Федор Березин - Голован
Оттуда, сверху, на тебя пялятся сияющие глаза. Вертикальная прорезь зрачков уставилась прямо в твое нутро. Каждый зрачок больше тебя в охвате. Ты давишься криком… и просыпаешься. Ты весь в поту, посреди джунглей, и дрожишь, как осиновый листок. От холода. Успокойся, уйми сердце. Ты всего лишь Дар Гаал, и ты приставленный к экспедиции врач и ветеринар. Ты не мог видеть этого небывалого города, это все сон.
Но ты видел.
Когда-нибудь ты умрешь. Умрешь, как и все. Только бы другим способом. Не под взглядом чудовища.
8. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневникиСтранно, но после четвертого повторения сна мы с братом поменялись ролями.
— Что мы знаем насчет образования жизни, брат? — твердил я Каану. — Если о глубинных принципах, не в курсе даже, чем само живое отличается от неживого. Кристаллы растут и размножаются. Магнитные поля вытворяют в лабораториях такое, что волосы дыбом, и если бы не наше предубеждение, что, мол, исключительно белок, то вполне можно подумать, что и поля тоже.
Мы почему-то считаем, что единственный путь жизни, если уж она появилась, это бесконечная цепь повторов самой себя. Такты жизни и смерти, последовательно порождающие друг дружку. Старые поколения должны родить и уйти, чтобы смениться новыми, и те, в свою очередь, и так — до бесконечности. А если есть другой путь? Если некое клеточное сообщество взбесилось и отправилось не туда? По пути неизведанного? Взяло и отказалось от производства потомства? Кто-то скажет: «Извините, а где же промежуточные виды? Где подход?» Но какие промежуточные, брат? Какие промежуточные, если порождение следующего потомства прекратилось враз? Тварь — назовем ее так — просто перестала плодить свои продолжения-копии. Она начала совершенствоваться сама.
— Ну здрасьте! — высказывался мой братец палеонтолог. — Ты представляешь, сколько надо на это самое совершенствование времени? Да как же одна тварь, да за одно поколение…
— Выбрось из головы поколения, братец! Отрекись от них, — легко, с возвышенной позиции нового знания, отбивал я его неподготовленную атаку. — Предположи, будто Тварь неким случайным сбоем эволюции, из-за странной, невероятной мутации или даже сочетания нескольких мутаций получила билет в бессмертие. Ну соотносительно обычных живых существ, по крайней мере. Миллион, там, лет или сколько-то еще, она может жить. С нашей точки зрения, это все едино вечность. И вот она получила главный приз. Ну, а уж остальное она будет развивать постепенно. Теперь Тварь не ограничена в пределах совершенствования. Ну будет она вырабатывать новый признак сто тысяч лет. И что? Какая ей теперь разница?
— Вообще-то в жизни так не бывает, — хмыкал братец Каан с досадой. — В жизни признак нужен для конкретного дела. Не выработал вовремя — извините, вымер. Твоя Тварь размером с ЖД-состав. Если она сразу не выработала навыка строить пищу по ранжиру — загонять в стойло гипнозом, то как она прокормится, не выработав одновременно и способность к гипнозу, и способность к спячке? Ибо с ее массой…
— Подожди, брат! А зачем ей эти навыки сразу? Чтобы стать размером с паровоз, а тем паче, с гору, надо ой как долго жить. Но Тварь начала со скромных размеров. Может, с очень скромных, кто знает? Вдруг, в первую тысячу лет, она только мышатами питалась, покуда чуток не подросла? Потом кое-чем покрупней. Да и то — не сразу. Поначалу наварганилась командовать взглядом теми же мышатами. А уж когда заглотнула целый полк и не насытилась, тогда приступила к поимке чего-то покруче. Уже много после, опустошив окрестности, Тварь была вынуждена стать коматозной и сонливой. Ибо другого пути выжить не было.
— Но для сна — спокойного сна в столетия — Твари требуется УЖЕ уметь забираться в глубину, подальше от падальщиков.
— А если допустить, что она это умела изначально? Что, если она вначале, когда сама была маленькой, забиралась в глубину, чтобы спрятаться? Не от падальщиков, а от хищников? Такое допустимо?
— Да, но при этом она еще должна одновременно уметь впадать в анабиозную спячку. Разве не так? Или… Постой, я кое-что вспомнил, — внезапно прерывал сам себя спец по вымершим ящерицам Каан Гаал. — Ты слыхал о подземной рыбе пустынь?
— Нет. Это что за фрукт?
— Меня только что осенило. Сам забыл эту историю начисто. Слишком она не ложится на общие представления об эволюции. Потому, наверное, и в голове не удержалась. Выбросилась вон тут же, как посмеялись об этом с коллегами. Подземная рыба пустынь, ее еще называют варварской рыбой, или казусом из архея. Не слыхал?
— Что-то смутно, брат, — мотал я головой. — Не, ничего не слышал, все же.
— Так вот. Кажется, даже Ярчи Дельхерт где-то в приложениях к своей теории Прасущества упоминает об этом. В первом издании. Потом он сам это вымарал, ибо факт — если факт, конечно, — явно не стыкуется с главными постулатами. В общем, вроде бы по описаниям неких путешественников, побывавших в Стране Варваров, — настоящих, не тех, что мы посещали, — в тяжелую годину, когда голод наступает нешуточно, они, варвары, что делают?
— Что?
— Они идут в пустыню. Каким-то образом определяют место. Может, по запаху, может, еще как. Тут я ничего сказать не могу. Сами наблюдатели не могут, а уж я в пересказе — тем более. К тому же это не биологи какие-нибудь описывали — этнографы, в лучшем случае, — Каан вздыхал, сокрушаясь то ли о тех этнографах, то ли о том, что не поинтересовался проблемой раньше. — И вот варвары начинают копать песок или даже почву. Копают, копают, и на глубине метров пять, а то и больше, откапывают громадную рыбину, с дельфина размером. Рыбина, вроде как, сушеная. Они ее разделывают, варят специальным образом, добавляют что-то из своих запасов и… питаются, в общем.
— А что за рыбина?
— Да откуда ж мне знать породу? Главное не это, — отмахивался Каан, ибо он ухватил мысль, и ему не до отвлекающих детализаций. — Главное… Пойми, вокруг воды никакой. Это даже не высохшее озеро, это пустыня естественного происхождения, и очень давняя. То есть, если б болотная грязь какая-то, то еще можно понять. Полувысохшее озеро. Пройдут дожди, оно снова наполнится. И тогда рыба в иле очнется и опять начнет питаться водорослями, себе на радость. Такое науке известно, сам знаешь. Но тут другое. Совершенно безводная земля. Испокон веку безводная. Ни реки там не протекали, ни озер не наблюдается. Да и сезона дождей там тоже нет. А вот рыба, массаракш его знает на какой глубине, — на тебе!
Вообще-то известные ученые этим историям не верят, но кто-то когда-то выдвигал объяснения. А, ладно, о них потом, — отметал свои же мысли братец Каан. — Сейчас о деле. О теории смены геологических эпох ты, разумеется, слыхал. Так вот, исходя из нее, материк иногда покрывается водой. Возможно, даже где-то возникает новый материк. И тогда когда-то в древнейшие времена — миллионы лет назад — там, где сейчас суша, разливалось море. Может, не слишком глубокое, как знать. Потом оно начало пересыхать. А что, если существуют виды рыб, которые впадают в этот самый анабиоз не на годы, даже не на столетия, а на миллионы лет? Над ними уже суша сушей, а они все ждут. Спят и ждут. И очнутся лишь тогда, когда сверху опять забурлит вода?
— Интересное дело, — кивал я. — Пожалуй, не хуже, чем наша чудо-змея Гиргого.
— То есть, тут на твою мельницу, брат Дар. Если с рыбами правда, то у некоторых видов живого уже могут быть гены, отвечающие за анабиоз. Остается только их активировать.
— Активировать и приспособить к новым условиям, — дополнял я.
— Вот именно.
Мы с братом посмотрели друг на друга. Массаракш! А ведь в этой околонаучной бредятине, в этой ереси явно что-то наличествовало. Что-то рациональное…
9. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневникиЗдесь, в практически непроходимой сельве, верилось. О Выдувальщик Сферы Мира, почему, собственно, нет? Змея, способная сожрать город? Да пожалуйста! Змею, к тому же млекопитающую, которая охотится лишь за определенным человеком, пусть и зараженным специальным образом, мы уже воочию наблюдали. Подумаешь: увеличь ее раз в десять или в сто, и тогда… Ну, может быть, в тысячу. В неизмеримой глубине подземной тверди на физику плевать. Вес увеличивается соотносительно кубу линейных размеров, говорите? Ну, мало ли? Здесь вам не обычный мир, степи какие-нибудь, леса еловые. Здесь вам сельва. Ей на законы что физики, что химии с биологией плевать с высокой-высокой башни наблюдения.
Представим картинку. Мультяшную такую, из передачи «Узоры», не слишком замысловатую. Змеюка длиной с километр может запросто окружить город. В буквальном смысле окружить. Взять в кольцо. Или, пожалуй, тысячи метров будет для этого маловато, да? Но если мы уже отменили законы физики, принятые на Сфере Мира, то чего же до сей поры за них цепляемся? Нет, летать мы данной теоретической змеюке все же не позволим. Это уж будет чрезмерно, пожалуй. Пусть уж по-прежнему ползает, как и положено змеиным. Только если законы физики в сторону, то кто мешает позволить и даже заставить это гигантское творение ползать с достаточной быстротой? Говорите, в обычном мире то, что тяжелее, и движется медленнее? Ну, так то в обычном мире, не в джунглях Топожвари-Мэш.
