие? – спрашивает Караман, приподнимая уголок рта и подчёркивая своё стремление вернуть беседе серьёзный характер.

– Тысяча рабочих,– говорит Пако, пытаясь изобразить скромность, что ему не очень удаётся.

– Тысяча эксплуатируемых,– говорит Мишу.

Пако вздымает вверх руки, и становится видно, что рукава ему коротки. Как это часто бывает с французами средних лет, кажется, что он растолстел после того, как костюм был сшит.

– Гошистка! – говорит он, и его круглые глаза навыкате сверкают притворным гневом.– А вы, мадемуазель, конечно, числите себя в рядах эксплуатируемых?

Мишу мотает головой.

– Вовсе нет. Я никогда нигде не работала. Ни в лицее, ни дома. Я типичный паразит. Живу на папин счёт.– И добавляет, немного подумав: – Примите к сведению: мой папа тоже паразит. Он президент-директор, как и вы. Кстати, вы на него очень похожи, мсье Пако. Такая же лысина, такие же большие глаза. Когда я увидела вас, я даже вздрогнула.

Череп у Пако розовеет, и с волнением, которое он безуспешно пытается скрыть за церемонностью тона, он говорит:

– Поверьте, я был бы счастлив иметь такую дочь, как вы.

И после секундного колебания, понизив голос, неожиданно добавляет:

– У меня нет детей.

Тогда Мишу приветливо ему улыбается, и мы все, как мне кажется, понимаем, что Пако обрёл сейчас дочь, во всяком случае на время полёта. Это доставляет мне некоторое удовольствие, потому что Пако, несмотря на свои чисто французские недостатки, которых у него, как я подозреваю, полным-полно, мне симпатичен. Но я вижу, что мадам Эдмонд, наоборот, бросает на Пако, старательно избегающего на неё смотреть, насмешливый взгляд, а мадам Мюрзек слева от меня каменеет.

Прежде чем она открывает рот, я понимаю, что сейчас она ринется в атаку.

Начинает она сладким голосом, в котором словно бы нет и тени язвительности:

– Не кажется ли вам, мадемуазель, что вы немного преувеличиваете, говоря о собственной лени?

– Нисколько не преувеличиваю. Я дома даже не стелила на ночь постель. Не могла себя заставить. Я ложилась прямо на покрывало.

– Но не всегда же вы так поступали,– говорит мадам Мюрзек всё с той же опасной вкрадчивостью, словно стараясь нащупать наиболее уязвимую точку, чтобы безошибочно нанести удар.

– После того как Майк уехал в Мадрапур – всегда. Я целые дни валялась с сигаретой на постели и читала полицейские романы.

– Но послушайте, дитя моё,– говорит Мюрзек ласковым тоном, призванным немного смягчить высказываемое ею порицание,– ведь так бездельничать непростительно.

– Я не бездельничала. Я ждала.

– Чего же вы ждали?

– Я ждала Майка. Когда полгода назад Майк меня бросил, он возвратился в Соединённые Штаты, а потом написал мне, что на средства какой-то компании, которая ищет золото, отправляется в Мадрапур.

– Золото в Мадрапуре? – с удивлением спрашивает Блаватский.– Вы знали об этом, Караман?

– Никогда об этом не слышал.

Они глядят друг на друга, потом на Мишу, но, видя, что их короткий обмен репликами поверг её в явную растерянность, замолкают.

Теперь беспощадные синие глаза Мюрзек вспыхивают. Преувеличенно слащавым тоном она обращается к Мишу:

– А этот Майк…– Она прерывает себя, потом продолжает с фальшивой доброжелательностью: – А этот Майк, я полагаю, ваш жених?

– В каком-то смысле да,– отвечает Мишу.

– И этот Майк,– говорит Мюрзек, наклоняясь вперёд и нервно сплетая на коленях свои худые пальцы,– и этот Майк,– говорит она с любезной улыбкой, которая обнажает её жёлтые от никотина зубы,– написал вам из Мадрапура?

– Нет,– говорит Мишу и внезапно пугается, словно тоже догадалась, какой удар ей собираются нанести.– Майк,– продолжает она с виноватым видом,– вообще редко пишет.

Мюрзек облизывает языком пересохшие губы.

– Выходит, Майк не просил вас приехать к нему в Мадрапур?

– Нет.

Мюрзек выпрямляется и, вытаращив горящие глаза, обращает к Мишу свою жёлтую физиономию.

– В таком случае,– говорит она тихим свистящим голосом,– откуда вы знаете, что застанете его в Мадрапуре, когда вы туда прилетите?

Глава третья

Мишу открывает рот, но не может произнести ни слова, у неё опускаются углы губ, лицо дрожит, будто она получила пощёчину.

Всё, что происходит следом, надрывает нам сердце. Мишу смотрит на мадам Мюрзек с умоляющим видом, словно она одна может восстановить то, что сама же с таким искусством разрушила. Но мадам Мюрзек не смягчается. Она молчит, опускает глаза и, чуть заметно улыбнувшись, проводит ладонью по юбке, точно желая её расправить. Не знаю почему, но этот жест окончательно делает её для всех ненавистной.

В холоде, сковавшем салон после реплики Мюрзек, мадам Эдмонд встаёт, и ещё до того, как она успевает шагнуть вперёд, мы уже знаем, что сейчас она пересечёт круг и направится в туалет. Это одно из неудобств кругового размещения мест: никто не может облегчить мочевой пузырь без того, чтобы об этом тут же не узнали все остальные.

Чтобы добраться до занавески туристического класса, мадам Эдмонд надо сделать не больше пяти-шести шагов. Но, делая их, она вся колышется, и мы, сидящие в правом полукруге, все, кроме индуса, смотрим на это колыханье. Плотно облегающее её зелёное платье в крупных чёрных разводах было выбрано ею не без расчёта. Пониже спины на нём красуются два крупных орнамента, и движение усиливает их декоративный эффект. За этими орнаментами мы и следим.

Как только занавеска за ними закрылась, Пако покидает своё место, пересекает круг и опускается в кресло, которое освободила мадам Эдмонд. На свой манер, грубовато и простодушно, он пытается утешить Мишу и, что, пожалуй, уже неосторожно с его стороны, возвратить ей надежду.

Пако всех нас просто умиляет отеческими чувствами, которые можно прочесть в его круглых, выпученных больше обычного глазах; от усилий убедить Мишу лысина его порозовела; надо честно признать, что он не слишком-то умело отстаивает свою правоту, но, как большой добрый пёс, исполнен готовности всегда оказать услугу. И всех удивляет грубость мадам Эдмонд, которая, вновь появившись в салоне, говорит резким тоном, сверкая глазами:

– Прошу освободить моё место. Садиться на ваше я не собираюсь.

Пако краснеет, но, к моему немалому удивлению, не отвечает на этот оскорбительный выпад. Он встаёт и, повернувшись, без единого слова, с тем же напыщенным и одновременно неловким видом, который делает все его движения немного смешными, возвращается к своему креслу. Я изумлён, видя, как этот человек, столь вспыльчивый и тщеславный, не пикнув стерпел грубый окрик, и с этой минуты у меня возникает ощущение, что мадам Эдмонд и он знают друг друга и что Пако по каким-то причинам не имеет желания вступать с нею в спор.

Что до мадам Эдмонд, пора наконец сказать и о ней.

Ах, ну конечно, разве может она не гордиться собственным телом! Крупная, светловолосая, хорошо сложенная, с упругой грудью, которая прекрасно обходится без бюстгальтера, и оба тугих соска дерзко торчат под тканью платья, мадам Эдмонд пристально смотрит на всех сидящих в салоне мужчин, смотрит затуманенными глазами и приоткрыв рот, словно от одного только их вида у неё слюнки текут. Своим ртом она вообще играет очень охотно и имеет привычку, глядя на вас, всё время облизывать круговыми движеньями губы, и вы поневоле начинаете думать, что являетесь для неё лакомым куском.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*